– Мне не больно, если ты об этом. Я был неуправляем – эгоистичный подросток, одержимый безумным коктейлем из самоуничтожения и саморекламы. Не думаю, что моя мать не пыталась связаться со мной, – конечно, пыталась, – но я был в отключке. В отрубе.

Тара знала, какой сумасшедший коктейль он имеет в виду. Ее собственная жизнь до настоящего времени напоминала «легкую версию» такого же безумия. Только она знала, что в ее саморазрушении больше вымысла. Прошлое Майкла – из того, что она уловила, – гораздо больше походило на Армагеддон, чем любая из богемных вечеринок с шампанским, на которых появлялась Тара.

– Она, должно быть, с ума сходила от беспокойства за тебя.

Майкл натянул на лицо бесстрастное непроницаемое выражение. Улыбнулся фотографии матери, царственно элегантной прекрасной женщине. Провел пальцем по ее лицу и кивнул, едва заметно кивнул:

– Я не осуждаю ее. Она имела полное право устроить свою жизнь после смерти моего отца. Потом мучительное возвращение в Испанию, налаживание отношений, привыкание к новой роли.

Тара ничего не сказала, не знала, хочет ли Майкл продолжать этот разговор. И не была уверена, хочет ли сама слушать дальше. Ей становилось не по себе: ситуация напоминала сеанс психотерапии.

– А есть какие-нибудь фотографии со свадьбы твоих родителей? – Она отчаянно хотела их увидеть. Посмотреть на молодую Марию Круз, прежде чем та стала гранд-дамой испанского общества. Посмотреть на мужчину, который покорил ее сердце: отца Майкла.

Печальный смех.

– Это была другая свадьба. Без белого платья и парадного костюма. Никаких подружек невесты, ловящих букет. Ничего подобного. Тайный побег с возлюбленным – мезальянс между испанским высшим обществом и лондонским бедняцким Ист-Эндом. Брак, заключенный на небесах, окончился в аду.

В голосе Майкла слышалась горечь. Тара была уверена, что рана, глубоко у него внутри, еще не затянулась.

Она боролась с желанием протянуть руку и дотронуться до него – Майкл сидел так близко и рассеянно перелистывал альбомы, совсем не глядя на фотографии. Тара не расспрашивала, не успокаивала, не пыталась утешить. Наконец Майкл отложил альбомы, вытянул ноги, даже наклонился чуть ближе к ней, но, возможно, ей просто показалось.

– Они пример классических темпераментных отношений. Огонь и страсть, отказ от семьи и друзей, сожженные мосты. И все ради чего? Фантастического секса и ребенка?

– Тебя? – спросила она.

Майкл кивнул:

– А потом все это развалилось. Его все достало. Или, по крайней мере, он так сказал. Он работал на каких-то очень влиятельных людей, и я не имею в виду королевскую семью. Поэтому либо он пытался защитить ее и меня, либо действительно был сыт по горло… – Майкл пожал плечами, откинулся и положил голову на кожаную спинку сиденья, уставился в никуда. – На самом деле все это не имеет значения, потому что ее отправили домой, к папочке, а десять дней спустя отец был мертв.

Тара почувствовала покалывание в глазах. Она взяла его за руку:

– Мне очень жаль. – Пальцы сомкнулись вокруг его теплой руки, и Тара слегка поглаживала ее. Майкл не пошевелился. Не заметил. Держал голову прямо, взгляд застыл на какой-то невидимой точке. Словно Тары не было рядом.

– Не надо. Это никак не связано с тобой. Едва ли связано со мной. И все это в прошлом. Так что нет никакой необходимости в анализе и сочувствии. – Майкл повернулся, лицо казалось почти изможденным.

Пальцы Тары замерли. Он не сводил с нее глаз. И вот опять – эта гигантская волна странных эмоций, как будто он видел Тару насквозь, а она его.

– Я вынес единственный урок – никакая страсть не стоит того, чтоб рушить семью. Все гаснет и умирает. Семья – вот что объединяет нас.

Тара мгновенно отняла руку. Семья – вот что объединяет нас. Слова продолжали звучать у нее в голове. Он действительно так думал? Но у них совершенно разные представления. По ее опыту, именно семья разделяла людей. Ни один член семейства Девайн ни разу не позвонил, не написал и не навестил ее. Никто. Вполне возможно, что они все уже умерли и похоронены.

– А что с твоей семьей? Ты никогда о ней не упоминала.

Она уставилась на него. Как рассказать все это? С чего начать? «О, у меня была замечательная бабушка, которая подвергалась домашнему насилию со стороны мужа, пока не умерла. И стойко выносила все, как Жанна д’Арк. Вместо того чтобы ответить за свое возмутительное поведение, он спокойно продолжал, и все становилось только хуже. Все игнорировали его поведение. Оправдывали. Никто ничего не хотел знать. И никто не был в безопасности, даже дети. Все это время мать Тары, со своей невыносимо низкой самооценкой, терпела его выходки и оскорбления.

Боже упаси ее когда-либо спросить о ее отце. Равносильно военному преступлению. В общем и целом, они были идеальной семьей. Такое не забыть».

– Тара?

– Моя семья?

– Да. Твоя семья? Имеется? Ну, знаешь, там, братья? Сестры? Скелеты в шкафу?

Она не могла ему сказать. Просто смотрела в глаза, но губы не произносили ни звука, ни слова. Да и какие слова? Ни за что она не станет делиться этой драмой с кем бы то ни было. Тем более с Майклом Крузом.

– Ты в порядке?

Он повернулся к ней лицом. Одним локтем опирался на ногу, согнутую в колене, другая рука лежала на кожаных подушках. На непроницаемом лице читался явный интерес. Майкл потянулся к ее ладони, но Тара резко отдернула руку.

– Все хорошо. Конечно, я в порядке. Почему нет? Мне очень, очень нужно подготовить пару идей и предложений для Анжелики. Можно снять копии с этих фото? На ксероксе в кабинете? Думаю, я нашла все, что хотела.

Тара попыталась встать. Он посмотрел на нее снизу вверх. Его любопытство только усилилось. Она наступала на фотографии. Низкие тонкие каблуки проткнули обложку альбома. Он взглянул на них. Потом снова на нее.

– Успокойся, Тара, я только спросил. Ничего особенного, если ты не хочешь об этом говорить.

– О чем тут говорить? Вот именно, что ничего особенного.

Она наклонилась, чтобы поднять фотографии, которые выпали из альбомов. Встала и уронила еще больше на пол. В мгновение ока Майкл вскочил на ноги.

– Я соберу их. Ничего страшного.

Она ненавидела себя за то, что он возился с ней. Ненавидела, что выставила себя на посмешище. Он всего лишь задал ей простой вопрос, а она вела себя как сумасшедшая.

– Со мной все в порядке! Абсолютно… Посмотри. Честно. Будет лучше, если я сделаю копии этих фотографий и еще поработаю с ними в Лондоне. Я думаю, что поменяю билет и улечу в ближайшие часы. Нет, тебе не нужно отвозить меня в аэропорт, вызови водителя… Я не против.

– Ты не против чего именно?

Он забрал у нее из рук фотографии и положил их на стол рядом с кожаным диваном. Медленно. Осторожно. Опустил руки ей на плечи, развернул спиной и аккуратно усадил на диван, не отрывая от нее взгляда.

– И что ты делаешь? – с негодованием спросила она.

Вместо того чтобы отнять руки, он принялся массировать ей плечи легкими круговыми движениями.

– Ничего страшного. – Он продолжал массаж. – Это именно то, что тебе сейчас нужно.

Она открыла было рот, но Майкл приложил палец к ее губам, заставив замолчать. А потом рассмеялся из-за того, насколько это шокировало ее.

– Тара, querida, тебе нужно научиться расслабляться. Хватит постоянно быть настороже. Я просто хочу помочь тебе. Живи настоящим моментом и плыви по течению.

– Что? Ты еще и буддист?

Он мягко улыбнулся, убрал руки с ее плеч и обхватил ее за подбородок. Пальцы медленно поглаживали ее скулы, и Таре казалось, что она чувствует каждую линию, каждую черточку на его пальцах. Она сидела там, куда Майкл заставил ее опуститься, и упивалась этой негой. На какое-то мгновение представила себя на небесах. Где тепло и уютно. Легко и спокойно. Где больше не нужно бороться и со щитом и мечом принимать очередное сражение.

Тара почувствовала, как ее плечи опустились, а сердцебиение замедлилось. Дыхание стало глубоким и ровным.

Большими пальцами Майкл гладил ее по щекам, затем опустился чуть ниже – провел по краю верхней губы, по пухлой нижней губе. Бархатные карие глаза впились в нее. Губы Тары приоткрылись, и она коснулась языком его пальца, приглашая внутрь своего горячего влажного рта. Слегка посасывая его палец, она смотрела на Майкла, не узнавая саму себя. Удивляясь, что способна на такое. Но это казалось таким особенным и таким простым. И очень правильным.

– Тара.

И больше ни слова. Отнял руки от ее рта и прижался к нему губами – в самом мягком, нежном поцелуе, какой только возможен. Тара распахнула глаза, Майкл тоже медленно поднял веки. Прошло несколько долгих мгновений. Он снова обхватил ее лицо ладонями и, пристально глядя ей в глаза, начал нежно поглаживать ее щеки круговыми движениями.

– Предайся желанию. Лишь сегодня.

И он снова наклонился и бережно поцеловал ее. Тара ощутила, как что-то нарастало, поднималось внутри, и это испугало ее. Она попыталась отстраниться, но Майкл удерживал ее.

– Нет, нет, нет. Только поцелуй. И больше ничего. Один поцелуй.

Он снова поцеловал ее, на этот раз сильнее, увереннее, а потом его язык проник внутрь, и Тара поняла, что это лучший поцелуй на ее памяти. Его рот казался ей идеальным; его язык уже знал ее рот и ласкал его горячие, влажные уголки. Теплое дыхание Майкла смешалось с ее дыханием.

Блаженство, волна за волной, накрывало ее. Ее телу нравилось то, что делал Майкл, и оно затрепетало, открылось ему, как цветок. Тара не смогла сдержать стон удовольствия, который уже давно рвался наружу. Она накрыла его ладони своими, а затем дотронулась до его лица, провела пальцами по колючей щетине – и влюбилась в это ощущение.

Она попыталась углубить поцелуй, заставить Майкла включить «следующую передачу», но тот сопротивлялся. Он оторвался от ее губ, отступил назад, оказавшись вне досягаемости, и Тара поняла, как жадно она его хочет.

– Тебе лучше? Немного успокоилась? – Майкл, улыбаясь, держал ее на расстоянии вытянутой руки.

Она сглотнула, пытаясь подавить свою жажду. Свое желание. Тара сделала шаг назад и почувствовала, что расстояние только душит ее. Почему он остановился? Почему отстранился вот так? Неужели сожалел о том, что сделал? Опять?

– Спокойнее? – Разве она стала спокойнее? Нет, она чувствовала себя доступной и уязвимой – две самые ненавистные ей эмоции. – Спасибо, но я думаю, что буду спокойнее, если ты оставишь меня в покое.

Майкл усмехнулся и покачал головой.

– Тара, только не начинай снова обороняться. Между нами столько страсти. И ты должна воспользоваться этим – получить удовольствие. Вот и все.

– Значит, я страстная, но неприличная? Как девушки, которых ты не привел на свадьбу матери?

Майкл перехватил ее словесную ракету, подержал и уничтожил прямо перед ней. Он протянул руку и провел пальцем вниз по щеке. Тара отпрянула. Не потому, что он вынудил ее, а потому что она хотела продемонстрировать неприятие.

– Тара, ты так безжалостна к себе, я с таким еще не сталкивался. Почему?

Она прикрыла глаза, чтобы не смотреть на Майкла. Иначе ей не сдержать наворачивающиеся слезы. Тара чувствовала бурлящие внутри, как в котле, эмоции, но сил справиться с ними на этот раз уже не было.

– Мы проходили это миллион раз. Я не ищу развлечения ни с тобой, ни с каким другим плейбоем. Я здесь для работы. Все что могла, я сделала. Сейчас я сниму копии с этих фотографий. Потом соберу вещи. А затем уеду.

Тара даже не узнала собственный голос – какой-то хриплый, надтреснутый. Не поворачиваясь лицом к Майклу, она начала собирать фотографии, которые были ей нужны.

Но Майкл схватил ее за запястье и развернул к себе.

– Сама знаешь, в твоей голове полно всего, что удерживает тебя. Ты прикидываешься девицей, которой на все наплевать, но в момент, когда тебе мерещится какая-то угроза, ты начинаешь отстреливаться. Я просто не понимаю этого. Ты тратишь столько энергии на ненужную борьбу с людьми. Тара! Посмотри на меня. Пожалуйста.

Он держал ее за руку, но Тара настойчиво отворачивалась и смотрела в сторону. Еще пара минут, и она овладеет собой. Нужно просто успокоиться, остыть. Еще несколько мгновений, и все пройдет.

– Тара.

Голос Майкла звучал спокойно, негромко. Словно он пытался утихомирить разъяренного тигра в ее душе. Но это все только осложняло. Она не могла даже взглянуть на Майкла, старалась высвободить руку.

– Пожалуйста, отпусти меня, – произнесла она очень тихо.

Но он не послушался, а притянул ее к себе, прижав к груди ее голову. Он гладил ее по волосам и что-то бормотал. Тара не могла разобрать, что именно, но что-то нежное и сладкое. Ей захотелось сдаться, погрузиться в эти теплые волны, которые он предлагал ей. Но это было слишком, слишком тяжело. Тара не привыкла к покою. Он был ей неизвестен. Даже до смерти бабушки их семья напоминала поле боя. Только шум, гам и кутерьма. Пока не наступало время прятаться и бояться.