— Мы были в Клифтон-холле, в нашем поместье в Кенте, — услышал он свой голос словно со стороны, когда решился заговорить. — Кейт и Тори вернулись из Лондона после нашумевшего сезона. Очередной мерзавец разбил сердце моей старшей сестры, а вторую прозвали розой года, и ее стали так откровенно добиваться, что родители побоялись за сестер, и решили отправить их обеих домой, чтобы Кейт оправилась от разочарования, а Тори — не грозила опасность. Сами они задержались в городе, но когда возвращались домой… — Он оборвал себя, чтобы сделать глубокий вдох, но это удалось ему сделать с большим трудом. — Я был в библиотеке и читал книгу по латыни, когда услышал крики и плачь сестер. Я побежал в гостиную, но меня не пустили к ним. Я рвался туда, а потом услышал, что родителей убили… — Он покачал головой и хрипло добавил: — На них напали бандиты, ограбили и перерезали горла…

Он был так поглощен своими мыслями, что не сразу заметил, как Эмили потянула руку и накрыла своей теплой ладошкой его сжатый кулак. Он вздрогнул и посмотрел на нее. Заглянул в невероятно зеленые как изумруды глаза, и почувствовал как давит в груди.

— Габриел, — прошептала она, глядя на него с невыразимой нежностью. — Мне так жаль…

Эмили смотрела на него, чувствуя острую боль в груди. От того, что больно было ему. Он поделился с ней такими сокровенными переживаниями, и словно на секунду позволил ей проникнуть в такие уголки своей души, которые до нее не видел никто. Почти как семь лет назад сделала она…

— Спасибо, — пробормотал Габби, отняв руку от пистолета и накрыл своей ладонью ее ладошку. Внутри него что-то сжалось, а потом лопнуло и освободило его от давней тяжести благодаря искреннему состраданию, прозвучавшему в ее голосе. — Это были самые тяжелые дни в моей жизни, но они уже позади…

— Вряд ли можно забыть любящих родителей, даже если это произошло очень давно.

В ее голосе было столько боли. Габби вдруг поднял руку и коснулся ее щеки, понимая, как важны ее слова. Для них обоих.

— Твои родители так и не признали цвет твоих волос?

Больше не было смысла скрывать то, что они были знакомы. Эмили понимала это, но сердце ее пронзила жгучая мука. От теплоты его прикосновения. Ей снова захотелось прижаться к нему, словно только в его объятиях она могла защититься и укрыться от своей боли. И от прошлого. Почему-то говорить снова о самом сокровенном с человеком, которому однажды уже доверилась, показалось естественным и таким необходимым.

Опустив голову, она тихо ответила:

— Отец громко выражал свое недовольство, когда я попадалась ему на глаза, а мама всегда ругала меня за то, что я расстраивала отца. Я никогда не могла понять, почему цвет моих волос так сердит их. И однажды мама сказала, что я видимо дитя дьявола, раз у меня такие противные волосы.

Габби вздрогнул так, будто его ударили прямо в солнечное сплетение. Неужели собственные родители могли сказать такое? Сравнить это милое дитя с дьяволом! Он давно хотел наказать ее родичей, а теперь у него чесались руки свернуть им шею.

— Эмили, — тихо позвал он ее, но она словно не слышала его, погрузившись в собственные воспоминания.

— Мне было семь лет, — говорила она, глядя на золотую пуговицу его темно-синего каррика. — Я тогда еще не знала, кто такой дьявол. Я прибежала к своей няне и попросила ей объяснить мне это, но она грозно посмотрела на меня и сказала, что мои волосы на самом деле дьявольские и что он непременно накажет меня, если я буду продолжать расстраивать родителей. — Она вдруг посмотрела на него своими невероятно грустными глазами и добавила: — С того дня я стала очень много читать, чтобы хоть как-то понять, кто я такая и почему мои волосы так сильно пугают тех, кого я люблю…

Габби подумал, что нужно будет свернуть шею еще одной ничтожной и бессердечной женщины, которая посмела запугать Эмили в столь невинном возрасте. Боже, хоть кто-нибудь помогал ей преодолеть ненависть родителей? Ему показалось, что сейчас у него разорвется сердце, когда увидел, как заблестели ее глаза. Он и не предполагал, что всё настолько серьезно. Бедная, милая Эмили…

Он взял ее лицо в свои ладони, поглаживая бледные нежные щеки. Габби был уверен, что больше никому никогда не позволит говорить ей такое. Никто не имел права поступать с ней так! И если такое произойдет, все будут иметь дела с ним!

— Помнишь, как я однажды сказал, что у тебя самые красивые и замечательные волосы на свете? — молвил он, продолжая поглаживать ей щеки.

— Д-да… — выдохнула Эмили, чувствуя, как тепло его рук постепенно отогревает ей сердце. Изгоняет из него нечто черное и страшное.

Его прикосновения творили с ней нечто невероятное.

— Я объездил почти полсвета, побывал в сотни разных местах, видел много людей, но не встретил ни одну девушку, чьи волосы были бы хоть бы наполовину так же восхитительны, как твои. — Он быстро погладил ее собранные волосы и снова заглянул ей в глаза, наклоняясь вперед. — Я всегда сравнивал их с тобой, каждую, кого встречал, и ни одна не могла сравниться с тобой, потому что не существует никого милее и прекраснее тебя. Ты должна верить мне.

Он снова пытался как и много лет назад успокоить и утешить ее. Только ему было дела до ее боли, до ее переживаний, до того, что она чувствовала и как жила… Возможно ли такое, чтобы другому человеку было настолько небезразлична ее судьба? Но ведь это был Габриел, человек, который семь лет назад выслушал ее, а сегодня поделился с ней своей болью и спросил о ее. Они обменялись не только сокровенными мыслями.

Эмили не смогла сдержаться, подняла руку и положила ладонь ему на щеку.

— Ты всё это время помнил меня? — терзавший вопрос сорвался с ее губ, потрясая обоих.

Габби улыбнулся ей. Мягко, нежно. Так, как мог улыбаться только он один.

— Я никогда не забывал тебя. — Он наклонил голову и коснулся губами ее лба, пытаясь в одном этом прикосновении всю свою нежность. — Ни секунды…

Эмили закрыла глаза, прислонившись к нему, чувствуя свой кожей жар его губ. Ей было трудно дышать. Она чувствовала запах его одеколона и его самого. Она чувствовала его руки на своем лице. Ей казалось, что она находится в каком-то странном коконе. И ей больше не хотелось терять это ощущение. Не хотелось освобождаться от него. Никогда.

Медленно, с того мгновения, как он появился на пороге коттеджа тети Альбы, он словно возвращал ей кусочек за кусочком части ее души, а сейчас дал ей то, что перевернуло весь ее мир. Ей было так мучительно важно, помнил ли он ее. И теперь… Теперь она не могла больше прятаться за всеми своими барьерами. Внезапно они стали ненужными и такими незначительными.

Габби не хотел отпускать ее. Он хотел поцеловать ее так, как только жаждущий мужчина мог поцеловать женщину, но он не имел права это делать. И не потому, что у нее на коленях спал Ник. Он знал, что коснувшись ее губ, позабудет обо всем на свете. И станет легкой мишенью для своих врагов.

Поэтому он медленно отстранился от нее и убрал свои руки. Эмили выпрямилась и задумчиво посмотрела на него.

— Ты знаешь, что Боудикка была рыжей? — вдруг спросил он, пристально следя за ней.

Эмили удивленно посмотрела на него, почему-то ощущая радость от того, что он снова заговорил о волосах.

— Жена вождя Прасутага, главы племен иценов, которые жили на востоке Англии во времена римских завоеваний?

Она никогда не перестанет поражать его своей начитанностью, думал Габриел, но в этом было некая уязвлённость, которую она пыталась скрыть за своими знаниями.

— Да, — наконец, кивнул Габби, откинувшись на спинку сиденья.

— Тацит называл ее Боадицея, — осторожно заметила она.

— Неправильно делает, потому что ее имя происходит от кельтского слова bouda — победа. А boudiko — у кельтов означала «победоносная». Поэтому ее имя необходимо произносить согласно правилам того языка, в который упираются его корни.

Давно забытые воспоминания и чувства ожили и охватив трепетом Эмили, когда она решилась произнести:

— Как и правила, регулирующие произношение твоего имени, которые упираются в ирландский.

Габби застыл, услышав в точности свои слова, произнесенные семь лет назад, а потом резко выпрямился, ощутив безумные удары своего сердца.

— Ты… ты тоже всё это время… помнила меня?

Его охватило такое волнение, что он едва мог дышать. А потом и вовсе перестал это делать, когда она нежно улыбнулась ему.

— Я никогда не забывала тебя.

В этот момент они оба поняли, что всё изменилось.

Окончательно и бесповоротно.


Глава 15


Габби никак не мог забыть ее слова. Они буквально преследовали его на каждом шагу, сводя с ума. Было такое ощущение, будто он попал в ловушку. Он не мог выбраться оттуда и не мог подавить охватившие его чувства. Господи, в экипаже он едва сдерживал себя, но теперь! Теперь, когда они остановились в небольшом постоялом дворе под Моллингтоном рядом с границей Оксфордшира, вдали от цивилизации, в надежно укрытом месте, где Робин мог на какое-то время взять на себя его обязанности…

Едва они доехали, как он проводил ее до номера и ушел, чтобы не поддаться искушению. Оно было настолько велико, что готово было полностью поглотить его. Отчаяние завело его в небольшую комнату, где к его большому удивлении оказался бильярдный столик. Взяв кий, Габби решил немного отвлечься, чтобы не свихнуться окончательно.

Сжав кий в руке, он на секунду прикрыл глаза и сделал глубокий вздох. Он хотел Эмили больше жизни. Наверное никогда ничего прежде он не желал с такой силой. Габби мечтал обнять ее, стереть своими поцелуями те мерзкие прикосновения, которые до сих пор продолжали преследовать ее. Он хотел заменить каждое дурное прикосновение своими и показать ей, как может настоящий мужчина прикасаться к женщине. Но Габби боялся… Боялся, что причинит ей очередную боль, и она возненавидит его за это. Боялся, что она испугается его и силы его желания…

Застонав, он открыл глаза и судорожным ударов разбил шары на суконном столе. Ему нужно думать о чем-то угодно, но только не о зеленых глаз, шелковистых рыжих волос…

Габриел понимал, что совсем скоро они доберутся до Соулгрейва, что их опасному путешествию придет конец… В последнее время мысли об этом не давали ему покоя. Что будет, когда все закончится? И что закончится? Единственным его желанием было подарить ей все земные блага, вернуть ей то, чего она была всегда лишена: заботы, тепла, настоящих прикосновений, много-много поцелуев. Только его поцелуев… Он не мог отпустить ее, когда они приедут домой, но захочет ли она остаться с ним? Нужен ли он ей…


«С того дня я стала читать книги, чтобы понять, кто я такая и почему мои волосы так сильно пугают тех, кого я люблю…»

Гнев, какой он не ощущал прежде, охватил его с такой силой, что задрожали руки. Габриел хотел по очереди снести головы всей ее родне, всем без исключения. Поколотить тех, в чих сердцах не нашлось даже капельки любви к ней. То, что с ней сделали…

— Бессердечные твари! — процедил он сквозь зубы, снова ударяя кием в надежде вот так же разбить хоть бы одну виноватую в бедах Эмили голову.

К его огромному удивлению в дверях вдруг появилась стройная знакомая фигура и чарующий низкий голос произнес:

— А ты ведь говорил, что игры — пустая трата времени.

Габби выпрямился так резко, что чуть не уронил кий. В дверях стояла Эмили в своем соблазнительном наряде, который слишком отчетливо обрисовал каждый контур женского тела. Боже, она была так хороша собой, так маняще перекинула длинную рыжую косу через правое плечо, оголив нежный изгиб шеи, что ему стало трудно дышать. Он почувствовал, как начинает колотиться сердце. Испарина выступила на лбу. Она улыбалась ему так чарующе, глаза ее светились таким опасным огоньком, что Габби стал задыхаться.

Она грациозно вплыла в комнату и подошла к столу.

— Габриел, тебе не хорошо?

Ее внимательный взгляд сбивал все его мысли. Ее близость лишала покоя. Он начинал гореть…

— Я… я хотел…

Черт, что он хотел? Что он вообще хотел сказать?

Эмили взглянула на шары на столе, потом снова перевела взгляд на Габриеля. Он выглядел таким странным. Слегка растерянным и сбитым с толку. Золотистые волосы растрепались. На нем не было жилета, сюртук накинут на спинку стула, а шейный платок валялся где-то на полу. Какая небрежность. Он закатал рукава до локтей и расстегнул три верхние пуговицы белоснежной рубашки, которая оттеняла его загорелую кожу слегка обнаженной груди. Это был такой волнующий контраст.

Она не могла заснуть даже, когда уснул Ник. Как она могла заснуть? Ей безумно хотелось еще раз увидеть Габриеля, узнать где он, что делает… Чем больше она узнавала его, тем сложнее было жить без него и его присутствия. Поэтому она пошла искать его, попросив Робина присмотреть за Ником.