— Мне всегда было трудно понять ваши истинные намерения, милорд, — негромко сказала она.

— Зовите меня просто Джеффри, — предложил он, наклонившись к ней, и Элли отшатнулась. — А что касается намерений… Вы считаете, что я должен выражать их более ясно?

— Нет! — поспешно откликнулась она. — Сэр, я начинаю подозревать, что вы собираетесь воспользоваться тем, что мы оказались наедине, и… Немедленно прекратите!

— Вот мучение-то! — вздохнул он и внезапно пересел, оказавшись уже не напротив Элли, а рядом с ней. Протянув руку, он приподнял поля ее шляпки и страстно припал губами к завиткам волос, выбившимся на щеку.

У Элли перехватило дыхание. Сердце забилось и понеслось вскачь. «Пусть этот миг никогда не кончается!» — мелькнуло у нее в голове. Она прикрыла глаза и замерла, чувствуя, как нежно скользят его губы по Щеке к виску, касаются бровей и опускаются назад. Наконец Равенворт нашел губами ее губы, и ей показалось, что она утонула в этом жарком, требовательном поцелуе.

Когда он отпустил ее, Элли не сразу открыла глаза.

— Вы все-таки воспользовались удобным случаем, сэр, — прошептала она, решившись наконец взглянуть на него.

Равенворт вовсе не выглядел смущенным и тем более виноватым. Напротив, глаза его весело и победно блеснули.

— Еще ни одно выигранное пари не доставило мне столько неожиданных радостей, как то, что я выиграл у майора Уитни!

Элли поначалу не поверила своим ушам, затем резко выпрямилась и громко воскликнула:

— Какой же вы жестокий, самовлюбленный, тщеславный человек! — Она раздраженно выхватила из муфты гусенка и посадила его обратно в корзинку. — Как вы смеете говорить мне о подобных вещах?!

— Но, простите, я не понимаю, — начал Равенворт с невинным видом, отметив при этом краешком сознания, что карета все так же быстро мчится, хотя они давно должны были бы уже приехать в оперу. — Почему вы так близко к сердцу принимаете этот случай? Разве вы сами не любите заключать пари?

— Люблю. Но никогда при этом не ставлю других в неловкое положение.

— Даже когда спорите на их табакерки? — Равенворт сказал это наугад, но не сомневался, что попадет в цель. — Разве вы не вовлекли в свое пари Барроу, Крессинга, меня, наконец?

— Нашли, что сравнивать! — сердито закричала Элли, раздосадованная тем, что он раскусил ее. — К тому же мне это пари навязали!

— Но вольно же было вам соглашаться, — заметил виконт. — И потом, разве вы не пытались пустить в ход свои чары против каждого из нас?

— Но вы же ничего не знаете! — горячо воскликнула Элли и почувствовала, что краснеет. — Я никогда еще не попадала в столь глупое положение…

— Ну, это уж ваша забота, — серьезно ответил Равенворт. — А между тем мое пари с Уитни — самое невинное, какое только можно вообразить.

Как странно звучал его голос в полумраке кареты, как причудливо играл на его лице свет мелькающих за окном фонарей…

Подавшись вперед, Элли пристально посмотрела в глаза Равенворта. Что он хочет сказать? Неужели…

— О чем вы заключили пари с майором Уитни?

Элли застыла в напряженном ожидании, но Равенворт не торопился! Он взял ее руку, поднес к губам, нежно поцеловал каждый пальчик и наконец произнес:

— На скачках в Ньюмаркете я выставил свою лошадь против лошади Крессинга. Уитни поставил против меня и проиграл.

— Нет! — закричала Элли и, закрыв лицо руками, откинулась в угол кареты. — Ох, Равенворт! Вы были правы: я гусыня. Глупая гусыня…

Он снова обнял ее, снова припал губами к ее губам. Потом они некоторое время молчали, слушая, как стучат колеса кареты по выбоинам мостовой. Из задумчивости Элли вывел голос виконта:

— Выходите за меня, Элли.

— Вы шутите, милорд?

— Отчего же? — улыбнулся Равенворт. — Я совершенно серьезен.

— Но я не могу! Законы королевства не позволяют похитителям сочетаться браком со своими жертвами!

— Святые небеса! — захохотал он. — Это что еще такое?

Так смеяться над бедной девушкой! И после этого еще говорят, что у его светлости — безупречные манеры!

— Зря смеетесь, — обиженно сказала Элли. — Вы ведь даже не представляете, что я собиралась сделать!

Равенворт покачал головой:

— Мисс Дирборн, неужели вы полагаете, будто я поверил в сказочку о том, что леди Вудкотт согласилась, чтобы я сопровождал вас вот так — вдвоем, в закрытой карете? Прошу вас, не обижайте меня! Оставьте за мной хоть капельку здравого смысла!

Элли смущенно потупилась и вздохнула:

— Опять у меня ничего не вышло, да? А мне казалось, что я все так хорошо придумала… Я ведь собиралась сегодня заполучить вашу табакерку, чтобы вы знали!

— Я догадался об этом, Азартный Игрок.

— Не сердитесь. Должна же я была отомстить за то ужасное пари, которое вы заключили с майором Уитни! Но теперь все это не имеет смысла. — Элли озабоченно посмотрела в окно и нахмурилась. — Милорд, прикажите, пожалуйста, кучеру остановиться.

Равенворт исполнил ее просьбу, но не получил ответа: с облучка не донеслось ни единого слова, и вожжи не натянулись, чтобы придержать лошадей. Их, похоже, не услышали. Или услышали, но не собирались подчиняться? Вместо того чтобы замедлить ход, карета стала набирать его, и редкие дома еще быстрее замелькали в окнах.

У Элли тревожно сжалось сердце. Она крепко стиснула руку Равенворта.

— Ничего не понимаю. Почему этот кучер не слушается? А ведь я его совсем не знаю… Ах, Джеффри, что же я наделала?! Кажется, теперь мне ясно, отчего этот слуга с такой готовностью откликнулся на мою просьбу. Мы в их руках! Боже, какая же я идиотка!

Равенворт сжал ее руку своей большой сильной ладонью.

— Не надо так волноваться, Элли. Сейчас мы все узнаем.

Лицо виконта оставалось спокойным, серые глаза смотрели решительно и твердо. Элли вспомнила, как он вел себя во время того давнего происшествия на Нью-Бонд-стрит, и немного успокоилась. Она верила в силу этого человека, в его выдержку и мужество.

Наконец карета стала замедлять ход. Элли выглянула в окно и увидела перед собой заброшенную, потемневшую от времени и дождей маленькую гостиницу. Карета подкатила к ней и остановилась. Дом, затерянный где-то на окраине Лондона, смотрел на них своими мертвыми черными окнами.

Элли поставила поглубже в угол корзинку с гусенком, прижалась к плечу Равенворта и замерла в ожидании дальнейших событий. Они не заставили себя долго ждать. Элли почувствовала, как напряглись мускулы на руке Равенворта, в ту же секунду дверца кареты резко распахнулась, и на них уставилось широкое дуло старинного мушкета. Подавив свое первое и такое естественное желание закричать что есть сил, Элли постаралась взять себя в руки и спокойно сказала, не сводя глаз со слуги леди Вудкотт:

— Убери эту штуку!

Слуга немного подумал, затем поднял мушкет стволом вверх и жестом приказал Элли выходить. В этот момент к нему подошел кучер, спустившийся с облучка. Элли взглянула на него и невольно отшатнулась. Это было сущее чудовище! Огромный, небритый, с трясущимся жирным животом. А запах! Элли почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Это была смесь немытого человеческого тела, лошадиного пота и омерзительного, приторно-сладкого дешевого одеколона.

Кучер выхватил мушкет из трясущихся рук слуги и сказал, направив его на Равенворта:

— Выметайся!

Виконт сверкнул глазами, одним упругим движением выбросил из кареты свое тренированное тело и, не коснувшись еще земли, в полете, нанес кучеру сокрушительный удар в лицо. Тот глухо ахнул и мешком свалился в грязь. Но в тот же миг стоявший рядом слуга умудрился подхватить выбитый из руки кучера мушкет, изо всей силы ударил Равенворта по затылку, а когда тот упал, приставил дуло к его виску.

— Не убивай его! — закричала Элли. — Что ты делаешь?! Что тебе от нас надо?

Она выскочила из кареты, опустилась на грязные мокрые камни, склонилась над лежащим без сознания виконтом и ощутила набухающую у него за затылке шишку. Она была твердой и росла на глазах, но Элли с облегчением отметила, что крови нет. Значит, голова Равенворта цела, не разбита.

Толстый кучер пришел в себя, поднялся с земли и прорычал, обдавая Элли невыносимой вонью:

— Хочу получше рассмотреть ваши побрякушки, мисс! Ну-ка, снимайте их, да поживей! — Он указал грязным пальцем на бриллиантовое ожерелье.

И зачем она только надела его!

Трясущимися пальцами Элли расстегнула ожерелье, сняла его с шеи и протянула кучеру.

Потом она поднялась с земли и сказала, пытаясь сохранить независимый и уверенный вид:

— Вы можете забрать мои драгоценности, но, если лорд Равенворт умрет, вам не поздоровится. Его нужно перенести в чистую постель, если, конечно, таковая найдется в этой дыре.

Кучер опустил ожерелье в грязный карман своего сюртука, криво усмехнулся и задумался. Наконец кивнул своему напарнику, ткнул немытым пальцем за спину — туда, где в дверном проеме замаячило какое-то женское лицо с соломенными волосами, — и коротко буркнул:

— В гостиную!

Кучер и молодой слуга подхватили на руки безжизненное тело Равенворта и направились к двери. Элли была замыкающей в этой странной процессии, похожей на похоронную. Они вошли внутрь, миновали темный закопченный холл и оказались в грязной тесной комнате, гордо называвшейся гостиной. Здесь Элли села рядом с лежащим на полу виконтом, положила его голову себе на колени и принялась молча молиться, стараясь сдержать подступающие к горлу рыдания.


Колеса кареты — тяжелые, скрипучие, накатывали на него, нависали над головой, стремясь раздавить, смять, впечатать в мостовую. Он делал чудовищные усилия, чтобы удержать их — и не мог…

Равенворт разлепил глаза, вынырнув из кошмара. Где-то далеко вверху темнели прокопченные балки потолка — дубовые, потемневшие от времени. В ноздри ударил запах пыли, запустения. Некоторое время он мучительно пытался понять, где находится, но не мог узнать это место. И тут откуда-то издалека до него долетел женский голос, повторявший с мольбой:

— Господи, добрый мой господи, не дай ему умереть! Я все, все сделаю, только бы он жил! Никогда в жизни не ввяжусь больше ни в одно пари, вообще не буду играть — только, прошу тебя, не дай ему умереть!

Равенворту стало любопытно, кто это здесь лежит при смерти, и он осторожно повернул голову. Его тут же обдало горячей волной боли, но главное понять он все же успел. Лежал, оказывается, он сам. Лежал на грязном голом полу, а то, что ему казалось подушкой, на самом деле было коленями — мягкими, упругими женскими коленями.

Голова болела невыносимо.

— О-ох! — не сдерживаясь, простонал он и тут же услышал голос Элли:

— Слава богу, вы живы! Ах, Равенворт, вы не представляете, что я натворила! В какую ловушку мы с вами попали по моей милости, по моей глупости… Но я не хотела этого, клянусь! Я хотела только раздобыть вашу табакерку. Разве я могла подумать, что этот проклятый слуга затащит нас в это логово?

Виконт прикрыл глаза, прислушиваясь к пульсирующей боли в своей несчастной голове, и поморщился.

— Опять табакерка?! Клянусь, мне бы очень хотелось вообще не иметь ее! И зачем только она досталась мне от брата?

— Нет, то, что у вас есть эта табакерка, очень хорошо. Просто лучше бы вам было поверить моим словам и отдать ее мне на время.

Равенворт разлепил глаза, внимательно посмотрел на Элли и неожиданно твердым голосом отрезал:

— Никогда!

Затем он сделал героическое усилие, осторожно сел на пол и снова посмотрел на несчастную, убитую горем Элли. Бедная, доверчивая дурочка! Как же она дорога ему! Как он любит ее — даже сейчас, когда самым правильным было бы отшлепать хорошенько эту несносную девчонку.

Элли повернула к нему заплаканное лицо:

— А еще просили выйти замуж за вас!

— Постойте, постойте… Позвольте спросить — что общего между моим предложением и нежеланием отдать вам эту проклятую табакерку?

Элли раскрыла было рот, но тут из коридора донеслись тяжелые шаги. Элли шепнула:

— Притворитесь, что вы все еще без сознания! Они намерены увезти нас обоих, как только вы очнетесь. Я убедила их в том, что до этого времени вас нельзя трогать, иначе вы умрете. А они очень боятся вашей смерти.

Виконт немедленно вытянулся на полу и прикрыл глаза.

Когда дверь скрипнула, он издал слабый стон.

— Ну что, очухался? — раздался голос кучера.

— Нет! Прошу вас, подождите еще немного. Если он умрет…

Элли всхлипнула и склонилась на грудь виконта. Он едва не задохнулся от того, что ее волосы залепили ему лицо, и снова застонал — громче прежнего, но на сей раз вполне естественно.

А Элли продолжала плакать, не забывая при этом внимательно следить за вошедшими сквозь опущенные ресницы. К двоим похитителям добавился еще один мужчина — очевидно, хозяин гостиницы. Этот третий тоже выглядел испуганным и озабоченным. Решив заставить их нервничать еще больше, Элли подняла заплаканное лицо и сквозь рыдания произнесла: