— Ну, это был конь дяди Тони, но в тот день, когда я рисовала его, дядя Габби катался на нем, значит тогда он принадлежал ему.

— Когда это ты успел взять моего Ареса, а Тэсса к тому же еще и успела нарисовать тебя на нем? — озадаченно спросил Тони, повернувшись к шурину. — Ты же всегда приезжал к нам только на один день, и сразу же уезжал.

Габби сильнее сжал бокал в своих руках. Боже, у него действительно была ненормальная семья! Он жестко посмотрел на Тони, но к его большой неожиданности за него ответила Тэсса.

— Дядя как-то говорил мне, что должен каждый год проверять, как поживает клён.

Сердце Габби замерло в груди, когда он посмотрел на Эмили. И она, наконец, взглянула на него. В груди вдруг всё перевернулось, когда он заглянул в понимающие, самые обожаемые, самые дорогие изумрудные глаза, сияющие безграничной нежностью. Его охватила такая непереносимая любовь к ней, что перехватило дыхание. Невероятно красива и бесконечно одинокая Эмили. Его Эмили…

Почему же после возвращения домой ему стало казаться, что он может потерять ее? Почему она смотрела на него так, что больше никогда не увидит? Черт побери, когда же он сможет поговорить с ней?!

— Какой еще клён? — послышался голос Джека.

Габби ни за что бы не стал отвечать на этот вопрос. И только Эмили поняла, что это за клён. Куда он ходил каждый год после их первой встречи. Ему вдруг так нестерпимо захотелось подойти к ней, обнять и поцеловать, что затряслись руки. Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, когда он касался ее. Имел возможность беспрепятственно делать это.

Его спас дворецкий, который вошел в столовую и подошел к Виктории. Он что-то быстро сказал ей, она встала, извинилась и удалилась. Разговор был исчерпан. Все вернулись к еде, но Габби смотрел на свою тарелку так, будто там лежала змея. Черт, что ему делать?

Ровно через десять минут в столовую снова вошел дворецкий и на этот раз подошел к Эмили.

— Мисс Эмили, миледи просит вас подняться в детскую, потому что ей нужна ваша помощь.

Все изумленно уставились на Харрисона, а Себастьян взволнованно вскочил на ноги.

— Что-то случилось, Харрисон? Что-то не так с Ником?

Дворецкий улыбнулся и попытался успокоить хозяина.

— Всё в порядке, милорд. Просто миледи не может уложить молодого виконта.

Себастьян ошарашено посмотрел сначала на дворецкого, затем на Эмили.

— Простите, — сказала Эмили, положив на стол свою салфетку. — Мне нужно идти.

Когда дворецкий и Эмили вышли, Себастьян повернулся к Габриелю.

— Что это было?

— Ничего особенного, — спокойно ответил тот, выпрямившись на стуле. — Просто ежевечерние трюки твоего сына. Он всегда требует к себе Эмили, чтобы та рассказала ему сказки.

Удивление Себастьяна переросло в изумление.

— Она рассказывает моему сыну сказки на ночь? — произнес он так, словно его заставили произнести непонятную фразу на совершенно неизвестном языке.

Габби встал.

— Да, Ник не может заснуть без нее. — «Как и я», вдруг подумал он. — Ему нравится ее голос, — поспешно добавил он, бросив на стол салфетку. — Простите…

Он шагнул к двери, не видя больше повода находиться в столовой. Он должен был привести в порядок свои мысли до того, как головная боль окончательно овладеет им.

Он должен был найти способ удержать Эмили. Любой ценой. Иначе как он сможет жить без нее? И как она проживет без него? Кто будет оберегать, защищать и смешить ее? Кто поможет ей мечтать и любить свои рыжие волосы?

Но захочет ли она остаться с ним? Нужен ли он ей? Хоть немножко?..


* * *

Эмили вошла в слабоосвещенную красиво обставленную комнату и тут же увидела Викторию, стоявшую возле детской кроватки, в которой плакал малыш. При ее появлении Виктория быстро обернулась и с облегчением улыбнулась ей.

— Как хорошо, что вы пришли. Идите сюда. — Она рукой подозвала Эмили ближе к себе. — Весь день он был каким-то странным. Днем я его без труда уложила спать, а сейчас он беспрестанно плачет и не хочет спать. Я не знаю, что мне делать, — в отчаянии добавила она, с надеждой глядя на Эмили.

Девушка быстро подошла к кровати и увидела, наконец, грустного малыша, который как обычно требовал, чтобы ему рассказали сказку. Когда Ник заметил Эмили, он вдруг перестал плакать, стал махать ручками и к общей неожиданности улыбнулся ей.

Виктория потрясенно посмотрела на Эмили, словно не веря собственными глазами.

— Что?… Что это только что было? — ошарашенно спросила она, глядя то на сына, то на Эмили.

Взглянув в бесконечно дорогие серебристые глаза Ника, Эмили испытала сильнейшую боль и любовь одновременно. Боже, она даже не надеялась хоть бы еще раз увидеть его! От облегчения у нее повлажнели глаза. Эмили протянула руку вперед, и Ник тут же схватил ее палец своими крошечными и цепкими пальчиками. У Эмили сжалось сердце от безграничной нежности к нему. Ей было трудно говорить, но она пересилила себя и ответила Виктории.

— Он не может заснуть, пока ему не расскажут сказку.

— Но я рассказывала ему сказку! — в отчаянии воскликнула Тори, отметив, что ее сын при этом даже не вздрогнул.

Эмили улыбнулась Нику, осторожно взяв его за ручку.

— Он почему-то хочет, чтобы это делала я.

Золотистые брови Тори поползли вверх.

— Да? — она изумленно взглянула на совершенно счастливого сына, вынужденная признать, что о ней Ник уже полностью забыл, сосредоточившись на другой. Тори никак не могла в это поверить и медленно покачала головой. По крайней мере она убедилась, что с ее сыном все в порядке и что он не болен. — Тогда рассказывайте, — сказала она, отходя от кроватки. — Не буду вам мешать. Если я понадоблюсь, сразу же зовите меня.

Эмили знала, что ей никто не нужен, чтобы уложить Ника. Она сильнее сжала крохотную ручку, чувствуя острую боль в груди. У нее першило в горле, но она улыбнулась малышу сквозь слезы, которые все же побежали по бледным щекам. Подумать только, она на самом деле больше никогда не увидит его. Никогда не заглянет в эти обожаемые хитрые глаза. Никогда не ощутит тепло крохотного тельца. Никогда не сможет ему рассказать ему сказку.

— Мой милый, — прошептала она, проглотив ком в горле. — Я так скучала по тебе! — В ответ малыш улыбнулся ей и схватил руку Эмили другой рукой, давая понять, что и сам ждал встречи с ней. Это поразило девушку в самое сердце. Она склонилась над ним и провела рукой по его лобику. — Ты знаешь, я познакомилась с твоей сестрой, а еще с твоими кузенами и кузинами. — Лицо Ника вдруг так помрачнело, а нижняя губа стала предательски дрожать так, будто бы он сейчас заплачет. Эмили не смогла сдержаться и глухо рассмеялась. — Ты что это, решил, что я забуду тебя? — Замерев, Ник с надеждой смотрел на нее. Эмили погладила на этот раз его по щеке. — Они конечно самые милые создания на свете, но я всегда больше всех на свете буду любить только тебя. Теперь ты доволен? — Малыш медленно заулыбался и потянул к себе руку Эмили, видимо довольный ее ответом. Эмили с любовью покачала головой. — Габриел верно говорил, ты самое хитрое создание на свете. Ну что, рассказать тебе о том, что сталось с тремя царевичами?..

Поглощенная беседой, Эмили не расслышала, что входная закрылась только тогда, когда она стала рассказывать сказку.

Тори направилась вниз, испытывая сотни различных чувств. Она была озадачена. И поражена тем, что только что произошло. Невероятно, но ее сын должен был увидеть Эмили прежде, чем заснуть!

Заглянув в столовую, Тори увидела там только своего мужа, Джека и Тони. Алекс и Кейт пошли укладывать детей, а Габби куда-то ушел. Не получив ответа на вопрос, где же Габби, Тори пошла искать именно его, понимая, что есть вопросы, которые нужно обсудить еще до рассвета. Вопросы, которые могли многое прояснить и решить.

Как ни странно, но она обнаружила брата в задней части дома в небольшом зимнем саду, который спроектировала для нее Алекс. Довольно уединенное, но очень зеленое и красивое место, куда обычно приходили, чтобы побыть в тишине. Габби неподвижно сидел в кресле, закрыв лицо руками и тяжело дыша. Тори было непривычно видеть его таким подавленным. Почти потерянным. Он многое перенес, много страдал. И хоть был младше всех, все трудности он переносил с особой храбростью и мужеством. Он никогда не показывал свою уязвленность и боль после смерти родителей. Иногда Тори казалось, что он до сих пор страдает об этого, но он никогда не говорил об этом.

И почему-то на этот раз Тори была уверена, что одиночество и отрешенность, которые сковали его, были вызваны совершенно другими причинами. Этому было одно простое имя, которое уже теперь знали все дети. Особенно Ник.

— Вот ты где, — сказала она мягко, так, чтобы не напугать брата. Тот все же встрепенулся, выпрямился и быстро убрал от лица руки. — О чем задумался?

— Тори? Что ты здесь делаешь? Я думал, что ты укладываешь Ника.

Он быстро посмотрел ей за спину, словно ожидал увидеть там кого-то еще. Тори попыталась сделать вид, что не заметила этого.

— Я тоже так думала, пока он не расплакался настолько, что я была вынуждена послать за Эмили. И теперь она укладывает его. — Тори подошла и присела на мягком диване напротив брата. — Ты бы это видел: едва Ник заметил ее появление, он перестал плакать и так широко улыбнулся ей, что я почувствовала себя по-настоящему преданной.

Габби вдруг медленно улыбнулся. Впервые с тех пор, как вернулся домой. И Тори не могла не отметить этот факт.

— Могу себе это представить, — сказал он.

— Неужели? — скептически спросила Тори, пристально глядя на него.

— Да. Как ни странно, но за это небольшое время они оба очень сильно привязались друг к другу. Эмили очень любит его.

В его голосе было столько тепла. И столько нежности. А глаза были наполнены такой невыразимой грустью. Тори нахмурилась еще больше.

— И кажется мой сын неровно дышит к ней. Поразительно, но он уже с пеленок приударивает за девушками. Если так и дальше пойдет, мой сын вырастит настоящим ловеласом.

— О, не беспокойся, — совершенно серьезно заявил Габби. — Я уже разговаривал с Ником, и он знает, что Эмили — моя.

Габби резко замолчал, поняв, что сказал лишнее. А ошеломленный взгляд сестры еще больше усугубил ситуацию.

— Что ты сделал?

В этот момент в комнату вошли Кейт и Алекс. Только их ему сейчас не хватало! Тишина зимнего сада благотворно повлияла на него, немного утихомирив головную боль. Но при появлении сестер, шея еще больше напряглась. Габби выпрямился в кресле и отвернулся от них.

Что нисколько не подействовало на Кейт, которая с улыбкой взглянула на брата, затем на младшую сестру.

— Алекс, кажется, мы пропустили все самое интересное. — Она снова посмотрела на брата. — Милый, ты не будешь так любезен начать все с самого начала? Я хочу знать все.

— Кейт!

Габби заскрежетал зубами, поняв, что сестры загнали его в ловушку, из которой ему будет чертовски сложно выбраться.

— Габби как раз мне рассказывал, — заговорила Тори, как ни в чем не бывало, — как мой сын привязался к Эмили, а ему это не понравилось, и он предупредил Ника, что Эмили принадлежит ему.

Кейт присела на диване рядом с Тори и внимательно посмотрела на брата.

— О, и как на это отреагировал Ник?

— Кейт! — более грозно воскликнул Габби, теряя терпение.

— А Эмили? — не сдавалась Кейт. — Она знает, что принадлежит тебе?

Казалось бы, вопрос должен был вывести Габби из себя, но он вдруг застыл, осознав, что так никогда и не говорил ей, что она принадлежит ему. Весь его гнев мигом улетучился из него. Габби ощутил себя дряхлым, уставшим стариком, который опирался на ничтожную трость. Опустив голову, он уперся локтями о колени и сокрушенно покачал головой:

— Нет.

На этот раз Кейт промолчала, хотя Габби и понимал, что так она старается разрядить обстановку и избавить их от сковавшего напряжения. Тишину в комнате нарушила Алекс, усевшись по другую сторону от Тори на диване.

— Как она жила все эти годы?

Габби взглянул на нее. Он и забыл, что Алекс знала грустную историю Эмили. Едва вспомнив о ее рассказе, как глухая ярость медленно стала возвращаться к нему. Рука непроизвольно сжалась в кулак, готовый ударит по мерзким рожам каждого члена семейства Эмили.

— Ее сослали в глухую деревню в Ланкашире, как самую настоящую изгнанницу. Она жила так с тетей, с единственным человеком, который заботился о ней по-настоящему. Не знаю, как, но жители деревни узнали о том, что с ней произошло, и отвернулись от нее. А местный викарий!.. — Его рука сжалась так сильно, что побелели костяшки пальцев. Сердце гневно колотилось в груди. — Он велел ей больше не приходить в церковь, потому что она, видите ли, оскорбляла своим присутствием чувства прихожан, будь он проклят!