— О, — одновременно выдохнули Габриел и Эмили с облегчением.

— И я, кажется, знаю, что с ним.

Габриел резко выпрямился.

— Знаете? — с такой надеждой спросил он, чем вызвал широкую улыбку миссис Джонсон.

— Да, — спокойно кивнула она, подходя к кровати, и когда Габриел отошел в сторону, она склонилась над малышом.

— И что с ним такое? — снова послышался голос Габриеля, который не спускал с миссис Джонсон своего обеспокоенно-недоверчивого взгляда.

Быстро осмотрев малыша, хозяйка выпрямилась и повернулась к нему.

— С ним ничего страшного не произошло. У него просто колики в животе.

— Колики? — Габриел непонятно моргнул. — Это… это опасно?

Улыбка миссис Джонсон стала еще шире.

— Это нормально, — сказала она, и, видя, что очередной вопрос готов сорваться с его губ, она быстро добавила: — О, нет! Папочкам не место рядом с детьми, когда о них есть, кому позаботиться.

Габриел застыл. Его потемневший взгляд остановился на Эмили, которая сидела рядом с Ником и держала его маленькую ручку, а потом снова взглянул на хозяйку гостиницы.

— Он не мой сын, а племянник, — тихо произнес он, ощутив боль в сердце. Настоящую боль.

Брови миссис Джонсон сошлись на переносице.

— А молодая мисс, я полагаю, не его мать и не ваша жена?

Габби сделал шаг назад, чувствуя, как ему становится трудно дышать.

— Нет, она его няня.

Карие глаза миссис Джонсон как-то странно заблестели.

— Удивительно красивая няня для малыша. — Когда никто не сделал замечания по поводу ее слов, миссис Джонсон снова повернулась к малышу и бросила через плечо Габриелю. — Выйдите, пожалуйста, из комнаты, и пошлите сюда кого-нибудь из слуг. Они внизу. — Когда же Габриел поспешно вышел и прикрыл дверь, женщина тихо добавила: — Какой беспокойный мужчина!

Эмили вдруг почувствовала необходимость защитить Габриеля.

— Он волнуется за ребенка.

— Который не его сын.

— Он его племянник.

Миссис Джонсон задумчиво посмотрела на малыша, затем на Эмили.

— Очень красивый малыш, — заметила она, затем принялась распеленать Ника.

Нерасположенная к беседе, взволнованная до предела, Эмили посмотрела на Ника.

— Вы сказали, что у него колики. Это действительно не опасно?

— Конечно, дорогая, это обычное дело. — Уверенной рукой она освободила Ника и стала осторожно массировать его вздувшийся животик. — Видите, как он напряжен? Он должен расслабиться, чтобы освободиться от газиков.

— И всё?

Эмили даже не предполагала, что всё так просто.

— Да, но так как он маленький, ему это дается крайне сложно. Поэтому мы должны помочь ему.

— И как это можно сделать?

— Помассируйте ему животик, а потом переверните на животик. Это его немного успокоит. А я пока схожу и принесу для него укропной воды.

— Это поможет?

В этот момент в комнату вошла молодая служанка.

— Посылали за мной, миссис Джонсон?

Хозяйка гостиницы выпрямилась.

— Да, сходи вниз и приготовь немного укропной воды, а потом принеси сюда.

— Слушаюсь, — кивнула девушка и быстро вышла.

Когда миссис Джонсон собралась последовать ее примеру, Эмили взволнованно встала, испытывая и благодарность, и облегчение и растерянность одновременно.

— Я… — Эмили почувствовала, как перехватывает горло от переполнявших ее чувств. — Я даже не знала, почему он заплакал. Я была так внимательна и осторожна с ним…

Взгляд миссис Джонсон смягчился. Она подошла и взяла ее руку в свою.

— Не переживайте, дорогая. Это обычное явление и происходит со всеми детьми без исключения. — Она вдруг сузила глаза и тихо спросила: — У вас ведь нет детей?

В этот момент Эмили готова была отдать все, что имела, чтобы не испытать такую душившую и острую боль. Опустив голову, она глухо молвила:

— Нет.

Миссис Джонсон подбадривающе похлопала ее по руке.

— Вот вам небольшой урок перед тем, как обзавестись собственными детьми, моя дорогая. — Эмили сжалась еще больше, понимая всю нелепость высказывания этой доброй женщины. — Вы справитесь, милая. Не волнуйтесь, я скоро вернусь.

Она ушла, оставив Эмили в полном одиночестве. И наедине с удручающими мыслями, которые еще сильнее нахлынули на нее. Поглаживая животик Ника, и пытаясь расслабить его и успокоить, Эмили с болью смотрела на него, понимая, что всем сердцем полюбила его за эти несколько дней. Полюбила так, как не любила никого прежде. И еще яснее понимала, что у нее никогда не будет такого же кроху, которого она полюбит не меньше и которого сможет прижать к своей груди.

По мере того, как успокаивался Ник, Эмили становилось все грустнее и больнее. Но к счастью малыш вскоре перестала плакать, и тогда она перевернула его на животик, с радостью отмечая, как нормальный цвет лица возвращается к нему. Поглаживая его по спине, Эмили услышала, как дверь тихо открылась и в комнату снова вошла миссис Джонсон.

— О, я вижу, вам удалось успокоить его. Как чудесно! — Она подошла к кровати и взглянула на Эмили. — Вы отлично справляетесь с детьми.

Смутившись, Эмили выпрямилась на месте, укрыв Ника одеялом.

— Спасибо, — пробормотала она. — А это…

Она взглянула на стакан с прозрачной водой в руках миссис Джонсон.

— Да, это укропная вода. Выводит газики у таких крошек, как этот. — Она протянула ей стакан и завернутую в салфетку ложку. — Дайте ему две ложки укропной воды, а потом, когда он окончательно успокоится, потяните вон за ту сонетку. — Она указала на красиво отделанный лентой шнурок, висящий рядом с кроватью. — Я пришлю к вам свою невестку, которая недавно родила. У нее много хорошего молока. Пусть этот малыш сегодня покушает добротной пищи. Ему будет полезно жирное молочко.

Ощущая безумную благодарность, тронутая до глубины души, Эмили вдруг подалась вперед и сжала руку миссис Джонсон.

— Спасибо, — хрипло молвила она, пытаясь превозмочь мешающий ком в горле. В глазах защипало, поэтому она быстро заморгала. — Спасибо вам за все.

— О, дорогая, — миссис Джонсон в ответ сжала ее руку. — Всё хорошо. Я рада, что смогла помочь вам.

Не в силах больше произнести ни слова, Эмили быстро отвернулась, взяв стакан и ложку. Миссис Джонсон отошла от кровати.

— Я, пожалуй, пойду. Буду заниматься делами и прослежу за своим муженьком, который то и дело норовит сбежать в пивную, а ему нужно починить полки на кухне.

Ее замечание заставило Эмили невольно улыбнуться. И внезапно на сердце полегчало, и она поверила в то, что страшное позади.

— Я бы хотела у вас попросить еще кое-что, — проговорила она, взглянув на хозяйку гостиницы.

— Конечно, все что вам нужно.

— Можно попросить у вас горячей воды? Мне… мне нужно…

— Конечно, — тут же перервала ее миссис Джонсон. — Вы ведь посетительница моей гостиницы. Ваша просьба для нас закон. Я велю прислать вам два ведра горячей воды.

— Благодарю, но одной будет достаточно.

— Вы уверены?

— Да.

Миссис Джонсон хотела уже выйти, как остановилась у самих дверей и с улыбкой посмотрела на Эмили.

— Я, пожалуй, заберу его с собой, вы не против, мисс?

Эмили в недоумении посмотрела на миссис Джонсон.

— Заберете? — Она нахмурилась, услышав эти странные слова. — Но кого?

— Вашего… Дядю этого малыша.

— Габриеля? — У Эмили вдруг ёкнуло сердце, когда она произнесла вслух его имя. Ощущая уже привычное волнение, она тихо добавила: — Но его ведь здесь нет.

Улыбка миссис Джонсон стала теплее.

— Он не здесь, а в коридоре. Ходит взад-вперед так, что протоптал там уже дорожку.

— О, — прошептала Эмили, не понимая, почему вдруг ей стало хорошо от того, что все это время он был рядом. Пусть и не в одной комнате. Мысль о том, что он бы мог прийти ей на помощь в любой момент, странным образом успокаивала и даже радовала. Он был так расстроен, так перепуга, что внезапно ей захотелось выйти к нему и успокоить, сказать, что все позади, что с Ником уже все хорошо. Но она ничего этого не сделала. Она почему-то побоялась именно в этот момент снова взглянуть на него. Поэтому лишь тихо добавила: — Я была бы вам очень признательна, если бы вы забрали его с собой вниз. Ему нужно немного отвлечься. Он сильно переживал…

— Да, он выглядел таким перепуганным.

— Передайте ему, что с Ником все в порядке. Я позже пошлю за ним…

— Передам, — заверила миссис Джонсон. — А вы не забудьте позвонить, когда придет время кормить малыша.

Она быстро вышла и прикрыла дверь. А Эмили обнаружила, что вытянула шею, в надежде увидеть там Габриеля. Как странно, но теперь ей хотелось увидеть его, чтобы немного успокоиться. Ей было необходимо его видеть. Ей стало важно его присутствие. Ей было необходимо знать, что он рядом с ней. Эмили опустила голову, страшась тех мыслей, которые овладевали ею. Но она окончательно признала свое поражение.

Боже, помоги ей, но впервые, после тех невероятных событий в ее коттедже, она позволила себе испытать настоящее счастье от того, что рядом был Габриел! Именно он…


Глава 7

Габби места себе не находил, ожидая весточки от Эмили, но чем дальше уползали стрелки его карманных часов, тем стремительнее нарастало его беспокойство. И через два часа — два часа! — он просто не выдержал и, стукнув по столу своим стаканом, полным нетронутого пива, вскочил на ноги и полетел по лестнице вверх, желая, наконец, узнать, что с Ником. И как там Эмили. Он умирал от желания увидеть их обоих.

Пусть миссис Джонсон уверила его, что с малышом и с девушкой все в порядке, но он должен был лично в этом убедиться. И пока они не были рядом с ним, его терзали сотни различных и ужасных мыслей. Оказавшись возле заветной двери, Габриел на секунду растерялся, не знаю, стучать ему или нет. За дверью не раздавалось ни единого звука. А вдруг Ник успокоился и заснул, а он безбожно разбудит его? Но не было иного способа попасть внутрь и развеять свои тревоги. С колотящимся сердцем он поднял руку и тихо постучал.

— Эмили? — шепотом позвал он, гадая, чем она сейчас занята. Мысленно умоляя ее дать знать, что она там, и что с ней всё в порядке, он еще раз постучался. — Эмили…

Он ждал, затаив дыхание, и вскоре дверь медленно отворилась. В проеме показалась тоненькая фигурка Эмили. Она вскинула голову и посмотрела прямо на него. Габби вдруг замер от силы ее взгляда. Изумрудные глаза, мерцающие каким-то внутренним светом и некой неподвластной силой, были наполнены такой удушающей тоской, что у Габби сжалось сердце. Аккуратно заплетенные в косу рыжие волосы немного выбились, обрамляя это невероятно прелестное, такое притягательное и невероятно дорогое лицо. Она выглядела такой уставшей, слегка бледной и такой одинокой, что Габби позабыл обо всем на свете. Он позабыл даже причину того, что привело его сюда.

В груди будто что-то щелкнуло, а затем по всему его телу разлилось удивительное тепло. То самое тепло, которое возникало всякий раз, когда он видел ее, когда оказывался рядом с ней. Габриел сделал глубокий вдох, и почувствовал, как задрожали руки. Руки, которые потянулись к ней. Боже, он так давно хотел коснуться ее, почувствовать нежность бледной кожи, мягкость этих жгучих волос… Хотел, наконец, убедиться, что она не снится ему!

Габриел не знал, кто из них подался вперед первым, но через секунду он уже обнимал худенькие плечи Эмили. И к его огромному облегчению она прильнула к нему в ответ. О большем он и не смел мечтать!

Господи, он обнимал Эмили! Ту самую Эмили! Свою Эмили!..

Это было больше, чем сон. Это было больше, чем сокровенное желание.

Эмили прижалась к широкой груди, спрятав на его плече свое лицо. Она не поняла, как всё произошло. Она не могла вспомнить, кто из них первым поднял руку, сделал первый шаг… Сейчас это было уже неважно! Сейчас ничто в мире не имело значения, кроме Габриеля.

Когда она увидела его на пороге, когда его серебристые глаза посмотрели на нее с невыразимой нежностью, радостью и теплотой, в груди у нее словно что-то надломилось. Она не могла объяснить, что это было. Но ей вдруг стало безумно больно. Глядя в глаза человека, который так много сделал для нее, так много значительного, она вдруг отчаянно захотела, чтобы он обнял ее.

Ее почти никто никогда не обнимал. Даже когда с ней произошло то несчастье, никто не подумал обнять ее, просто дать понять, что она не одна. Ее не разрешали утешать. Даже приходской священник деревни, в которой она жила последние семь лет, однажды дал ей понять, что она нежеланная гостья в его приходе, и что ей следует держаться подальше от церкви, дабы не оскорблять чувства прихожан своим присутствием, потому что она падшая женщина, грязная и неугодная богу грешница. С молчаливым смирением она приняла этот факт, понимая, что Бог действительно может рассердиться на нее за то, что она переступит порог Его дома.