— И правильно сделали Что было дальше?

Юдела набрала воздух в легкие и мужественно продолжила:

— Когда экипаж остановился… — тут силы покинули ее, и она замолкла.

— Легко могу вообразить, какие чувства вы испытали, очутившись возле дома двадцать семь на Хэй-хилл. Что прежде всего бросилось вам в глаза?

— ..Он был ярко освещен, а двери распахнуты настежь… И еще я увидела нескольких джентльменов в высоких цилиндрах и в темных плащах, которые с громким смехом входили туда… А внутри играла музыка.

— И так вы заподозрили, что это именно то место, которое описано в рекламном листке!

— Я не знала, что мне делать… Тут к экипажу подошел слуга и начал ругать кучера за то, что тот подъехал к дому не с той стороны. Он обозвал кучера дураком. «Вези ее к черному ходу, болван!»— так он приказал. И был очень сердит.

Страшные воспоминания заставили Юделу снова замолкнуть.

— Ну-ну, продолжайте, — настаивал герцог.

— Я была уверена… абсолютно уверена, что это., не обычный жилой дом, а… гадкое, неприличное место…

— И как вы поступили?

— Я открыла дверцу экипажа с другой стороны и выпрыгнула на мостовую. Я бежала по улице, а они гнались за мной… Слуга кричал мне вслед… Я знала, что они догонят меня… Но я бежала, бежала… изо всех сил, пока не увидела… вас!

Тут у нее перехватило дыхание, но она справилась с собой и произнесла:

— Спасибо! Я благодарна вам… за спасение! Она схватила платочек и прижала к глазам. Герцог подумал, что для девушки, впервые приехавшей в столицу из деревни, она вела себя на удивление храбро. Другая бы не пережила подобных ужасов и впала бы в истерику.

До него доходили слухи, что женщины, содержащие публичные дома, как богатые, так и дешевые, взяли за обычай подкарауливать молоденьких деревенских девчонок на почтовых станциях. Они заманивали их в кареты обещаниями выгодной и приличной работы, а потом опаивали и одурманивали их, держали в заключении и даже пытали, пока несчастные жертвы не оставляли всякую мысль о бегстве.

Юдела могла разделить их судьбу, но ей повезло.

Впрочем, в этом немалую роль сыграли ее решительность и мужество. Сколько сил и духа проявила эта на вид слабая беспомощная девушка!

Герцог не мог не восхищаться ею. Ему доставляло удовольствие любоваться чертами ее нежного личика и влажными от слез серыми глазами.

Его бессовестный братец, несомненно, мог бы здорово заработать на привлекательной внешности этого невинного создания, если бы благополучно доставил ее в цепкие лапы миссис Кроули. Было в ней столько невинности, чистоты и свежести, что она выглядела даже моложе своих восемнадцати лет. И обаяние ее было опасно соблазнительно, особенно для порочных натур. Она обладала врожденной грацией движений, которую можно было наблюдать, наверное, только среди танцовщиц «Ковент-Гарден». А черты ее лица выдавали врожденную деликатность и утонченность, как и ее изящные ручки Заглянув в глубину ее огромных глаз, с трогательной доверчивостью глядящих на мир, герцог подумал, что участь, уготованная ей злодеем Джулиусом, означала для такой девушки только смерть, и никакого другого исхода. Неужели его братец этого не понял с первого взгляда? Неужели его взор был настолько ослеплен корыстью?

В то же время герцог понимал, что ее чистота может вызвать желание воспользоваться ею у тех людей, которые будут окружать девушку в жестоком и черством мире, где ей придется зарабатывать себе на жизнь.

Как бы прочитав его мысли, Юдела произнесла тихо и робко:

— Я бы не хотела вам больше досаждать, сэр, и отнимать ваше время. Но… мне необходимо где-то провести ночь… А все мои вещи… остались там, в экипаже.

— Я найду место, где вы сможете переночевать. Но что вы будете делать завтра? Вы об этом подумали?

Она слегка развела руками. В этом жесте было столько трогательной беспомощности.

— Наверное, мне придется вернуться домой, в Литл-Стортон. Конечно, я не могу больше оставаться в родительском доме, ведь там будет жить новый викарий. Но я надеюсь, что кто-нибудь из соседей-фермеров приютит меня хотя бы на время, пока я не найду… какое-нибудь другое пристанище.

— У вас есть хоть какие-то деньги? — спросил герцог. Она опустила взгляд, разглядывая свои пальчики, которые вновь задрожали. Краска залила ее щеки.

— Вы должны говорить мне одну правду, мисс Хейворт. Я смогу помочь вам только в случае, если буду знать обо всех ваших трудностях.

Юдела долго колебалась, прежде чем произнести следующую фразу:

— Я бы не хотела злоупотреблять вашей добротой и взваливать на плечи незнакомого человека все свои горести. Герцог усмехнулся:

— Будет гораздо лучше и удобнее для меня и для вас, если вы сочтете меня не незнакомым человеком, а скорее вашим спасителем. И еще раз повторяю, мне легче будет помочь вам, если я буду знать о вас всю правду.

— Хорошо.

Она вздохнула, как бы отметая прочь сомнения, которые терзали ее.

— Я расскажу вам все без утайки. Мой отец задолжал многим за время болезни. Когда он умер, я продала всю нашу мебель соседям. Я думаю, что они уплатили мне за нее даже больше, чем она стоила, потому что любили моего отца и… очень уважали нашу семью. И все-таки к концу, когда я рассчиталась с долгами, у меня на руках осталось… очень мало.

— Сколько? — без стеснения поинтересовался герцог.

— Всего… девять фунтов.

— Но вы еще уплатили из них за поездку в Лондон?

— Да.

— Так какая сумма теперь у вас на руках? — допытывался он.

— Боюсь, всего лишь шесть фунтов.

— И это все, что вы имеете?

— К сожалению, да. Папа был болен несколько месяцев, а лекарства и еда, которую рекомендовал доктор… обходились довольно дорого.

Юдела осмелилась взглянуть герцогу в глаза. У нее был извиняющийся вид.

Герцог догадался, что ей очень хочется объяснить ему, как экономно она вела хозяйство во время болезни отца до самой его кончины. Что она никакая не мотовка, а тратила деньги лишь на самые необходимые вещи.

Он не выдержал взгляда этих печальных, извиняющихся глаз, резко встал и прошел в угол комнаты, чтобы налить себе еще шампанского, которое охлаждалось в серебряном ведерке со льдом.

Герцог заметил, что бокал с лимонадом Юделы так и остался почти не тронутым. Вероятно, она стеснялась показать, что ее мучает жажда. Разумеется, девушка не решится попросить еще о любой другой любезности.

— Вы не голодны? Вам бы не хотелось перекусить?

— Нет-нет… Благодарю вас, — торопливо сказала она. — Я съела хлеб с сыром на почтовой станции, где меняли лошадей. Там подавали и полный обед для тех пассажиров… которые… могли себе это позволить. Но хлеб с сыром — для меня этого было достаточно.

— Вы никому не доставите никакого беспокойства, если попросите принести вам сейчас что-нибудь съестное.

— Но я не должна… Я не имею права и дальше пользоваться вашим гостеприимством.

Герцог заметил, что она окинула комнату, где они находились, обеспокоенным взглядом. Наверняка ей впервые за время их беседы пришла в голову мысль, что она находится в незнакомом доме наедине с мужчиной, про которого она ничего не знает.

С бокалом шампанского в руке герцог подошел к камину и занял свое любимое место, стоя спиной к каминной решетке. В эти теплые июньские ночи огонь не разводили, а камин был полон цветов, доставленных из поместья Освестри в Кенте. Герцог только сейчас обратил внимание, что от них исходит тончайший свежий аромат, который ассоциировался у него с юной девушкой, находящейся с ним рядом в библиотеке, и с ее наивной, хоть и страшной, повестью о беде, постигшей ее.

Он с сочувствием отметил, как напряженно и встревоженно она сидит на самом краешке глубокого кресла, готовая вскочить немедленно при малейшем неосторожном жесте или слове с его стороны и тогда, конечно, навсегда исчезнуть из его жизни.

— У меня есть что вам предложить, — осторожно начал герцог. — Но прежде всего я хочу вас заверить, что вы можете остаться в этом доме на ночь и моя экономка о вас позаботится.

— Остаться здесь? — Изумлению Юделы не было границ.

— Дом полон прислуги, и вам нечего бояться. Вы не останетесь без патронессы, причем самой благожелательной и уважаемой, так что все правила приличия будут соблюдены. Моя бабушка, вдовствующая герцогиня Освестри, как раз сегодня вернулась из поместья и ночует здесь, в доме.

Юдела ахнула, правда, едва слышно.

— Вы хотите сказать, что вы… герцог?

— Да. Я герцог Освестри.

— Мне кажется, что я о вас… слышала… Ну да, конечно, я должна была догадаться.

— Догадаться? О чем? — поинтересовался герцог.

— Вы выглядите так внушительно, ведете себя так благородно, что, конечно, мне надо было сразу догадаться, что вы или герцог, или особа королевской крови.

Герцог рассмеялся. Он чувствовал, что Юдела говорит это совершенно искренне. И ни в коем случае не хочет ему польстить. Она была похожа на ребенка, который произносит вслух то, что он думает. Из бесчисленного количества комплиментов, выслушанных им за свою жизнь, этот, пожалуй, доставил ему больше всего удовольствия.

— Благодарю вас, — сказал он, — но я обязан также сообщить вам, к сожалению, что лорд Джулиус Вестри — мой родной брат. Младший брат, поэтому и носит фамилию Вестри, как и остальная родня.

Возглас Юделы, который услышал из ее уст герцог, был уже не возгласом удивления или восхищения. В нем прозвучал неподдельный ужас.

Она непроизвольно поднялась с кресла. Герцог посчитал нужным сразу же пресечь ее попытку к бегству. Он заговорил, стараясь выглядеть как можно более дружелюбным и мягкосердечным:

— Я хочу попросить у вас прощения за чудовищный поступок, совершенный моим братом. И прошу мне поверить, что я несу ответственность за каждое произнесенное мною слово. Я готов помочь вам всем, чем смогу, и вознаградить за то, что вы выстрадали.

Как ему хотелось, чтобы его слова дошли до ее сердца и она действительно прониклась к нему доверием. Все, о чем она думала, словно бы отражалось в ее серых глазах, которые, увеличившись в размерах, казались непомерно большими на ее милом маленьком личике.

Он едва услышал то, что шептали ее губы:

— Неужели это правда?

— Не сомневайтесь, что я глубоко стыжусь за непростительное поведение лорда Джулиуса. Такому унижению, к несчастью, он подвергает меня далеко не впервые.

Юдела не знала, как и что ответить герцогу. Она молча опустилась в кресло, заняв прежнее место на самом краешке сиденья.

Воцарилось молчание.

Юдела первой осмелилась нарушить его:

— Вы уверены, что не будет выглядеть таким непростительным поступком с моей стороны, если я попрошу все-таки у вас убежища на эту ночь? Я не хотела бы причинять вам затруднения.

— Ни о каких затруднениях не может быть и речи, — тут же ответил герцог.

Он позвонил, и дверь библиотеки мгновенно отворилась.

— Сообщите миссис Филд, — обратился герцог к слуге, — что мисс Хейворт будет ночевать сегодня здесь и что багаж нашей гостьи, к несчастью, пропал по дороге в Лондон.

— Будет исполнено, ваша светлость.

— Еще скажите миссис Филд, что я вскоре пошлю за ней, чтобы она проводила мисс Хейворт в приготовленную для нее комнату.

Когда слуга прикрыл за собой дверь, Юдела с облегчением произнесла:

— Как я вам благодарна, сэр!

— Теперь, пожалуйста, выслушайте предложение, которое я намерен вам сделать. Только будьте очень внимательны. Вы готовы?

— Да… конечно.

— Мне трудно подобрать подходящие слова… — начал он задумчиво. — Как бы мне лучше вам объяснить, что я стараюсь помочь не только вам, но и себе самому. Вероятно, вам это покажется несколько странным…

— Я бы очень хотела помочь вам. Было бы так чудесно, если б хоть чем-то я смогла бы отплатить вам за вашу доброту.

— Думаю, что я все-таки нахожусь благодаря своему братцу в большем долгу перед вами, чем вы передо мной. И не будем забывать, что когда вы завтра покинете этот дом, то окажетесь, если можно так выразиться, в полной пустоте. Вам некуда идти и не к кому обратиться. И давайте честно признаемся, что у вас нет никаких перспектив найти в ближайшем будущем благопристойное занятие и место, где бы вы могли заработать даже хотя бы на хлеб с кусочком сыра. Не так ли?

— Я постоянно перебираю в уме и оцениваю свои скромные способности и таланты и не нахожу ничего такого, что могло бы заинтересовать нанимателей, — с горечью согласилась девушка.

— Уверен, что большинство моих знакомых испытали бы то же ощущение, если б им вдруг пришлось собственным трудом зарабатывать себе на жизнь, — попытался ободрить ее герцог.

— Конечно, сейчас, к сожалению, все это выглядит так нелепо… то, что папа настоял, чтобы я получила образование. Теперь оно мне ни к чему… А мама обучила меня игре на фортепьяно… Правда, моего умения недостаточно, чтобы это стало моей профессией.