Теперь, пока он ожидал ответа Юделы на заданный им довольно резким тоном вопрос, герцог подумал, что в какой-то степени не он хозяин положения, а она, вполне возможно, дурачит его.

Ее мягкий мелодичный голосок, ее наивная, трогательная внешность находились в резком противоречии с тем, что она произносила.

— Я считаю, что новые реформы, принятые парламентом, должны быть прежде всего направлены на то, чтобы деньги, выделяемые на социальные нужды, достались местным властям и попали в руки именно нуждающихся в них, а не жуликам и проходимцам различной масти, будь они даже благородного происхождения.

Она сделала паузу, ожидая от герцога ответа, но, так как он молчал, пребывая в полной растерянности, Юдела продолжила:

— Так называемые работные дома, размещенные по графствам, — это не что иное, как жуткие места, предназначенные для умерщвления слабых и больных мужчин и женщин, не способных самостоятельно заработать себе на жизнь. Их держат там в заключении, как преступников. Они не вольны уйти оттуда, а если б даже и убежали, то все равно им негде укрыться, и они вынуждены вернуться туда, откуда убежали. Их положение ничем не отличается от положения каторжников, приговоренных за убийство.

— Но все же там у них имеется крыша над головой и кусок хлеба, — попробовал возразить герцог.

Он не понимал, почему ему хочется спорить с нею, хотя в глубине души герцог сознавал ее правоту.

— Человеческому существу, в котором заронена искра божья, мало крыши над головой и жалкой пищи. Мы, люди, нуждаемся в понимании и любви.

— Вот наконец мы вернулись обратно к любви, — с облегчением вздохнул герцог. — Как вы собираетесь одарить любовью всех живущих в этом мире?

— Они сами себя обеспечат любовью, если у них будет на это возможность, — не замедлила с ответом Юдела. — Да будет вам известно, ваша светлость, что семьи по всей стране разрушаются потому, что нет средств, чтобы нормально кормить и содержать жену и детей. А когда кормилец получает увечье на работе или его забирают на войну, то тогда вообще для семьи наступает крах.

Молчание герцога она восприняла как согласие с ее более чем убедительными доводами.

— Я чувствую, что вам понятно, о чем я сейчас говорю. Вы могли бы произнести речь на эту тему в палате лордов и разъяснить власть имущим, что они не имеют никакого представления о том, как живет простой народ.

— А почему вы думаете, что я так уж отличаюсь от этих невежественных власть имущих?

Герцог с трудом обрел свою прежнюю иронию.

— Потому что вы были добры ко мне, ваша светлость. Потому что я уверена, что вы человек добрый по характеру. — Юдела тут же нашлась с ответом. — И потому что я убедилась, что вы умны, и мне нет нужды рассказывать вам о том, что вы и сами видите вокруг себя. Вы не слепой, и то, что творится рядом с вашим уютным, отгороженным от внешнего мира особняком, вряд ли укрылось от зоркого взгляда благородного герцога Освестри.

Герцог перебрал в памяти всех своих знакомых женщин. Ни одной из них, обладающей внешностью, сравнимой с внешностью Юделы, и в голову не могло прийти завести беседу на политические темы, тем более во время интимного ужина.

Опасаясь, что его растерянность отразится на лице, герцог собрал свою волю и заявил неоправданно громким голосом:

— Ваша речь произвела на меня впечатление. Я даже почувствовал себя не в своей тарелке.

— Почему же? — произнесла Юдела, не теряя прежней своей запальчивости.

— Потому что с нас и так уже достаточно крестоносцев, досаждающих правительству и требующих из бюджета денег на социальную помощь, которых у правительства нет.

Вместо ответа Юдела демонстративно перевела взгляд на золотые канделябры, в которых таяли свечи, освещавшие стол, на золотой орнамент севрской посуды и ваз, наполненных мускатным виноградом, сочными персиками и грушами вроде тех, что были поданы ей на завтрак.

Она подумала, хватит ли ей мужества — или задора — вот так, сидя за роскошно накрытым столом, напомнить герцогу, чьим трудом обеспечено его блаженное существование в этом мире.

От прямого упрека она уклонилась, а лишь произнесла с притворной робостью:

— Мне говорили, что принц-регент потратил четверть бюджета королевства на сооружение купальни в Брайтоне и еще четверть собирается ухлопать на охотничий домик под названием Карлтон-хауз.

— Позвольте мне предупредить вас, что выражение «ухлопать» не принадлежит к лексикону дочери лояльного к нашей нынешней власти викария, а тем более оно никак не может сорваться с языка моей так называемой невесты, если мы не хотим вызвать подозрения насчет искренности наших намерений.

— А теперь скажите мне честно, положа руку на сердце, разве вы против того, чтоб наша монархия выглядела достойно перед глазами других европейских властителей и разве наш принц-регент не войдет в историю как щедрый покровитель смелых архитекторов, создатель определенной моды, ну, и как персонаж нескольких фривольных романов, которые будут написаны в будущем нашими потомками?

Юдела была благодарна герцогу хотя бы за то, что он не прервал ее на полуслове, а позволил высказать свою мысль до конца. Ободренная его вежливым вниманием, она продолжила, как бы извиняясь за проявленную ею горячность, неуместную за обеденным столом.

— Я только хотела сказать, что деньги, израсходованные принцем на поддержание престижа королевской семьи, могли бы спасти от голода и унижения тех, кто уже не в состоянии самостоятельно справиться с бедой… Например, помочь солдатам, искалеченным в сражениях во Франции, или морякам, уволенным без всякого пособия после сокращения нашего флота на одну треть.

Как могло это невинное создание догадаться, что именно на эту тему герцог произнес в палате лордов самую темпераментную из своих речей и весьма ею гордился?

Его искренне жгла обида за людей своего поколения, героев битвы при Ватерлоо, победивших величайшего полководца и тирана в современной истории, корсиканское чудовище Наполеона Бонапарта. Как только смолкли торжественные фанфары, армию тотчас распустили, якобы ради экономии государственных средств, причем эта процедура была проделана с неприличной поспешностью. И те, кто так храбро сражался и пролил кровь, мгновенно были забыты.

Но обсуждать подобные проблемы с женщиной, да к тому же еще и хорошенькой, — это герцогу было в диковинку. Предшествующие его пассии интересовались исключительно собственной персоной, а не судьбами каких-то там ветеранов.

Глядя на разгоряченную только что произошедшей дискуссией Юделу, он дивился тому, сколько знаний о современной действительности вмещает эта изящная девичья головка, как остра на язык его будущая подставная невеста, и немного встревожился при мысли — не поступил ли он опрометчиво, разбудив дотоле спящий вулкан.

Слуги, убрав со стола, оставили их наедине.

Герцог, согревая в ладонях бокал с золотистым бренди, почувствовал себя несколько увереннее и даже смог изобразить на лице некое подобие улыбки.

— Ваша горячая речь меня весьма встревожила.

— Почему же?

О боже! Все, что она только что наговорила, было продиктовано страхом, что ее немедленно вышвырнут прочь из уютного особняка, если она будет нема как рыба в обществе герцога за столом. Ведь даже беспомощный заяц стучит лапками и фыркает, когда охотничьи собаки милорда загнали его в тупик. А теперь весь этот произведенный ею шум оказался бесполезным, и она выставила себя в глупом виде.

Мучительная пауза надолго затянулась. Юдела была ни жива ни мертва.

— Вы спросили, почему я озабочен вашей судьбой? Я вам отвечу: мне показалось, что после того, как наше совместное увлекательное приключение подойдет к концу, мне будет весьма затруднительно подыскать вам подходящего супруга.

Ее глаза стали величиной с тарелки, которые слуги только что убрали со стола.

— Почему вы так подумали?

— Потому что мужчинам не нравятся умные женщины, а тем более их раздражает, когда они читают им лекции за обеденным столом.

Юдела не могла сдержать огорченного восклицания:

— О, пожалуйста! Я совсем не хотела читать вам лекции и чему-либо вас учить, ваша светлость.

Она искренне раскаивалась в своем поведении.

— ..Вы лишь спросили моего мнения о некоторых проблемах, которые мы обсуждали с моим отцом. Я обещаю, что больше никогда не коснусь подобных тем.

— Ну почему же? Раз уж нам придется пробыть какое-то время вместе, то мы о многом должны поговорить. Я должен знать круг ваших интересов. Единственное, что меня озадачило, — это образ мыслей женщины, обладающей такой привлекательной внешностью. Меня это забавляет и интересует, но я уверен, что большинство соискателей вашей руки не оценят этих качеств и будут весьма смущены.

— Вы так странно выразились, ваша светлость. Как будто вы собираетесь меня выдавать замуж, — удивилась Юдела.

— Конечно. А в противном случае какое будущее открывается перед вами после того, как срок нашего договора истечет?

— Пожалуйста… будьте добры «. Не занимайте свой ум этими проблемами.

— Уж простите, но я никак не могу не думать об этом. Почему вы запрещаете мне размышлять о вашей будущей судьбе?

— По двум причинам. Во-первых, я не хочу, чтобы кто-то решал за меня вопрос о моем замужестве, во-вторых, я никогда не выйду замуж за человека из высшего света.

— О котором вы пока не имеете ни малейшего представления, — вставил герцог.

— Того, что я читала в газетах и слышала в моем тихом местечке, которое вы, может быть, презираете, но… оно зовется Литл-Стортон… мне достаточно.

— Неужели даже в Литл-Стортоне знают всю подноготную об обществе, в котором я вращаюсь? Господи помилуй, а я-то думал, что моя частная жизнь тщательно скрыта от досужих глаз.

Он заразительно рассмеялся, и Юдела тоже не выдержала и улыбнулась.

— А вы думали, что это не так, ваша светлость? В любом глухом уголке Англии и Шотландии знают, что творится в аристократических клубах и на балах принца-регента. Слуги нашего помещика лорда Элдриджа сопровождали своего господина в Лондон, а возвратившись оттуда, распространяли сплетни. Крепкое пиво в местном трактире развязывало им языки.

Ирония и удивление одновременно отразились на лице герцога. Юдела между тем вонзала попавшую в цель стрелу еще глубже.

— Из поколения в поколение дети и внуки слуг и служанок , семейства Элдриджей посещали Лондон, ну а потом, конечно, делились своими впечатлениями с родственниками и соседями.

При воспоминании о том, что она слышала в детстве, Юдела не удержалась от улыбки.

— Внучатая племянница брата дворецкого лорда Элдриджа была в услужении у первой дамы Ее Величества в Букингемском дворце. А ее супруг был лакеем у лорда при дверях Его Величества.

Герцог откинул голову на спинку высокого стула и расхохотался:

— Вот теперь я понимаю, почему ни один секрет не может сохраниться от шпионов иностранных держав. Наше государство открыто всей Европе только благодаря болтливым слугам.

— Могу вас заверить, что любое событие, произошедшее на Сент-Джеймс-стрит, через двадцать четыре часа становится известным всей Англии.

— Да… Мне это как-то раньше не приходило в голову. Вы мне открыли глаза на многие таинственные происшествия, над которыми я раньше ломал голову.

Он тут же вспомнил, что в некоторых неприятных происшествиях, случавшихся с ним, он зря винил болтливых любовниц или нескромных приятелей. Прислуга, которую он, как и все люди его круга, привык не замечать, считая чем-то вроде мебели, оказывается, самая влиятельная сила в создании общественного мнения.

Теперь герцог подумал, что надо воздерживаться от сердитых возгласов, перебранок с родственниками и друзьями в присутствии горничных и дворецкого, ибо у горничной есть муж или любовник — лакей или конюх, а у дворецкого жена или любовница, прачка или кухарка, а у кухарки есть любовник — шеф-повар… и эта цепочка тянется бесконечно. И любое произнесенное им слово тут же разнесется по всему Лондону, словно по светотелеграфу — новейшему изобретению эпохи Регентства.

Юдела как бы прочитала его мысли.

— Папа однажды сказал мне, что не только ваш ближайший друг и стены вашей спальни имеют уши, но и мальчишка, чистящий ваши сапоги. И он еще опаснее, потому что у него есть и большой рот.

То, что она заставила герцога от души посмеяться к концу обеда, было для нее, как ей показалось, величайшим достижением. Он не прогнал ее, и она не была ему в тягость. Наоборот, ей удалось развлечь его.

Прежде чем пожелать ей доброй ночи, герцог произнес:

— Я провел с вами удивительно приятный вечер, Юдела. Не ожидал, что общение с вами так меня развлечет.

— А я обещаю вам, ваша светлость, в свою очередь в дальнейшем не пытаться переделывать ваш характер и внушать вам мысли о реформах в нашем обществе.

— Я рад, что вы пришли к такому же мнению, какого придерживаюсь и я. Все реформы бесполезны, а негодяев невозможно направить на праведный путь. И все же я с удовольствием выслушал ваши идеи о современном положении в обществе, и, поверьте мне, я готов процитировать вас в моей речи в палате лордов, когда мне дадут слово для выступления.