Его непристойный намек лишь усилил ее гнев.

– О да. Я хочу, чтобы ты вернул каждое украденное у нас пенни.

Он удивленно воззрился на Ариэллу:

– Я теперь виконт. Если не желаете скрасить мой вечер своим обществом, уходите прочь .

Ариэлла развернулась и заметила пару мечей, висящих над камином. Вскарабкавшись на диван, она сняла один из них со стены, хотя ее никогда не обучали искусству фехтования. Роберт рассмеялся, что укрепило ее в ее намерении. Она молча спрыгнула на пол и, подскочив к Роберту, приставила клинок к его груди. Тревога исказила черты его лица.

– Ты не знаешь, что делаешь! – побелев как полотно, вскричал он.

– Ошибаешься. Я отлично знаю, что делаю. Я не раз наблюдала за тем, как отец и брат убивали пиратов, осмелившихся проникнуть на палубу нашего корабля! – Ариэлла преувеличивала, но кузену Эмилиана знать об этом было не обязательно. Она ткнула его в грудь клинком, не заботясь о том, насколько сильно ранит его.

Он попытался отнять у нее меч, схватив за руку, но она нажала сильнее, и он, вскрикнув, отпустил ее.

– Ты меня порезала! – воскликнул он, пятясь.

Ариэлла медленно двигалась следом за ним.

– Эмилиан виконт, а я его жена. Это моя комната и мой дом. Я сказала тебе убираться. Терпение мое на исходе.

Роберт уперся спиной в стену, и девушка снова приставила клинок к его груди.

– Ты спятила! – закричал он, отпрыгивая прочь.

Рубашку его пересек еще один порез.

– Я виконтесса Вудленд! – гневно воскликнула Ариэлла. – Я вышла замуж за Эмилиана, и у меня есть брачное свидетельство. Ты же негодяй и мерзавец, жела ющий украсть наш дом и нашу жизнь. Убирайся прочь!

Он бросился бежать.

Когда Роберт скрылся из вида, Ариэлла повернулась и пристально воззрилась на женщину. Полураздетая, она подхватила свои туфли и также поспешила ретироваться. Ариэллу била дрожь. На клинке, который вовсе не казался тупым, виднелась кровь. Ей стало дурно, но не от того, что она сделала, а от осознания того, что Роберт осмелился осквернить прекрасный письменный стол Эмилиана.

Обведя взглядом комнату, она заметила, что парчовая обивка дивана разорвана. Повсюду разбросаны остатки еды и пролитые напитки, даже на полу стоит поднос с тарелками. Ариэлла подумала о том, что кузен Эмилиана замарал весь дом своим пребыванием в нем.

– Ты в порядке? – поинтересовалась стоящая на пороге Марджери.

Девушка кивнула.

– Есть еще кое-что, что мне необходимо сделать. – Держа меч на изготовку, она прошла мимо своей кузины, направляясь в комнату, где шла карточная игра. В нос ей ударил зловонный запах. Ариэлла на мгновение остановилась. Пятеро мужчин были пьяны и слишком поглощены своим занятием, чтобы обратить на нее внимание. Если они и знали о ее присутствии, то виду не подали.

– Мадам? Миледи? – поправился Барнс, внезапно возникший за спиной Ариэллы. – Позвольте мне прогнать этих плутов?

– Да, разумеется, – с облегчением ответила она.

Она наблюдала за тем, как Барнс прервал партию и сообщил, что джентльменам необходимо немедленно собрать свои вещи и покинуть Вудленд.

– Виконтесса вернулась, и она настаивает на этом, – произнес он непререкаемым тоном, не обращая внимания на их пьяные протесты.

Когда мужчины ушли, Ариэлла вернулась в комнату и замерла на месте. Она это сделала. Она избавила имение от Роберта, по крайней мере на какое-то время, до возвращения Эмилиана – если он вообще вернется. Она содрогнулась.

Осознав, что все еще сжимает в руке меч, Ариэлла повернулась:

– Барнс, приведите оружие в порядок и верните его на место. К пяти часам соберите всех жителей имения. Я намерена сделать официальное заявление. И знаете еще что, Барнс? Я хочу, чтобы все в доме привели в такой вид, какой был здесь до внедрения Роберта с его переделками. К тому времени, как виконт вернется, все должно быть в идеальном состоянии.

Слуга принял у нее меч и кивнул.

– А когда ожидать возвращения хозяина?

Ариэлла напряглась:

– Я не знаю. Но он непременно вернется, в этом можете не сомневаться.

Барнс поклонился и покинул комнату.

Ариэлла обхватила себя руками. Эмилиан ведь вернется рано или поздно, не так ли?

В действительности ответа на этот вопрос она не знала.


В ранних осенних сумерках Эмилиан медленно спускался по поросшему травой склону холма. Впереди виднелось кладбище, на котором была похоронена Райза. Он едва мог припомнить ту ночь, что провел там два с половиной месяца назад сидя под дождем на сырой земле перед небольшим беленым деревянным крестом, отмечавшим место упокоения его матери. Тогда он только вернулся, отвезя Ариэллу в Уиндсонг. С тех пор он больше не приходил на могилу Райзы.

Последние два месяца Эмилиан провел путешествуя с цыганами. Они зашли далеко на север, достигнув города Инвернесс. В приграничный район между Англией и Шотландией табор вернулся только что, намереваясь зимовать здесь, как они поступали каждый год. Стеван принимал заказы на ремонт стульев и столов, а Эмилиан – на изготовление и починку колес для повозок. Им предстояло пережить долгие мрачные дни зимы.

Эмилиан до сих пор не подал прошение о разводе.

Но скоро он об этом позаботится.

Он был настроен очень решительно, потому что считал, что сумеет пережить эту страшную потерю, непрестанно занимаясь самоконтролем и подавлением эмоций. Он не допускал брожения своих мыслей, но всегда жил настоящим. Сердце его словно было заковано в броню. Эмилиан изо всех сил старался запретить себе вспоминать о том единственном разе, когда он явился на могилу матери, горюя о том, что лишился Ариэллы. Не стоит снова воскрешать боль, владевшую тогда его сердцем. Он пришел оплакивать мать, но душа его томилась по жене.

Эмилиан пытался отвлечь себя мыслями о том, чем он займется завтра утром. Как оказалось, он обладает удивительным даром изготавливать колеса.

Перед его мысленным взором промелькнул образ Вудленда, и он горько рассмеялся. Мыслей об имении он также старательно избегал, потому что это было слишком опасно. Состояние дел Вудленда не должно его волновать, потому что он никогда больше не будет виконтом.

Бывший виконт превратился в мастера по изготовлению колес, бывший англичанин – в цыгана…

Сердце его снова беспокойно кольнуло в груди, и это ощущение взволновало его. В тот день, когда он оставил Ариэллу в Уиндсонге, он намеренно похоронил собственное сердце вместе со всеми воспоминаниями об их совместной жизни и сейчас не имел ни малейшего желания воскрешать все это. Ариэлла освещала его жизнь особым светом, служила ему источником радости. Теперь же он влачил жалкое существование в сумерках и остро чувствовал различие, но он заслужил свой ад на земле.

Эмилиан не мог допустить чувства жалости к самому себе. Он сосредоточенно миновал несколько простых надгробий и остановился перед мраморным памятником, который он заказал для Райзы. Сейчас он должен выразить свою скорбь по ней, как полагается. Он должен попрощаться.

Но сердце его неистово колотилось в груди, и Эмилиан ничего не мог с ним поделать. Впервые за много месяцев перед ним как живая возникла мать. Она была в точности такой, какой он запомнил ее, еще будучи маленьким мальчиком: улыбающаяся и довольная, она сидела у полуночного костра и штопала его носки, а он примостился рядом. Мальчик, каким он был в детстве, взял в руки скрипку и заиграл гимн своей простой веселой жизни.

Эмилиан закрыл глаза и внезапно отчетливо вспомнил последние мгновения, проведенные им в Роуз-Хилл, когда он выздоравливал после порки. Ариэлла сидела подле него, глядя на него сияющими глазами. Они обсуждали драму «Генрих V». Именно в тот самый момент он окончательно и бесповоротно влюбился в эту девушку.

«Ты принадлежишь к двум мирам, не к одному».

Как это человек может принадлежать к двум мирам одновременно? Как такое возможно?

Сердце его болезненно сжалось. Разве не прожил он последние полгода жизнью цыгана, а предыдущие восемнадцать лет – жизнью англичанина?

Вчера молодой цыган и местная деревенская девушка сыграли свадьбу. По такому случаю всю ночь напролет играла музыка, были танцы, звучал веселый смех. Девушка была шотландкой, дочерью дворянина – заводчика охотничьих собак. Молодой муж намеревался остаться жить со своей женой в Глазго и поступить на работу, чтобы честным трудом зарабатывать себе на жизнь. Девушка не хотела скитаться с табором и оставлять свою семью. Никто не был удивлен таким исходом событий. Никто, кроме Эмилиана. Оказывается, в мире так много цыган и так много полукровок, живущих в двух разных мирах!

Боль полностью поработила его, в висках кололо так, что голова, казалось, вот-вот разлетится на кусочки.

– Ни один человек не может принадлежать к двум мирам одновременно! – взревел он и, к своему удивлению, почувствовал на глазах слезы. – Я цыган!

Gadjos убили Райзу – и они же были повинны в смерти его с Ариэллой ребенка.

«Твой отец хороший человек, Эмилиан. Он может дать тебе жизнь, которой я обеспечить тебе не сумею».

В ушах его отчетливо раздался голос матери, умоляющий его понять и принять ее решение. Потом она передала его магистрату, который отвез его к новой английской семье и жизни.

«Я могу предоставить тебе очень много возможностей, Эмиль. Прошу тебя, дай мне случай».

Внезапно Эмилиан осознал, что Эдмунд любил его не только потому, что он был его наследником. Он любил его в той осторожной, вежливой манере, какой славятся англичане, он никогда открыто не демонстрировал своей привязанности, но всегда позволял сыну совершать новые открытия, поощряя его к новым поискам. Эдмунд любил его просто потому, что он его сын, и он очень гордился достижениями Эмилиана.

Стеван сказал, что и Райзу тоже переполняло чувство гордости.

Эмилиан упал на колени. Он больше не горевал по матери. Он сожалел о том, что выбрал для себя только одну жизнь, полностью отринув другую, и не был уверен, что ему удастся найти компромисс. Оба его родителя выбрали для него жизнь англичанина, и теперь он понял почему.

Что он здесь делал – чинил колеса? Ему претил бездумный приземленный труд, а долгие однообразные дни, проведенные в дороге, навевали скуку. Он тосковал по своим бухгалтерским книгам, произведениям искусства, по роскошному дому, наконец.

Теперь он видел Вудленд во всей его красоте и величии – красоте и величии, венчающих его собственные усилия и заботу об этом месте. Он думал о своей библиотеке и сотнях хранящихся в ней книг, которые он тщательно отобрал и внимательно прочел, а потом много раз перечитывал снова. Он вспоминал о своих английских садах, искусно спроектированных и созданных по его заказу, он мысленно входил на конюшню, где содержались его чистокровные кобылы, все жеребые от его скакуна-производителя. Не мог Эмилиан не думать и о жителях своего имения, о слугах и фермерах – он знал даже имена их детей! «Да что же я делаю?» – мысленно спросил он себя.

Коснувшись ладонью мраморного надгробия, он снова увидел перед собой полные любви глаза Райзы.

– Я не цыган, – прошептал Эмилиан. – Я didikoi – полукровка.

Лицо его озарилось улыбкой.

В этот момент он ощутил присутствие матери рядом. Она словно спустилась к нему с небес, чтобы осенить бессловесным благословением. Легкий ветерок потрепал его по плечу.

Эмилиан поднялся на ноги, все еще пораженный своим открытием. Он отправился на север, чтобы оплакать мать и обрести свое цыганское наследие. Вместо этого он сначала женился, затем лишился и жены, и ребенка, но обрел истину, о которой никогда даже не помышлял. Цыганская жизнь ему не подходит. Он тосковал по Вудленду и постоянным заботам, связанным с управлением имением. Он тосковал по своей английской жизни. Но цыганская сторона его натуры также была очень сильна.

Сомнений быть не могло – он действительно принадлежал к двум мирам, а не к одному.

В это мгновение перед ним предстало видение настолько отчетливое, будто сама Ариэлла вдруг оказалась здесь. Затем лицо ее изменилось, и он увидел Райзу, омытую лунным светом.

Часто заморгав, Эмилиан понял, что это лишь игра воображения.

Он так долго оставался с цыганами не потому, что его мать убили, а потому, что таким образом он пытался убежать от боли, сопряженной с потерей Ариэллы. Ему никогда не оправиться от этой утраты, но и бежать дальше нельзя. В Вудленде его ожидают обязательства и люди.

Шепот за его спиной будет сопутствовать ему всегда – но не все станут судачить о нем. Есть и хорошие, честные и добрые gadjos , такие как де Уоренны, такие как Ариэлла.

«Я стану молиться о том, чтобы ты нашел то, что ищешь,  – а потом решил вернуться домой. Я буду дожидаться тебя там…»