— А молодая… его сестра, она что же, тоже училась с вами?

Габби сделал все возможное, чтобы скрыть свою до предела довольную улыбку.

— Нет, конечно. Девушек не допускают до Кембриджа.

— Тогда откуда она вас знает?

Эмили прикусила губу и снова сделала глоток вина, готовая взять свои слова обратно. Боже, что с ней творится? Что она делает? И почему вино так сильно обжигает?

Габби поставил на стол свой бокал, откинулся на стул и стал изучать ее из-под полуопущенных век.

— Я как-то гостил у них.

Дрожащими руками Эмили поставила свой бокал на стол, сжимая губы так, чтобы с них не сорвался очередной непозволительный вопрос. Она ни на за что на свете не спросит, как долго он гостил в доме этой красавицы! Сделав над собой усилие, она все же нашла единственно приемлемую тему.

— А что вы изучали?

Габриел видел по ее сосредоточенному лицу, как усиленно она думает, и как старательно хочет удержать свое любопытство.

— Я изучал языки.

Наконец, она вскинула голову и внимательно посмотрела на него. Далекие воспоминания тут же охватили ее. Внезапно все мысли о мисс Ребекке Дэвис и ее слащавом брате тут же вылетели из головы. Эмили видела перед собой только Габриеля и его мерцающие серебристые глаза.

— А какие языки вы знаете?

У нее вдруг замерло сердце, когда она вспомнила, как он некогда произносил ее имя на нескольких языка. Она уже и забыла, как это было, но точно помнила, что это ей безумно понравилось. Нравилось слушать, как он разными способами называет ее имя. Как будто вкладывает в это нечто особенное.

— Греческий и латынь я изучал в Итоне, где они были обязательными предметами. Но потом я посещал курсы арабского, и закончил его обучение в Кембридже. Вместе с испанским. А гэльский, на котором говорят в Ирландии и Шотландии помимо английского, я изучаю в свободное время, самостоятельно.

Даже семь лет назад Эмили поразило то, с какой любовью он говорил о языках. Как будто в этом было нечто большее, чем увлечение, нечто очень важное для него. И что-то в его голосе, тоска, смешенная с болью подсказала ей, что она делает правильные выводы.

И тут она вдруг вспоминал другие его слова, сказанные вчера.

— Где вас укусил скорпион?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Габби чуть не подскочил. Он даже не думал, что она обратит внимание именно на это. Он замер, вглядываясь в ее задумчивое лицо. Она смотрела на него так пристально, что ему показалось, она может без труда заглянуть ему в душу, увидеть все его тайны. Это напугало его до смерти, потому что, черт побери, она была на верном пути.

— Это… — Габриел не знал, что и сказать. — Это была весьма неприятная история.

— Я попросила рассказать не о том, как это произошло, а где.

Ее мягкий и вкрадчивый голос еще больше напугал его. Габриел выпрямился на стуле, чувствуя давящую боль в груди. Черт, он до сих пор не встречал человека, которому бы удалось так близко пробраться к его тайне. Жизнь была слишком коротка, чтобы терять хоть бы одно ее мгновение.

— Это долгая история…

Его уклончивость заставила Эмили желать ответа еще больше. Ей вдруг стало казаться, что если она узнает об этом, она узнает настоящего Габриеля. Он ведь говорил, что искал что-то в Европе. В прошлый раз он не стал отрицать, что в Европе не водятся скорпионы. И он изучал арабский… Почему-то сердце Эмили забилось тревожнее. Она была близка к разгадке какой-то тайны, но внезапно Габриел поднялся, подошел к ней и протянул ей руку. Эмили озадаченно посмотрела на него.

— Ты потанцуешь со мной? — спросил он, глядя на нее своими будоражащими серыми глазами, которые сверкали таинственным огнем в свете свечей.

— Я?

Эмили была так ошеломлена его приглашением, что какое-то время смотрела на него расширившимися глазами.

Он улыбнулся ей, продолжая держать свою руку перед ней. Тишину нарушала лишь тихая мелодия, раздававшаяся с первого этажа.

— Ты видишь здесь другую Эмили?

У него был такой мягкий, обволакивающий голос, что он мог бы растопить даже камень. Эмили медленно вложила свою руку в его, чувствуя, как колотиться сердце, но потом вдруг замерла.

— Но… но я не умею танцевать!

Боже, она действительно не умела танцевать! У нее никогда не было учителя по танцам, если только не считать робкие попытки Эммы хоть чему-нибудь научить ее.

Но и снова это не остановило Габриеля. Он притянул ее к себе так, что она выскользнула из кресла и упала прямо в его объятия. Одной рукой он обхватил Эмили за талию, продолжая прижимать ее к своей твердой груди, а второй покрепче сжал ее ладонь.

— Мы станцуем вальс, — произнес он низким, чарующим голосом, почти лишая ее воли. Эмили не могла оторвать взгляд от его сверкающих глаз, чувствуя всем телом его большое сильное тело. — Это очень простой танец. Я буду вести тебя, а ты просто доверься мне.

Просто довериться ему. В одной это фразе было столько простоты, но и в то же время так много смысла. Ей почему-то казалось, что он догадывается о том, что ее никто так и не научил до конца танцам. Она была запятнана и не из его мира, не для его мира, но он оставил свой мир, оставил всё, только чтобы побыть с ней. И Эмили вдруг захотелось позабыть обо всех мирах, обо всем, кроме Габриеля, который стал медленно кружить ее по комнате, заставляя ее делать удивительные движения, созвучные с его. Она была достаточно высокой девушкой, но рядом с ним она казалась себе маленькой и незаметной. Рядом с ним она чувствовала себя такой беззащитной, но и такой уверенной одновременно.

— Вам снова досталась неопытная партнерша, — тихо заметила она, кружась вместе с ним. — Я боюсь отдавить вам ноги

Габби снова мягко улыбнулся ей, поражаясь тому, что она запомнила и эту подробность из его прошлого. Это почему-то согрело ему душу.

— Я предпочитаю отдавить себе ноги, если это позволит мне танцевать с тобой…

Чем больше они двигались, тем чаще соприкасались их тела. Чем ближе приближался он, тем быстрее колотилось ее сердце. В какой-то момент Эмили почувствовала сильнейшее головокружение. А потом все остановилось. Она замерла в его руках, глядя ему в глаза, и поняла, что мелодия стихла. Но она не могла найти в себе силы отпустить его руку. Он тоже не спешил убрать свою.

Какое-то время они молча смотрели друг на другу. Эмили чувствовала, как внутри нарастает какое-то тревожное беспокойство, переходящее в сладостное томление. Ей вдруг захотелось, чтобы он поцеловал ее. Он стоял так близко, что она чувствовала его всего: сильные бедра, твердый живот, широкие плечи. Эмили неосознанно задвигала пальцами, лежавшими на его плече, и обнаружила, что они уже прижимаются к его шее. Почти так, как она совсем недавно мечтала прикоснуться к нему. Эмили замерла и заглянула в серые глаза, которые стали медленно темнеть.

Его рука на ее талии поднялась выше по ее спине, привлекая ее еще ближе к себе. Эмили безропотно подчинилась, стремясь к нему всем сердцем и душой. Когда она заметила, что он склоняет голову, она осознала, что уже перебирает обретшей собственную волю рукой его мягкие золотистые волосы.

Как она дошла до этого? Как она посмела? И неожиданно гневный голос внутри остановил все ее сомнения. А почему она не должна делать то, чего хочет ее сердце? Сколько она еще будет жить во мраке и пустоте? Почему не может еще один раз позволить себе коснуться лучика света, которым стал для нее Габриел? Ведь у нее никогда больше не будет возможности ощутить подобную сладость, сотрясающую ее до основания дрожь. Она была уверена, что никогда не захочет целовать кого-то другого.

— Габриел… — сорвалась с ее губ неприкрытая мольба.

Он наклонил голову и прижался к ее губам. И внезапно мир взорвался вокруг нее тысячами осколков. Эмили обвила его шею рукой и потянулась к нему, слепо ища его губы, доверившись его теплоте. У нее задрожали ноги, но он крепко держал ее, прижав к себе. На этот раз она знала совершенно точно, что должно произойти, на что она может рассчитывать. На что хватит смелости претендовать.

Это было так удивительно. Она снова была поражена тем, насколько дивными могу быть прикосновения мужчины. Прикосновения Габриеля. Каким бесценным может быть каждый его вздох. Целуясь, они делились самым дорогим — дыханием жизни. Она вдохнула его запах, запах чистого белья, легкого одеколона и его самого, и сладкая истома охватила ее всю, не оставив места ни для чего.

Она прильнула к нему и поцеловала его сама, раскрыв уста. Он издал глухой стон, отпустил ее руку и, обняв ее талию двумя руками и до предела вжав в себя, завладел ее неопытными губами. И снова она не побоялась его напора, ожидая этого, стремясь к этому. Эмили обхватила его за широкие плечи и запустила пальцы в его густые волосы, притягивая его голову к себе.

Тепло его губ разожгло в ней пламя, от которого ей стало трудно дышать. Он словно хотел забрать каждое ее дыхание, в то же самое время отдавая ей свое собственное. Она снова задыхалась, но стала подражать движениям его губ, ощущая сладкий привкус миндальных печений. Эмили застонала и выгнула спину, в немом танце отражая удары его языка, позволяя исследовать свои глубины так, как мог сделать только он.

Она не знала, сколько времени они простояли вот так, прижавшись друг к другу. Ей было уже все равно, что происходит вокруг. Она не могла думать ни о чем, кроме поглаживаний его рук и горячих поцелуев, которые дарили непередаваемое наслаждение. Эмили казалось, что она пьяна и плывет на воздушном облаке, ничем не поддерживаемая. Это было удивительное ощущение. Особенно потому что она позволила себе всецело раствориться в нем. В этом незабываемом поцелуе. И в Габриеле…

— Эмили… — прошептал Габби, теряя контроль над собой. — Боже мой…

Он и не думал, во что обернется его очередное желание поцеловать ее на ночь. Она была удивительно хороша в своем простом, но таком соблазнительном платье. Она не ждала его, но грустные глаза выдали ее с головой. Она поужинала с ним, отбросив в сторону свои сомнения и страхи. А потом он пригласил ее на танец. Боже, он даже не представлял, что даже этих маленьких радостей она была лишена! Ярость на ее семью, готово было разорвать на части его сердце. Но потом она сама овладела его сердцем, не оставив в нем места ни для кого.

Было на удивлении легко вести ее в танце, особенно потому, что она каким-то образом улавливала и предугадывала его движения. Прижимая ее к себе, он снова поражался тому, как точно очертания ее тела повторяют контуры его собственного. Будто бы она была создана для него. И когда закончился танце, и она сама потянулась к нему, когда поцеловала его почти так же страстно, как целовал ее он, Габби вдруг понял, что не смог бы за все сокровища мира отпустить ее. Господи, он безумно, мучительно, отчаянно страстно желал ее!

Он должен был дать ей время привыкнуть к нему, к его прикосновениям и тому жару, которое охватывало их обоих. Он должен был дать ей понять, что это правильно. И что это может принести то, что делает жизнь сносной. Но он не ожидал, что своим уже более умелым откликом она до основания разрушит все его барьеры. Его самоконтроль мог полететь к черту в любую секунду. Габби был готов поднять ее на руки, унести в свою комнату и любить всю ночь, пока у него хватит сил. Подарить ей ту радость, которая сделает ее счастливой. Покажет, как сильно она нужна. Как она прекрасна.

Ее трепещущее тело сводило его с ума. Жаркое дыхание наполняло чресла неистовым огнем. Он умирал, боже, он умирал в ее руках и не мог с этим ничего поделать.

Но он знал, что не должен зайти слишком далеко. В первую очередь потому, что она еще не готова к тому. Сейчас ее захватили поцелуи. Он был безумно рад тому, что снова его поцелуи вызывали в ней радость и восторг, а не страх и боль. Это было бы невозможно вынести.

Габби дышал тяжело и прерывисто, но нашел в себе силы отпустить ее губы и поднять голову. Она раскрыла свои удивительные глаза и посмотрела на него так призывно, что он едва удержался от того, чтобы снова не потянулся к ней. Он узрел в ее глазах почти такое же желание, какое бушевало в нем. Но она не понимала этого. Она не была готова к этому. Не сейчас… Господи, не сейчас!

Взяв ее раскрасневшееся лицо в свои ладони, Габби хрипло прошептал:

— Тебе нужно отдохнуть…

Эмили смотрела на него, ощущая какую-то странную легкость в груди. Она не знала, что происходило с ней, с ними, но хотела, чтобы это мгновение длилось вечно.

— Да… — прошептала она, не сводя с него глаз.

— Тогда я пойду к себе, — сказал Габби, не сдвинувшись с места.

— Да… — повторила она как в тумане.

Он вдруг глубоко вздохнул и прижался к ней своим лбом.

— Господи, Эмили…