Марина Агекян - Опасная встреча

Но кое-что остановило его.

Желание доказать ей, что он не такой как все, желание показать ей, что ему небезразличны ее чувства, ее переживания. Ее боль. Он хотел прогнать из ее восхитительных глаз эту боль. Он хотел, чтобы, целуя его, она испытывала только радость и наслаждение.

С колотящимся сердцем он взял ее лицо в свои ладони и снова посмотрел ей в глаза, не переставая ощущать ее обволакивающий аромат.

— Эмили…

Его шепот кружил ей голову. Ей вдруг стало так больно, что Эмили захотелось опустить голову и положить ее на его сильное плечо. Захотелось прижаться к нему и попросить, чтобы он обнял ее. Так же крепко, как вчера. Она ужасно боялась его прикосновений, но сейчас желала их больше всего на свете. И это тоже причиняло ей невыносимую боль. Ей казалось, что она стоит на перепутье. Она одновременно хотела спрятаться от него и в то же самое время прижаться к нему. Что с ней происходило?

— Ты ведь догадываешься, что я собираюсь поцеловать тебя? — мягко проговорил он, не переставая поглаживать разрумянившиеся щеки. Обдавая ее теплом своего дыхания и ощущая ее дыхание. У нее закрылись глаза, и это отозвалось у него в груди глухой мукой. — Но я не сделаю этого. — Она тут же открыла глаза и удивленно посмотрела на него. — Не потому, что я этого не хочу. — Он вдруг прижался к ней своим лбом и хрипло добавил: — Я хочу этого больше всего на свете! Но не хочу, чтобы ты боялась меня. Эмили, — он пристально посмотрел на нее и провел рукой по ее обожаемым рыжим волосам. — Я не причиню тебе вреда, поверь мне. Ты мне веришь?

Эмили снова ощутила душивший спазм в горле. Она не могла поверить, что даже после вчерашнего он захочет поделиться с ней своей нежностью. У нее разрывалось сердце. Он хотел поцеловать ее, но увидел страх в глазах и не стал этого делать! Он сделал так, чтобы не напугать ее! Не стал целовать ее ради нее же самой! А теперь просил поверить ему, что это на самом деле так.

— Ты мне веришь? — снова раздался его тихий голос.

Мужская рука снова нежно накрыла ее щеку. Тепло его ладони перетекало в нее, согревая все уголки ее тела и души. Боже, всякий раз, когда он прикасался к ней, ей хотелось плакать! Потому что это было самое настоящее и самое желанное прикосновение из всех, что ей довелось пережить. Он так много сделал для нее. Вернул ей магию прикосновений. Вернул ей надежду на то, что она не проклята. Что способна чувствовать нечто хорошее. Нечто сокровенное.

И тогда Эмили решилась на немыслимое. Она подняла руку и положила ладонь на его щеку. Добровольно коснулась мужчины! Коснулась Габриеля. Сейчас не поступить так, было бы хуже смерти.

— Д-да, — прошептала она, глядя ему прямо в глаза, чувствуя, как переворачивается душа.

Грудь Габриеля разрывала тысяча различных чувств. Но одно он определил совершенно точно. Надежду. Безумную и оглушительную надежду. Надежду на то, что не всё еще потеряно. И благодарность за это удивительное прикосновение. Габриел поднял голову и быстро прижался губами к ее лбу. И снова он получил нечто большее, нечто дорогое и бесценное от нее. Нечто незаменимое.

Ее доверие!

— Я обычно сдерживаю свое слово. Запомни это.

Сумерки на этот раз опустились очень быстро и совсем незаметно, когда они сделали остановку на окраине графства Стаффордшир в городке Честертона сразу после пересечения графства Чешир. После ошеломляющего заявления Габриеля и невероятной уступки Эмили, первый снова покинул экипаж, и предоставил девушке и своему племяннику до самого приезда в очередную гостиницу ехать в компании друг друга.

Всё это время Эмили старалась удержать свои чувства в узде и не дать им волю. Ей было безумно страшно от того, что она сделала и на что решилась.

Она доверилась мужчине! Она собиралась верить мужчине! Она с ума сошла? Как такое произошло? Но едва сомнения начинали овладевать ею, как робкая надежда пыталась напомнить ей, что это тот самый Габриел, который слушал ее глупые рассказы о суевериях, который попросил на память локон так понравившихся ему волос. Тот самый Габриел, который пожелал разделить с ней свою трапезу, поддерживал разговор об истории Древнего Египта, еще совсем недавно крепко обнимал ее, и чуть было не поцеловал, нежно поглаживая ей лицо.

Эмили было страшно от того трепета, который пробрал ее до костей, когда она вспомнила тепло его прикосновения, его дыхание и мерцающие серебристые глаза. Это новое ощущение оказалось на удивление приятным и таким волнительным! Никогда прежде никто не мог вызвать в ней таких сильных чувств. Как это могло не напугать ее?

Однако, когда вечером он открыл дверцу экипажа, чтобы помочь ей спуститься на занесенную снегом землю, когда она увидела его уставшее, но такое знакомое лицо, Эмили признала, что поступить иначе в тот момент было просто невозможно. Хотя бы потому, что он был единственным человеком на всём белом свете, к которому она хотела прижаться еще раз.

— Дай мне Ника, — сказал Габриел встретив печально-тоскливый взгляд Эмили, от которого ему стало не по себе. Боже праведный, все это время, пока он мерз снаружи, он пытался позабыть силу ее взгляда и старался игнорировать нестерпимую потребность вновь вернуться к ней. Но как он мог сделать это, не набросившись на нее? Мысль о том, что она рядом и что он может в любой момент прикоснуться к ней, мысль о том, что она позволит ему это сделать, сводила его с ума! Ему казалось, что пребывать в состоянии глубочайшего волнения становилось уже не привычкой, а нормой. Измучившись тщетными стараниями взять себя в руки, он довел себя до отчаяния и помрачнел так, что Робин боялся обратиться к нему по малейшему поводу. Понимая, что пребывает в дурном настроении, он всё же пытался быть вежливым, когда произнес ровным голосом: — Я помогу тебе выбраться. Дай мне руку.

Пытаясь дышать ровнее от тяжелого взгляда Габриеля, Эмили не стала ему отвечать и безмолвно передала ему Ника. Его мрачноватый вид не укрылся от неё, и это немного озадачило девушку. Ей казалось, что они пришли к какому-то негласному перемирию. Но и тут она промолчала, не представляя, что стало тому причиной. Она лишь наблюдала, как он бережно взял малыша на руки и быстро прижал к груди, дабы укрыть его от падающих хлопьев снега. Затем он протянул руку, чтобы помочь ей выйти, и Эмили вдруг поразилась тому, что впервые с момента их встречи он надел перчатки.

Он быстро отпустил ее руку и пошел к широким гостиничным дверям, над которым высился небольшой козырек, покрытый слоем выпавшего снега. Не успев накинуть капюшон, отказываясь воспользоваться подаренной Габриелем шляпкой, Эмили оставила голову неприкрытой и поспешила за ним, но неожиданно порыв резкого ветра подхватил слой снега, лежавший на козырьке здания, и бросил на Эмили. Девушка инстинктивно прикрыла руками лицо.

Габриел обернулся, гадая, куда пропала Эмили, но, увидев, как снег накрыл ее рыжеволосую голову, он хотел было направиться к ней, чтобы помочь, но застыл, как вкопанный, когда совершенно неожиданно она резким движением вскинула голову. Да так, что несколько шпилек вылетело из прически, освободив огненные локоны. Сегодня она не заплела косу, поэтому, высвободившись из прически, локоны взметнулись вихрем вверх и упали ей на спину, окутав ее золотисто-рыжим сиянием. У Габриеля перехватило дыхание и сердце упало прямо в пропасть. Ему показалось, что ожила давняя мечта, сумасшедшая фантазия снова увидеть массу этих незабываемых волос. Эмили быстро обхватила волосы руками, скрутила их и перекинула через правое плечо, обнажая белоснежную шею, которая смотрелась умопомрачительно соблазнительно. У Габриеля пересохло во рту от желания прижаться к этой шее губами. О Господи! Она выглядела такой восхитительной, такой невинной и беспредельно-желанной, что он с трудом удержался от того, чтобы не подойти и не заключить ее в свои железные объятия.

Стряхнув с головы остатки снега и быстро спрятав волосы под накидкой, Эмили подошла к нему и удивленно посмотрела на застывшего Габриеля.

— Вам нехорошо? — спросила она, приподняв золотистые брови.

Габриел едва мог дышать и не представлял, как ему ответить. Боже, его тело вдруг так сильно напряглось, особенно в самых неожиданных местах, что он даже не мог сдвинуться с места!

— Мы зайдем в гостиницу, или вы решили заморозить тут Ника? — обеспокоенно спросила она, глядя на него своими колдовскими изумрудными глазами, которые заставляли его сердце биться еще быстрее.

Он задыхался.

— Д-да… — молвил он, проглотив ком в горле. — Идем…

Габриел удивлялся, как это ему удалось войти внутрь здания обычной походкой. Он был еще больше удивлен, обнаружив, что Робин уже заказал для них номера, пока он стоял на улице и глазел на Эмили. Чудесно, еще несколько раз Эмили взметет своими волшебными волосами, и Робин придется доставить домой не только беспомощного Ника, но и его одурманенного дядю.

Хмурый и напряженный он направился к лестнице и стал подниматься наверх, но резко остановился у последних ступеней и хотел повернуться, чтобы убедиться, что Эмили идет за ним. Но к его огромной неожиданности, не ожидая остановки, девушка, шедшая за ним, налетела на его могучую спину, покачнулась и с криком полетела вниз.

Всё произошло так быстро, что он не успел даже отреагировать. Габби пришел в себя только тогда, когда Эмили уже лежала на спине внизу. Сердце буквально рухнуло вниз от ужаса. Побледнев, он быстро передал Ника Робину и полетел к Эмили, боясь обнаружить, что она свернула шею или переломила голову.

Оказавшись рядом с ней, он встал на колени и наклонился к ней, чувствуя, как сердце вот-вот остановится, потому что она не шевелилась и лежала с закрытыми глазами.

— Эмили, боже, милая, ты цела? — У него так сильно дрожал голос, что он едва мог произносить членораздельно слова. Трясущимися руками Габби потянулся к ней и, коснувшись бледной щеки, выдохнул: — Эмили…

Она встрепенулась и открыла глаза. А потом протяжно застонала. Что заставило Габриеля побледнеть еще больше. Господи, такого ужаса как сейчас, он никогда прежде не испытывал! Даже, когда узнал о похищении Ника.

На звуки голосов прибежали молодая хозяйка, светловолосый мужчина и несколько сидевших внизу постояльцев, но ни Габби, ни Эмили не заметили их.

— Милая, ради Бога, ответь мне, ты цела? Где у тебя болит?

Пораженная его неожиданно нежным обращением, Эмили какое-то время смотрела на него. Даже родная мать никогда не называл ее так! И это вдруг отозвалось в сердце глухой болью. Но другая боль, саднящая и острая в левой руке, завладела ею намного больше. Она поморщилась и тихо простонала:

— Рука…

Переведя взгляд на ее руку, Габриел тут же заметил кровь. На секунду грудь пронзил такой холод, что он болезненно вздрогнул. Быстро достав платок из кармана, он прижал ее к полоске раны, из которой струйкой текла кровь, а затем не думая ни о чем, и осторожно просунув руку ей под спину и колени, подхватил девушку на руки и прижал к своей груди. Туда, где ей было самое место. И где она была в полной безопасности. У него внезапно возникло такое ощущение, будто он нашел, наконец, недостающую часть своей души.

Эмили снова застонала и изумленно уставилась на него.

— Габриел, — сгорая от смущения прошептала она, оказавшись на руках мужчины. На руках Габриеля! Руку обжигала пульсирующая боль, но она смогла посмотреть на бледного Габриеля и хрипло добавила: — Габриел, я могу сама …

Габриел заглянул ей в глаза. Сердце его сладко замерло, а потом ёкнуло, когда он понял, что она впервые назвала его по имени. Всякий раз ей удавалось избежать этого, но теперь… Неужели это молчаливое отрицание для нее что-то значило?

— Даже не думай об этом! — с суровой решительностью проговорил он и направился к лестнице.

Ей было ужасно неловко, но Эмили ничего не могла с этим поделать, остро ощущая прижатое к себе твердое, мужское тело. Он был необычайно сильным, о чем свидетельствовали напряженные железные мышцы, которые ощущались под пальцами, едва она положила ладонь ему на плечо. Было нечто странно в том, что тебя несет на руках мужчина. Но еще более странным и волнующим оказалось то, что это был Габриел. Он обнимал ее и прижимал к себе так крепко, будто боялся, что она исчезнет.

Эмили понимала, что если признает себе, что он волнует ее больше всего на свете, что если она посмеет довериться ему, она навсегда лишится покоя. Она сопротивлялась этому как только могла, но теперь нечто внутри нее было сильнее желания защититься от внешнего мира. Столько раз она провоцировала его, столько раз заслужила его справедливые упреки и осуждения, но он никогда не выходил из себя и не становился жестоким. Какой мужчина смог бы удержаться от того, чтобы не наказать женщину за дерзость и ослушание? Ей, наконец, пришлось признать, что он на самом деле оказался рассудительным, справедливым, сдержанным и невероятно нежным мужчиной. Единственным мужчиной, который мог заставить ее сердце замереть или колотиться с неистовой силой.