Сюзанна Брокман - Опасная любовь

Он чувствовал на себе настороженный взгляд папаши и ощущал, как с каждым толчком сердца в груди разрастается гнев и беспомощность. Он был скован почище Мозеса, потому что знал: стоит сделать хоть шаг к Сюзи — и она обратится в бегство.

Вчера он позвонил матери. Та выслушала его и постаралась поддержать и посочувствовать — как всегда. Но еще она спросила — зачем? Зачем ему так упорно бороться за дружбу с девушкой, чей отец настолько отсталый, что способен упрекать его за цвет кожи?

О, у Джамаля было полно друзей — и прекрасных друзей, — которые сыпали такими словечками направо и налево: «этот ниггер» или даже «черномазый». Но когда такими словами плевался тип вроде Рассела Маккоя, они обретали совершенно иное значение. Вот этого Джамаль на дух не выносил.

И хотя вчера Джамаль предпочел отмолчаться, он отлично знал ответ на мамин вопрос.

Ему было мало дружбы с Сюзанной Маккой. Он по уши влюбился в эту девчонку.

И пусть Рассел Маккой лопнет от злости! Потому что черта с два ему удастся помешать Джамалю объясниться с Сюзи — прямо сейчас.

Камера, тихо жужжа, ехала вперед, следом за Сюзи, подошедшей поближе к помосту, на котором стоял Джамаль. Оператору предстояло обойти ее кругом, чтобы сзади, из-за плеча, поймать в объектив Джамаля. Но сейчас все сфокусировалось на Сюзи. Он знал, что должен играть роль, что ему не положено смотреть куда-то в сторону, не положено смотреть на нее, не положено…

Но он не смог удержаться и взглянул — прямо ей в глаза. Она стояла так близко, что Джамаль видел: она на грани истерики и каждый вздох дается ей с огромным трудом. Он слишком хорошо знал ее, чтобы понимать: это плачет не только Джейн, это плачет Сюзи.

Джамаль почувствовал, что у него самого вскипают злые слезы, и едва успел отвести взгляд — как раз перед тем, как на него нацелилась камера. Одна слеза все же успела скатиться по щеке, пока он смотрел куда-то вдаль.

— Снято!

Наконец-то он дождался этого слова! Платформа была сколочена на высоте примерно в восемь футов, но каким-то чудом ему удалось соскочить с нее, не запутавшись в кандалах, и приземлиться прямо перед Сюзи.

Меньше всего на свете она ожидала такой выходки и застыла, захваченная врасплох.

— Сюзанна… — начал он, взяв ее за руку, но девочка в ужасе отшатнулась.

— Нет!

Между прочим, его кандалы были настоящими и совершенно не предназначены для того, чтобы бегать в них.

— Снимите это с меня!

Помощник костюмера рванулся к Джамалю, но его опередил бультерьер.

— Не смей к ней прикасаться! Я тебя предупреждал!

Джамаль гордо выпрямился, расправил плечи и посмотрел на него сверху вниз.

— Если мне придется идти в тюрьму за один разговор с Сюзанной — так тому и быть! — Кандалы со звоном упали на землю, и он перешагнул через них.

Сюзи затаила дыхание, не замечая, что по щекам катятся слезы. Она была ужасно напугана и готова в любой момент ринуться наутек.

Джамаль знал, что ей не придется бежать. Во всяком случае, он надеялся, что сумеет ее в этом убедить.

Осторожно, медленно он протянул к ней руку и ласково сказал:

— Пойдем. Нам надо поговорить.

— Я не могу с тобой разговаривать!

— Не правда, можешь! — Он взглянул на бультерьера и добавил:

— Мы с Сюзанной отойдем в сторону, так что будем у вас на виду, и немного поболтаем. Вот и все. Мы обменяемся парой слов. Если хотите, можете вызвать шерифа, но, насколько мне известно, в простой беседе нет ничего противозаконного.

Ему удалось приблизиться к Сюзи настолько, что он смог взять ее за руку. И осторожно отвести туда, где можно было спокойно поговорить.

Бультерьер не двинулся с места. Джерико, благослови его Господь, заступил Маккою путь. Джамаль видел, как Бомон старается разговорить бультерьера, чтобы хоть немного отвлечь от дочери.

— Прости, — прошептала Сюзанна. — Это все моя вина!

Джамаль не отпускал ее руку. Вместо этого он сплел их пальцы вместе.

— Ты ведь не думаешь так всерьез, детка? — Черт побери, как же он соскучился! Просто побыть рядом с ней, просто посмотреть ей в глаза, когда она обращается к нему…

— Ты, наверное, думаешь, что я совсем глупая… — зажмурившись, прошептала она.

— Честно говоря, я думаю, что в чем-то понимаю твоего отца, хотя и не согласен с его методами. Потому что люблю тебя так же, как он…

Ее глаза удивленно распахнулись, ослепив его голубым сиянием.

— Ты любишь меня… как отец?!

— Ничего подобного! — Джамаль невольно рассмеялся. — Наверное, меня действительно следует арестовать. Я честно старался не заводиться, но… — Он сокрушенно вздохнул и пожал плечами. — Конечно, в этом не было бы проблемы, если бы мне было двадцать три, а тебе двадцать. Но тебе всего пятнадцать. Я не могу даже прикоснуться к тебе, потому что боюсь не сдержаться, а теперь мне еще страшнее — если ты и правда чувствуешь примерно то же, что и я. И если ты будешь на меня вот так смотреть, я непременно тебя поцелую, и тогда твой старик покажет нам где раки зимуют!

Она улыбнулась. Не дежурной улыбкой для сцены, а настоящей, искренней, осветившей все ее лицо — хотя в глазах все еще стояли слезы.

— Ничего не могу поделать. Я тоже люблю тебя, но боюсь, что…

— Нет! — перебил Джамаль, ласково пожимая ей руку. — Ты больше никогда не будешь бояться, никогда!

Рассел Маккой напился.

Джед стоял достаточно близко, чтобы чувствовать, как он дышит перегаром.

Он готов был закатить пьяную истерику.

— Рива бросила меня, — прошептал Маккой. — Сперва Рива, а вот теперь Сюзи! Сюзи тоже от меня уйдет. Я знаю.

Этот тип был до смерти напуган. И именно страх — страх и алкоголь — делали его чудовищно опасным.

— Рассел, вам следует бросить пить, — рассудительно начал Джед. — Дочери всегда покидают отцов. Это неизбежно, если у вас есть дети. Однажды они вырастают, но они не покинут вас окончательно, если только вы не совершите какую-нибудь глупость — к примеру, допьетесь до полной невменяемости. Когда вы в последний раз говорили Сюзи, что любите ее?

— Не помню, — тупо покачал головой Маккой.

— Это не шутки! Так чего же удивляться, что Сюзи тоже не помнит? Зато она слишком хорошо усвоила, как вы без конца твердили, что она недостаточно хороша! Удивительно, почему она до сих пор не отсудила исключительное право на опеку для своей матери. Вы ведь понимаете, что она вполне могла бы это сделать!

Маккой залился слезами.

— Я понимаю, что Джамаль Хокс пугает вас до полусмерти, — продолжал Джед, — но посмотрите на свою дочь! Посмотрите на ее улыбку! Она не улыбалась так уже неделю! И все это благодаря Джамалю. Она не делает ничего дурного, когда бывает вместе с ним. И если вы дадите себе труд поговорить с ним по-человечески, то и сами увидите, что он хороший парень.

— Но ведь ей всего пятнадцать, а он… черт побери, он же черный!

— Она не собирается за него замуж. — Джед краем глаза видел, чем занимается Виктор. Камеру уже переставили под новым углом. Настала очередь режиссера объявить, что все готово к съемке. И Джеду пора приниматься за работу. — Сюзи — самая милая, добрая и умная девочка на свете! И если вы действительно ее любите…

— Люблю!

— Ну вот, значит, вы не должны оскорблять ее своим недоверием. Она определенно этого не заслужила, а любовь всегда подразумевает доверие. Без этого ничего не получится. — Черт побери, вы только послушайте, как гладко он говорит! Не хуже Дэвида! Ни дать ни взять фонтан красноречия перед группой алкоголиков и наркоманов!

Но ведь все его слова были правдой. Господь свидетель — он только и думал об этом в последние дни. Его собственная жизнь лежала в руинах, потому что в ней не было места доверию. Кейт не доверяла ему. И Джеду следовало как-то с этим справиться. В конце концов если Сюзи заслужила доверие своего отца, то Джед сделал все, чтобы не заслужить доверия окружающих.

А вот Кейт не смогла справиться с его недоверием к ней. Эта мысль порождала тугой комок боли где-то в груди, и он не смел выпустить боль наружу из страха окончательно потерять себя. Он оказался не способен поверить в то, что с помощью Кейт, с помощью ее любви сумеет пережить свои обиду и боль. И запретил себе вообще что-то чувствовать, укрывшись за пустыми фасадами своих персонажей.

— В последнее время я совсем перестал понимать, чего она хочет, — плаксиво признался Рассел. — Я думал, она ожидает критики. Когда она была маленькой, то всегда сердилась, если кто-то начинал ее нахваливать. Ей нравилось, когда я ее критиковал. Ей нравилось слышать, что она способна на большее, — но теперь ей почему-то это не нравится!

— Я уже сказал, чего она хочет. Сюзи хочет, чтобы отец обнял ее и сказал, что она молодец. Она хочет, чтобы отец пожал Джамалю руку и увидел достойного юношу, боготворящего его дочь. Она хочет, чтобы ее отец оставался трезвым и чтобы он в нее верил! — Тут Джед заметил, что возле Виктора появилась Кейт. Кейт! Она вернулась! У него моментально возник комок в горле. — Ну вот, — обратился он к Маккою. — Я сказал вам, чего она хочет. Теперь вы все знаете. И можете воспользоваться этим — или продолжать вести себя как осел и упустить свой последний шанс. Выбор за вами.

Говоря все эти умные слова, Джед понимал, что сам вел себя именно как осел. Он с самого начала знал, чего хочет Кейт. Она хотела Джеда Бомона. Не Джерико. Не Ларами. Только Джеда.

Маккой двинулся в сторону Сюзи и Джамаля, и Джед увидел, как Сюзи постаралась заслонить Джамаля собой. Но в ту же секунду Джамаль оказался впереди, заслонив собой Сюзи.

— Сегодня я собираюсь пригласить вашу дочь пообедать, — сообщил Джамаль Маккою. Несмотря на то что он был практически голым, юноша полностью владел ситуацией.

Маккой неловко кивнул — как будто его дернули за веревочку — и буркнул:

— Только тронь ее — и ты покойник.

— Только тронь ее — и ты покойник, — ответил Джамаль и тоже кивнул.

Рассел Маккой перевел взгляд на дочь.

— Надеюсь, до этого не дойдет. Я слишком тебя люблю.

Джед недоверчиво покачал головой. Вряд ли это можно считать примирением, но по крайней мере сделан первый шаг.

Кейт попыталась скрыться, но Джед успел ее заметить.

Он долго беседовал о чем-то с Расселом Маккоем, и как ни невероятно это выглядело, ему удалось-таки добиться перемирия между Маккоем, Сюзи и Джамалем. Честно говоря, она давно не видела Сюзи такой счастливой.

Теперь Джед направлялся к ней, и Кейт испуганно уткнулась в папку со сценарием. Она уже успела отвыкнуть от того, как он неотразим — даже в виде оборванного Ларами с многодневной щетиной на подбородке.

— Привет, — начал Джед со своей кривоватой смущенной улыбкой. — Это я. Как дела в Бостоне?

— Сгорел один из моих магазинов.

— Ох, черт, а я ничего не знал. Надеюсь, никто не пострадал?

— Один из пожарников отравился дымом, но он уже поправляется.

— Я скучал без тебя, — сказал Джед. Он громко сглотнул, как будто нервничал. Чтобы Джед занервничал? Помилуйте, такое невозможно! Но его глаза казались… испуганными. Он боялся даже посмотреть на нее.

Кейт растерянно оглянулась и сказала:

— По-моему, Виктор уже давно готов. Ты бы лучше… шел. — И она посмотрела на Джеда и улыбнулась.

— Это… к-хм… — Джед снова с трудом сглотнул. — Это для меня самая страшная сцена. — Он попробовал засмеяться, но вышло не очень убедительно. — Я всю неделю трясся от страха. — Ему все труднее давалось каждое слово. — Конечно, в сущности, это просто серия коротеньких дублей, но… но ведь ты-то знаешь, что должен был чувствовать Ларами? Ему было не по себе. Он вынужден посмотреть в лицо своему отчаянию — тому самому, которое пытался залить виски. И вдруг оно вырвалось наружу, и это видно по его лицу — отчаяние, и безнадежность, и я… — В его глазах появились настоящие слезы. — Черт побери, ты только посмотри на меня! Я сам до смерти напуган, потому что чувствую то же — и из-за Дэвида, и из-за всего остального, от чего я пытался спрятаться.

Кейт с трудом переводила дыхание. Только что Джед признался ей, что боится. Он говорил совершенно честно, он рассказал о том, что чувствует после смерти Дэвида.

— Если я… — он нервно облизал губы, подыскивая нужные слова, — если я… вдруг сорвусь или что-то в этом роде… ты… ты мне поможешь?

— Конечно, — прошептала она.

— Ну, вообще-то я и сам, наверное, справлюсь. То есть если тебя не окажется под рукой, я не брошусь под машину и не утоплюсь, но…

— Я здесь.

— Спасибо, — выдохнул Джед. — Спасибо. — Он отважился наконец посмотреть ей в глаза, прежде чем повернуться и идти на площадку.

У Кейт вырвался какой-то дрожащий звук, смутно напоминавший смех сквозь слезы. Она только что говорила с настоящим Джедом Бомоном. Тем, который прятался от нее со дня смерти Дэвида. Тем, которого она уже и не надеялась вернуть.