— Вы уверены, что это разумное решение?

— Единственное в данной ситуации, — с чувством ответила герцогиня. — Ричард обязан относиться ко мне с сыновней покорностью и почтением. И уж я ему напомню об этом!

Анна переглянулась с Кейт, чьи мысли мучительно метались. Нет, это невозможно! Мажордом герцогини явно допустил прискорбную ошибку.

Взбешенная бабушка — маленькая решительная фигурка в черном — вышла из комнаты. Жена и дочь Ричарда остались вдвоем, но Анна упорно молчала. Она подошла к окну и долго смотрела на Темзу.

Наконец мачеха заговорила:

— Эта клевета не нова. Твой дядюшка Кларенс и мой отец Уорик выдумали все это много лет назад, когда плели заговор с целью сбросить короля Эдуарда. Понимаешь, они ненавидели королеву и Вудвилей. Мой отец считал, что именно он, самый знатный человек в королевстве, должен быть главным советником короля, и для него Вудвили были словно кость в горле. И другие знатные лорды относились к этому семейству ничуть не лучше. В результате случился мятеж, король Эдуард был низложен и бежал из страны. По его возвращении произошло крупное сражение при Барнете. — Голос Анны зазвучал тише. — Мой отец погиб. Никто, конечно, не верил этой клевете о твоей бабушке. Мой отец и Кларенс утверждали, что она якобы изменяла королю с простым лучником по имени Блейбурн, но то была грязная ложь. Ни грана правды. И хуже всего то, что ее родной сын Кларенс выдумал про свою мать эту гадость. А теперь, похоже, другой сын повторяет все те же клеветнические измышления.

— Но с какой целью он это делает? Зачем моему отцу возводить напраслину на родную мать?

— Да затем, — вздохнула Анна, — что Ричард сам хочет быть королем. Я это давно подозревала.

Кейт сидела с каменным лицом, упорно не желая верить собственным ушам.

— Было что-то фальшивое в той истории об оружии, которое, по словам милорда, сторонники королевы собирались использовать против него, — продолжала мачеха. — Говорят, что на самом деле это оружие было заготовлено еще при жизни короля и предназначалось против шотландцев. Потом, этот несчастный лорд Гастингс, которого поспешили убить без всякого суда, даже не дав ему исповедаться. Ну и что это такое, по-твоему, Кейт, если не тирания?

— Но ведь вы говорите о моем отце, — возмутилась девушка.

— И о моем муже, который стал мне как чужой! — воскликнула Анна с несвойственной ей страстью. — Господь свидетель — я любила Ричарда и была ему хорошей и преданной женой, но теперь больше его не знаю. Рядом со мной словно бы какой-то совершенно другой человек!

Кейт не могла в душе не согласиться: ее отец и в самом деле изменился, он перестал быть добрым, заботливым и понятным, каким всегда был в Миддлхеме, но она продолжала его любить и была полна решимости защищать до последнего. Дочь никак не могла поверить во все эти обвинения против него, хотя выдвигала их сама Анна, женщина рассудительная и предельно честная.

— На милорде лежит груз огромной ответственности, — возразила она мачехе. — Сама его жизнь подвергается опасности. Я не сомневаюсь, он был искренне убежден, что это оружие собирались использовать против него. И может быть… может быть… он верит, что… ну, что в клевете относительно моей бабушки есть зерно истины. Злые люди могли его убедить…

— Ричард никогда не был глупцом, — сказала Анна. — У него своя голова на плечах, он умеет отличать ложь от правды. И если он верит в эту клевету, значит хочет верить.

— Как вы можете говорить такое о моем отце?! — со слезами на глазах воскликнула Кейт. — Он хороший человек, и вы должны это знать! А что касается истории про мою бабушку и лучника — а вдруг оно на самом деле так и было? — И девушка бросилась прочь с террасы к себе в комнату. Ей хотелось побыть одной.


Кейт не видела бабушку до обеда следующего дня. Сесилия ни словом не обмолвилась о своей встрече с герцогом; она молча ела довольно простую пищу и слушала священника, который за трапезой всегда читал что-нибудь из Библии. Анна сидела рядом с Кейт и, как всегда, размазывала еду по тарелке; впрочем, сегодня аппетита не было ни у кого из них. Кейт не смотрела в сторону Анны. Девушка все еще не могла простить мачехе того, что она сказала вчера об отце. Когда обед закончился и Сесилия удалилась в свою часовню, Кейт тоже поднялась и, изобразив реверанс в сторону герцогини Анны, вышла в сад, где в задумчивости уселась под деревом.

На этой неделе в доме царило мрачное настроение. Старуха упорно не желала говорить о том, что произошло в Тауэре («Пусть это останется между мной и герцогом», — укоризненно отвечала она на все расспросы), и невестка держалась на расстоянии. Кейт чувствовала, что мачеха разочаровалась в ней, хотя на самом деле это она, Кейт, должна была бы разочароваться в Анне. Нет, девушка ни за что на свете не хотела, просто не могла поверить в то, что ее отец совершил что-то плохое.


Насчет коронации так пока еще ничего и не было известно. Лондон гудел, наполненный беспокойными, подозрительными простолюдинами, а также джентльменами и лордами, съехавшимися сюда со всей страны. Они сетовали на задержку и на расходы: бесконечно долгое пребывание в столице становилось разорительным. Кейт и Мэтти наконец-то ухитрились улизнуть из дома, прокравшись мимо стражника. Они отправились в сторону Смитфилда — хотя их и предупреждали, что выходить в город небезопасно, — и тут же оказались в самой гуще слухов и сплетен. Последние новости заключались в том, что герцог Бекингем отправился в Гилдхолл с обращением к мэру, и многие лондонцы двинулись в том же направлении, желая выяснить, что происходит. Кейт и Мэтти решили прогуляться вместе с ними и в числе прочих зевак видели, как Бекингем вышел из здания и ускакал по своим делам. Потом появились мэр, старейшины и шерифы, их немедленно окружила толпа, которая потребовала сообщить, что сказал Бекингем. Но Кейт осталась позади — она боялась, что ее сомнут, боялась того, что может услышать.

У Мэтти же, в отличие от подруги, не было на этот счет никаких предубеждений. Девушка протолкалась чуть ли не в первый ряд: поскольку она была хорошенькой, большинство мужчин пропускали ее, а один или два даже ущипнули за попку. Когда Кейт в последний раз видела свою горничную, та игриво улыбалась какому-то подмастерью. Но, вернувшись, Мэтти уже не улыбалась.

— Давайте пойдем куда-нибудь, где потише, — предложила она. — Я хочу вам кое-что сообщить.

Когда Кейт увидела выражение лица Мэтти, у нее перехватило дыхание. Девушка предчувствовала: ей нелегко будет выслушать то, что скажет подруга.

Они вошли в почти пустую церковь Святого Лаврентия, что находилась неподалеку. Здесь не было никого, кроме старухи, молившейся у алтаря, поэтому подружки уселись на скамью, и Мэтти принялась говорить вполголоса:

— Лорд-мэр сказал, Бекингем приезжал сообщить ему, что их законным королем должен стать милорд Глостер.

Кейт закрыла ладонью рот, чтобы не охнуть на всю церковь, а Мэтти успокаивающе накрыла ее руку своей.

— Это еще не все, миледи. По словам мэра, милорд Бекингем был так красноречив, что все присутствующие заслушались, и он сказал, что не собирается повторять сплетни о том, что король Эдуард якобы был незаконнорожденным, поскольку регент с сыновней почтительностью относится к своей матери. Потом он сообщил, что покойный король Эдуард еще до того, как вступил в брак с королевой, тайно обвенчался с другой женщиной, и, стало быть, их дети незаконнорожденные. Поэтому несчастный маленький принц, который находится сейчас в Тауэре, не имеет права на корону. Можете себе представить, какой поднялся рев, когда толпа услышала подобное заявление.

У Кейт все это не укладывалось в голове.

— И кто же та дама, с которой тайно обвенчался король Эдуард? — поинтересовалась она.

— Вроде бы какая-то леди Элеонор, — сообщила Мэтти. — Я как следует не расслышала, потому что люди вокруг роптали, некоторые кричали, что это неправда.

Действительно, на правду это совершенно не похоже. Но, с другой стороны, неужели ее отец стал бы предавать гласности эти сведения, если бы не был уверен в их абсолютной подлинности?


Девушки поспешили назад в Байнардс-Касл. Кейт находила все новые и новые аргументы в пользу услышанного, а еще она чувствовала, как ее буквально распирает от приятного волнения, даже облегчения. Еще бы, ведь для тринадцатилетней девочки перспектива стать дочерью короля так заманчива, и Кейт не сомневалась: хотя она и рождена вне брака, однако все же будет очень важной молодой леди. Наконец-то все прояснилось: и причина столь длительной задержки отца в Тауэре, где он наверняка расследовал все эти обстоятельства; и то, что тревожные слухи, доходившие до нее, основывались на неверных предположениях невежественных людей; и то, почему враги герцога так боялись его. Еще бы этим злоумышленникам не бояться — ведь им было что скрывать! И Ричард Глостер разоблачил их. Конечно, теперь разразится страшный скандал, но, когда он займет свое место на троне, все успокоится, законный наследник будет восстановлен в своих правах, а честь дома Йорков — спасена.

Выходит, Кейт была права, не допуская в душу свою никаких сомнений насчет отца.


Тем вечером герцог Глостер приехал в Байнардс-Касл, чтобы пообедать в семейном кругу. На нем снова были черные траурные одежды, правда на этот раз из самого дорогого бархата и дамаста. Тяжелые мысли не давали Ричарду покоя, но он явно старался быть душой компании. Он был чрезвычайно вежлив и обходителен с герцогиней Сесилией, словно бы пытался загладить свою вину перед матерью, но герцогиня оставалась холодной как лед. Анна позволила мужу обнять и поцеловать ее, когда он поднял ее из реверанса, но и она тоже держалась холодно и отчужденно.

Как только подали обед, герцогиня Сесилия разбила лед молчания:

— Ну и что, люди верят в историю про то, что Эдуард обвенчался с другой женщиной?

— Должны верить, потому что это правда, — сказал герцог.

— Это не ответ. Король должен быть принят своим народом. Если люди сомневаются в правомерности его титула, то как может монарх требовать от них повиновения?

Подобное замечание явно задело герцога.

— Вы считаете, что я одержим желанием получить корону. Заверяю вас, это не игрушки. Мне не нужна корона, но я приму ее, если народ того потребует.

— Бекингем по твоему приказу уже принуждал народ к этому. Он даже привел своих людей, которые подбрасывали в воздух шапки и кричали: «Да здравствует король Ричард!»

— Бекингем убежден в моем праве на корону. — Губы герцога были плотно сжаты.

— Что это ты там толкуешь о своем праве, сын мой? — Мать повернула к нему лицо, на котором застыло презрительное выражение. — Вся страна вдруг ни с того ни с сего узнаёт о тайном браке Эдуарда — даже я ничего о нем не слышала. Люди явно не поверили лжи обо мне, вот и пришлось спешно измышлять другой предлог.

— Вы вольны верить или нет, но факт остается фактом, — пробурчал герцог, барабаня пальцами по полированной крышке стола. — Две недели назад на заседание Совета явился епископ Стиллингтон и сказал, что располагает важными сведениями, которые хочет нам сообщить. Я встретился с ним с глазу на глаз, и епископ поведал мне, что мой брат король Эдуард был без памяти влюблен в Элеонор, леди Батлер, дочь графа Шрюсбери. Мало того, он обещал жениться, если она возляжет с ним. Девушка согласилась, и епископ под присягой показал, что обвенчал их без свидетелей. Однако сохранилось также и документальное свидетельство в виде брачного контракта, а стало быть, последующий брак моего покойного брата Эдуарда никак не может считаться законным. Стиллингтон показал мне соответствующие пассажи в каноническом праве, а также предъявил юридические документы и показания свидетелей.

— Но почему же в таком случае леди Элеонор не стала королевой?

— Эдуард понимал, что этот брак не вызовет энтузиазма в обществе, и желал сохранить брачный контракт в тайне, опасаясь скандала. Вы не представляете, как бедняга устал от этой капризной дамы. И епископ, понимая, что его судьба в руках короля, убедил леди Элеонор помалкивать. Таким образом, никто ничего не узнал. Кажется, у них родился сын, но это тоже осталось тайной.

— И епископ Стиллингтон пытается заставить вас поверить, что, когда король Эдуард женился на Елизавете Вудвиль, эта самая леди Элеонор согласилась помалкивать о том, что она на самом деле законная супруга короля? — Анна говорила несвойственным ей резким тоном. — Ну, допустим. А как же ее семья? Тальботы принадлежат к древнему, благородному роду. Они бы наверняка стали протестовать от ее имени.

— Очевидно, что в конце концов они все-таки убедили епископа прийти ко мне и выложить правду, — ответил герцог. Кейт видела, что отец устал от всех этих вопросов. Наверное, члены Совета и лорды уже задавали ему их сотни раз.