— Значит, вы с братом помирились! — обрадовалась Энни. — Это прекрасно!

— Не совсем, — вздохнул Девин. — Видите ли, мы совершенно разные люди. Он был холодным, бездушным трудоголиком. Па всегда утверждал, что он пошел в родных своей матери. Мы, Скотты, упорно трудимся, но любим повеселиться. На мое пятнадцатилетие он купил мне очень дорогую девушку по вызову, чтобы научила меня настоящему сексу. Сначала он сам показал мне, что делать с ней, и взял ее у меня на глазах. Потом мы поменялись местами. Он сказал, что у меня прирожденный талант. После этого, когда я хотел заняться сексом, часто просил отца сопровождать меня. В восемнадцать он устроил мне и моим друзьям долгий уик-энд на своем личном острове, куда переправил компанию элитных путан. Мы сказочно проводили время. Пока я хорошо учился и поступил в престижный колледж, он всячески меня баловал. С каждым годом все больше. Филипп знал обо всем и ревновал. Для него не имело значения, что отец восхвалял его деловые способности. Филипп хотел, чтобы отец принадлежал только ему. После окончания колледжа я два года путешествовал автостопом по Европе, а потом вернулся домой, чтобы изучать отцовские предприятия. Но похоже, я не был создан для бизнеса. Я честно пытался, но провал следовал за провалом. Впервые в жизни отец потерял со мной терпение и стал больше полагаться на Филиппа. Два года назад он умер и оставил мне небольшое наследство в трастовом фонде. На скромную жизнь хватит. Все остальное, включая деньги, дом и остров, перешло к Филиппу. Первое, что сделал мой брат, — вышиб меня из дома. Потом попытался отсудить оставленные мне деньги, а когда ничего не вышло, заявил, что больше не желает меня видеть.

— О, Девин! — охнула Энни. — Мне так жаль!

— Эй, ведь это он настоящий подонок. Не я! — напомнил Девин. — Один из отцовских приятелей пожалел меня. Он друг мистера Николаса и раздобыл мне эту должность. Мне нравится здесь… и нравится моя работа… Похоже, я нашел свое призвание.

— Сколько вам лет? — спросила Энни.

— Вы уже спрашивали как-то раз, — усмехнулся он.

— Знаю, но вы уклонились от ответа. Итак, сколько вам лет?

— Мне тридцать один.

— Не может быть! — ахнула Энни. — Выглядите почти мальчишкой!

— У меня лицо такое. Детское. И хуже всего, что оно и в шестьдесят лет останется лицом постаревшего мальчишки!

— Мужчинам всегда везет! — рассмеялась Энни. — Они всегда выглядят моложе окружающих женщин! Какая несправедливость! У вашего отца тоже детское лицо?

— Нет, я пошел в мать. Она всегда говаривала, что отец польстился именно на ее лицо.

— Как звали вашу матушку? — осведомилась Энни.

— Джоан. Простое имя славной девушки из рабочей семьи. Не то что «Маделайн»! Полагаю, это затейливое имя ей шло. Дочь богача, единственный ребенок. Но я слишком много говорю, а что еще хуже — исключительно о себе, — решил Девин. — Завтра вы едете домой, но не раньше, чем вам сделают маникюр, педикюр, косметическую маску и массаж у Ларса. Я хочу, чтобы вы наслаждались последними часами, проведенными у нас.

— Честно говоря, я только начинаю привыкать ко всей этой роскоши, — призналась Энни. — Мне хотелось бы остаться здесь навсегда.

— Все это не казалось бы чем-то особенным, присутствуй оно в вашей повседневной жизни, — заметил Девин.

— Полагаю, вы правы, — согласилась Энни.

И у нее остается годовая подписка на «Ченнел»! Чудовище вернется домой вместе с ней.

— Сегодня прощальный ужин, — напомнил Девин. — Все приглашенные гости уезжают завтра. Мы официально откроемся после Дня труда.

Они пошли обратно. Влажный воздух слегка пах солью, над ними с резкими криками взмывали в небо чайки. Для сегодняшнего обеда Энни приберегла белые шелковые слаксы и черную майку с треугольным вырезом. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, она нацепила широкий серебряный браслет с большими пластинами бирюзы. Мистер Юджин тем временем возился с ее каштановыми волосами, укладывая их в прическу.

— Я похудела? — спросила она Девина. — Лицо немного осунулось.

— Согласно вашей карте вы за неделю потеряли почти восемь фунтов. Перед отъездом вы получите список того, что можно и чего нельзя есть.

— Дома я ем на бегу. Трудно сидеть на диете, имея пятерых детей.

— Еще как не трудно! Держитесь подальше от хлеба, пасты и сахара. Бьюсь об заклад, ваши девочки любят салаты и нежирное мясо. А вот малышу будут полезны углеводы. Вспомните, ваш старший сын скоро уедет. Останутся только Уиллс и девочки. Вы все сможете, Энни!

Девин так уверен в ней! С ним она чувствует себя способной на все. Впрочем, это входит в его обязанности. Она не должна придавать всему этому особого значения. Завтра утром Золушка вернется к своей золе.

Ужин был великолепным. Журналистки уехали после уик-энда. Оставшиеся сидели за столом: Нора, Элис, Энни и еще две гостьи — Джей Пи Вудз, глава большого издательства, и жена сенатора из округа Колумбия. С ними Энни почти не общалась. Издательницу она немного побаивалась, а жена сенатора оказалась адвокатом, настолько загруженным работой, что Нора позволила ей приехать еще до открытия. За ужином она только и говорила о своем желании поскорее вернуться и приступить к работе: ей предстоял очень сложный процесс. Нора пригласила и личных помощников, поэтому атмосфера за столом была оживленная. Ужин начался креветочным коктейлем, за которым подали говяжьи ребрышки, свежую кукурузу, зеленую фасоль, спелые помидоры, а на десерт — ломтики сладкого ананаса и маленькие чашки с темным шоколадом, в который полагалось обмакивать фрукты. Ужин завершился зеленым чаем. На столе выстроились в ряд высокие зеленые бутылки «Сан-Пеллегрино». Наконец Нора встала, и разговор сразу прекратился. — Надеюсь, вы хорошо провели эту неделю. Если у вас имеются какие-то предложения, прошу заполнить карточки, которые вы найдете в своей комнате, прежде чем покинуть нас завтра днем. Мистер Николас просил поблагодарить вас за то, что согласились быть нашими подопытными экземплярами перед самым открытием. И мы с удовольствием сообщаем, что места уже заказаны за год вперед, и мы завели резервный список, на случай если кто-то откажется. После ужина будет небольшой фортепьянный концерт. Играет мистер ван Лонг, из городского отеля «Белвуар».

— Превосходно! — воскликнула Элис ван дер Веер. — Мыс Франклином обязательно ходим на его концерты раз в неделю. Но как вам удалось заполучить его? Ведь он проводит лето в Нью-Гемпшире.

— Он и мистер Николас — давние друзья, — пробормотала Нора.

Они вышли на открытую террасу, где уже играл знаменитый ресторанный пианист. Исполнял он классику: Кола Портера, Роджерса, Хаммерштейна… Миссис ван дер Веер пошла танцевать со своим личным помощником. Ван Лонг улыбнулся и махнул ей со своего места за пианино. Та помахала в ответ.

— Хотите потанцевать? — спросил Девин.

Сначала Энни хотела отказаться, но тут до нее дошло, что в будущем вряд ли кто-то еще пригласит ее танцевать. Впрочем, если на свадьбах детей кто-то из сыновей выполнит свой долг…

— Почему бы и нет? — улыбнулась она, вставая.

К ее удивлению, Девин оказался прекрасным танцором. Обнял ее, и они заскользили по полу. Скоро Энни уже весело смеялась.

Они танцевали румбу. Вальсировали. А когда заиграли медленный танец, он прижал ее к себе, и она с наслаждением подчинилась.

— Вас приятно обнимать, — прошептал он, словно озвучив ее собственные мысли относительно него.

— Вы слишком молоды, — вздохнула она.

— Будете скучать по мне, Энни? — неожиданно спросил он.

— Если позволит время. Уиллс будет дома завтра, Натаниел — послезавтра, а потом приедут девочки. Занятия начинаются через несколько дней, и нам нужно сделать покупки. В этом году предстоят родительские собрания в высшей школе, средней школе и начальной школе. Надеюсь, что все они назначены не на один вечер.

— А как насчет Энни?

— Как только я покину «Спа», Энни спрячется обратно в чулан, а ее место займет мама. Для меня эта неделя будет незабываемой. До этого я никуда не уезжала от семьи и друзей. Я ценю каждую минуту и буду всегда ее помнить.

— Мне все это кажется несправедливым.

Энни снова рассмеялась.

— Кто сказал тебе, малыш, что жизнь справедлива? — спросила она. В этот момент танец закончился, и все стала аплодировать ван Лонгу.

Остальные гостьи разошлись в сопровождении личных помощников.

— Вот ваш распорядок на завтра, — сообщил Девин. — Я разбужу вас в восемь. Позавтракаете, навестите косметолога, пообедаете, и в два часа подъедет лимузин, чтобы отвезти вас домой. Он слегка подался вперед.

— Хорошо, — кивнула Энни. — Доброй ночи, Девин. Она поспешно закрыла за собой дверь. Конечно, трудно сказать наверняка, но он, кажется, собирался ее поцеловать. Вот это да! Достойный конец недели! Мамочка сорока с лишним лет целуется с тридцатиоднолетним красавчиком! Она по-прежнему не верила, что ему уже тридцать один. Эти детские лица так обманчивы! Может, он считал, что должен хотя бы раз соблазнить ее, поскольку большинство личных помощников наверняка побывало в постелях своих дам. «Ченнел»! В настроении ли она сегодня для «Ченнела»? Может, немного погодя? Сегодня она нуждается в отдыхе. Однако вряд ли она сможет включать «Ченнел» сразу по приезде домой. И с какого телевизора она сможет его включать? Имея четверых детей в доме, нужно быть крайне осторожной. Правда, в руководстве пользователя говорилось, что если кто-то войдет в комнату в самый разгар ее фантазии, то увидит на экране «снег», словно передача закончилась. Но тем не менее следует быть осмотрительной. Она решила сложить веши, чтобы утром быть свободной. Потом умылась, надела рубашку и легла, захватив с собой пульт. Нажала кнопки, а когда экран посветлел, очутилась на коленях Чудовища.

— Когда я в следующий раз прикажу тебе не надевать ничего в постель, ты подчинишься мне, мистрис Энн! — прорычал он, и его ладонь несколько раз опустилась на ее беззащитные ягодицы. — Будь я проклят, девка, твой округлый зад просто создан для порки, — бросил он и, погладив ее попку, продолжил наказание.

— Но ночь так холодна! — запротестовала она. — Ой! Как вы жестоки, господин!

— Верно, жесток, но ты еще не осознала полностью, кто твой хозяин и повелитель!

— Моя бедная попка горит, господин, — всхлипнула она, но при этом зазывно вильнула этой частью тела.

— И будет гореть еще больше, когда я с тобой разделаюсь, моя непокорная любовница! — заверил он, награждая ее шлепками. — Вот теперь я добился нужного пунцового оттенка.

Он резко вскочил, увлекая Энни за собой, и швырнул ее лицом на постель.

— На колени, девка! — свирепо приказал он.

— О-о-о, ты чудовище! — вскричала она, делая вид, что съежилась от страха, хотя на самом деле ничуть не боялась и не чувствовала ни малейшей боли. Наоборот, наслаждалась наказанием. Кстати, у Девина упругая круглая попка. Как он выдержит ее шлепки?

— Ты думаешь о другом мужчине, — сказал Чудовище, к ее удивлению.

— Вовсе нет, — отнекивалась Энни. Как, черт возьми, он разгадал ее мысли?

— Думаешь, но мне все равно! В этом мире ты принадлежишь мне, и мне одному, пока я не решу иначе!

Он с силой сжал ее бедра и вторгся в ее великолепное тело. Энни охнула от неожиданности. Но он лежал неподвижно, наполняя ее своей плотью. Энни ждала и уже начинала нервничать. Но он по-прежнему не двигался.

— Господин? — тихо спросила она.

— Умоляй меня, ты, двуличная сука! Моли!!!

Его голос звучал угрожающе. Пальцы впивались в ее тело.

— Пожалуйста, милорд. Пожалуйста, — попросила Энни. Боже, как она любила такие игры!

— Пожалуйста — что? — уточнил он.

— Пожалуйста, господин, — повторила Энни.

— Скажи это слово, девка!

— Какое слово? — продолжала она притворяться непонимающей.

Чудовище рассмеялся:

— Скажи слово — или я отдам тебя своим людям. Уверен, они заставят тебя сказать его!

— Но это так неприлично, — пробормотала Энни.

— Скажи!

Голос был словно удар кнута.

— Отдери меня! — воскликнула Энни. — Прошу тебя, господин! Отдери меня! Вонзись глубоко и сильно! Мне это нужно! Мне ты нужен! Возьми меня!

— Вот теперь я вижу хорошую и послушную девушку, — усмехнулся Чудовище и стал пронзать ее мощными выпадами, убыстряя темп, пока Энни не закричала от наслаждения, которое он ей дарил. Но тут он внезапно остановился.

— Нет! Только не сейчас! — заклинала она.

— Мне не хочется, чтобы ты кончала сейчас, мистрис Энн, — заявил он. — Тебя нужно хорошенько вышколить. Он вышел из нее и встал.

— Лежи где лежишь, — приказал он и, подойдя к стене, снял с крюка кожаный ремень.