Нора Робертс - Опасные тайны

— Правда, она красавица? — спросила она.

— Да. — Гордость, которую ощутила Наоми, глядя на дочь, была поистине пугающей. Стараясь скрыть свои чувства, она подняла руку, чтобы погладить Чену по шее, слегка коснувшись при этом пальцев Келси.

— Вы очень хорошо смотритесь вместе.

— Мы друг другу понравились. Очень.

Увидев, что Моисей скармливает кобыле морковку в качестве награды за послушание, Келси протянула руку.

— А мне? Разве я не заслужила?

— Заслужила, заслужила…

Келси взяла из рук тренера морковь и откусила большой кусок.

— Знаете, когда я перестала бояться, мне это даже начало нравиться. — Она еще раз ласково погладила Чену по шее, стараясь не показать своего торжества. — Можно я и завтра буду работать с ней, Мо?

— И завтра, и послезавтра, — отозвался тренер. — Теперь она полностью на твоей ответственности.

— В самом деле? — Келси захотелось запрыгать на месте и поцеловать Моисея, и она с трудом сдержалась, одарив его лишь лучезарной улыбкой. — Я тебя не подведу.

— Только попробуй, и я оштрафую тебя на полставки.

Теперь уже Келси ухмыльнулась:

— Мне не начисляют зарплату.

— Вот уже две недели, как ты в штате. — Моисей с удовольствием увидел, как Келси от удивления широко раскрыла рот. — Получка в пятницу, получишь свой первый чек.

— Но зачем?.. Я же просто…

— Ты работаешь, значит — должна получать деньги, — твердо сказал Моисей, памятуя о том, что на ферме именно он отвечает за найм и оплату рабочей силы. — Разумеется, у тебя самая маленькая ставка. Пока… Ведь и ты так начинала, да, Наоми?

— Да, я начинала с самого низа, — ответила Наоми с легкой гримасой. — Мой отец настаивал, чтобы я отрабатывала каждый пенни из тех, что мне платили. А платили мне ничтожно мало. Он считал, что, когда ферма станет моей, я буду больше ею дорожить. И он оказался прав.

Келси задумалась. Возможно, так действительно было лучше. Проще и по-деловому…

— Сколько это — самая маленькая ставка?

— Примерно две сотни в неделю, — пояснил Моисей, и Келси шутливо нахмурилась.

— А когда я получу прибавку?

Наоми засмеялась и шагнула к ней.

— Очень скоро. Мо тебя уже оценил — Она ласково провела кончиками пальцев по гладкой шкуре кобылы. — Ты и ей нравишься.

Келси с улыбкой превосходства поглядела на Моисея.

— А я что говорила?

— Я пропустила двадцать три твоих дня рождения… — Тон, каким Наоми произнесла эти слова, снова привлек внимание Келси, и ее взгляд стал настороженным. — Двадцать три дня рождения и двадцать три Рождества. Это очень много…

Пытаясь взять себя в руки, Наоми подняла голову и встретилась взглядом с дочерью.

— Я хотела бы попытаться исправить это. Ты примешь ее в подарок?

— Ее?.. — Келси широко раскрыла глаза. — Чену? Ты хочешь подарить ее мне?

— Мне бы очень хотелось, чтобы она принадлежала тебе. Но я не настаиваю. Разумеется, держать лошадь в городской квартире не слишком удобно, но… — Наоми постаралась придать своему голосу подобающую легкость. — Она может оставаться в «Трех ивах» так долго, как ты пожелаешь. Если захочешь, Мо может с ней заниматься, но она будет принадлежать только тебе. Если, конечно, ты не против.

Келси, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами, медленно, словно во сне, спешилась. Ее ладони стали влажными и оставляли на коже поводьев темные следы; горячее дыхание кобылы щекотало шею.

— Спасибо. Признаться, мне очень хотелось иметь свою лошадь. Тем более — такую.

— Вот и отлично. — Наоми засунула руки в карманы и слегка потянулась. — А теперь я должна идти — у меня деловая встреча.

Келси шагнула вперед, остановилась и неожиданно сунула повод в руки Моисею. Наоми уже удалялась длинными, упругими шагами, и Келси пришлось бежать, чтобы нагнать ее. Не зная, как поступить дальше, она осторожно тронула мать за плечо. Все дальнейшее произошло само собой, совершенно просто и естественно, гораздо легче, чем Келси ожидала.

Она поцеловала Наоми.

— Спасибо, — повторила она. собираясь сказать еще что-то, но все слова куда-то пропали, когда Наоми обняла ее и прижала к себе.

Откуда, недоумевала Келси, всем телом ощущая, как быстро бьется сердце ее матери, откуда взялась эта любовь? Неужели возможно, чтобы она все время была здесь и ни разу не прорвалась на поверхность?

— Прости, — пробормотала Наоми, опуская голову и отступая на шаг. — Пойду, выправлю документы на владение. Мне пора… — выдавила она и, не оглядываясь, заспешила прочь.

Келси осталась стоять посреди дороги. Она никак не могла разобраться в самой себе, в своих чувствах, не говоря уже о том, чтобы понять женщину, которая когда-то подарила ей жизнь.

— Просто не знаю, что мне делать! — вырвалось у нее.

— Как — что? Ступай чистить лошадь. — Моисей передал ей повод и добавил: — Все в порядке, Кел. Ты отлично справилась.

Дни шли за днями, но Келси не замечала их стремительного течения. У нее была теперь своя лошадь, было увлечение удивительным и загадочным мужчиной и вновь пробудившийся интерес к матери, которую она начинала любить.

Келси не ожидала, что полюбит Наоми. Она рассчитывала, что мать вызовет в ней главным образом любопытство, возможно, даже уважение, однако общаться изо дня в день с такой женщиной, как Наоми, — женщиной с таким воспитанием и с таким жизненным опытом, — и не запутаться в своих чувствах к ней оказалось невозможно.

А на то, чтобы подумать как следует, у Келси физически не хватало времени. Приближались скачки на приз Блюграсс Стейкс, служившие преддверием дерби — одного из важнейших событий сезона, и обе фермы — «Три ивы» и «Рискованное дело» — буквально бурлили. Так что Келси кидала навоз и тайно мечтала о том, как годика через два ее красавица Чена выйдет на площадку победителей дерби, одетая в расшитую красными розами чемпионскую попону.

В частности, сегодня она должна была сделать первый шаг навстречу своей заветной цели.

Сбоку от тренировочной дорожки в «Трех ивах» соорудили стартовый бокс — точное подобие ипподромных стартовых ворот. Зима была уже далеко позади, но утренний воздух оставался прохладным, и Келси нервно куталась в вязаный шерстяной жакет, искренне надеясь, что ее волнение не передастся Чене.

Кобыла чистых кровей рождается для того, чтобы нестись по дорожке и побеждать, напомнила себе Келси. Но, сколько бы чемпионской крови ни текло в жилах Чены, она никогда не будет первой у финишного столба, если не научится достаточно резво вылетать из стальной клети стартовых ворот. И сегодня должен был состояться первый урок.

— Я слышал, что у тебя здесь появилась соперница, — подошедший Гейб погладил кобылу по носу, и Чена прижала уши, сторожко кося на него глазом. Потом, видимо узнав опытную и ласковую руку, она успокоилась и, выпрямив уши, шагнула к нему.

— Я знаю. — Движением собственника Келси взялась за недоуздок рукой. — Давненько тебя не было видно.

— Соскучилась?

— Не особенно. — Келси небрежно пожала плечами и подумала, что она, слава богу, еще не начала униженно дежурить у телефона. Пока не начала.

— Дубль теперь тренируется по полной программе.

Напускное безразличие Келси мгновенно куда-то испарилось, и она схватила Гейба за руку.

— Правда? Как это здорово, Гейб! Я очень, очень рада.

Гейб воспользовался случаем и ущипнул ее за кожу на костяшках пальцев.

— Так ли ты запоешь, когда он выиграет дерби!

— Все свои деньги я поставлю на Горди, — заявила Келси и подумала, что сердце ее тоже на стороне гнедого красавца. — Впрочем, я, может быть, поставлю некоторую сумму на то, что Дубль придет вторым.

— Мы решили послать его на скачку в Кинленде. Джеми хочет устроить ему серьезное испытание перед Блюграсс Стейкс.

— И ты тоже поедешь? — небрежно бросила Келси.

— Я всегда бываю там, где бывает мой жеребец, включая площадку для победителей на Черчил-Даунз. — Гейб погладил Келси по волосам точно таким же жестом, каким только что гладил кобылу. — Хочешь составить мне компанию?

Келси отвернулась, чтобы поправить подпругу седла.

— Я собираюсь выйти на площадку для победителей вместе с Наоми.

Гейб дернул ее за волосы.

— Я имею в виду поездку в Кинленд. Сама подумай — почти двое суток мы с тобой будем более или менее одни. — Он придвинулся ближе и принюхался. От Келси пахло лошадьми, и этот запах, смешиваясь с ее собственным ароматом весны и листьев лимона, составил такой букет, что у Гейба едва не закружилась голова.

— Мне просто очень интересно, сколько раз мы успеем трахнуться за одну короткую загородную поездку.

Келси почувствовала, как мускулы ее бедер превращаются в мягкий воск и только что не текут.

— А что, — с трудом выговорила она, — у тебя есть личный рекорд?

— Нет, но будет, — пообещал Гейб и, не отрывая взгляда от ее лица, наклонился вперед, чтобы сжать зубами ее нижнюю губу. — У тебя чудный ротик, — проговорил он, заметив расширившиеся зрачки Келси.

— Оставь девочку в покое! — Моисей, стараясь казаться сердитым, несильно толкнул Гейба в плечо. — А ты, Келси, чем брататься с конкурентами, лучше бы занялась делом.

Келси вздернула подбородок и поправила на голове шляпу.

— Я вполне способна управиться и с тем, и с другим, — заявила она высокомерно и повернулась к лошади. Моисей подставил руки и помог ей сесть в седло.

— Не будь слишком самоуверенной, — проворчал он.

— Просто я знаю свои силы, — поправила Келси и, демонстративно отвернувшись от обоих мужчин, направила Чену к стальному боксу.

Передняя дверца бокса тоже была открыта, чтобы лошадь не боялась войти в узкий решетчатый тоннель. Тем не менее у самого входа Чена тряхнула головой и попыталась свернуть в сторону. Как поняла Келси, для того, чтобы еще раз уточнить диспозицию.

— Но-но, балуй! — проговорила она строго. — Пока что я здесь главная. К тому же ты, наверное, не хочешь опозорить нас обеих?

Последовали легкий нажим коленом, легкое движение поводом, и лошадь послушно вошла в бокс, ак только они оказались внутри, Келси остановила Чену, а Моисей закрыл передние воротца.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — обратилась Келси к лошади. — Не дрожи, малышка. В любом случае тебе не придется оставаться здесь долго. Самое лавное начнется, как только ты вырвешься на дорожку.

Она сделала знак Моисею, стартовые ворота открылись, и они медленно выехали из бокса, затем попарили упражнение еще раз.

— У нее хорошие руки, — заметил Моисей.

— Верхом она еще больше похожа на Наоми, — отозвался Гейб и, засунув руки в карманы, подумал, что существует тысяча куда более интересных способов провести утро, чем торчать здесь и любоваться, — как Келси тренирует кобылу. Но он почему-то не смог припомнить ни одного. — Как они, ладят? — поинтересовался он, кивнув в сторону бокса.

— Помаленьку. Начало было не слишком удачное, но Келси делает успехи. Я бы сказал, что первый поворот они уже прошли.

— Наоми возлагает на эту лошадку большие надежды.

— И еще большие надежды она возлагает на свою дочь. — Моисей бросил взгляд на секундомер, чтобы заметить время, и повернулся к Гейбу. — Я знаю, что у девчонки есть отец, но он сейчас далеко, поэтому я, пожалуй, возьму на себя ответственность предупредить тебя. Будь поосторожней, парень. Поиграл и бросил — с Келси этот номер не пройдет. К тому же, если ты ее обидишь, Наоми будет очень неприятно.

Лицо Гейба мгновенно окаменело. Когда он наконец заговорил, в его голосе не слышалось ни обиды, ни гнева, который он вдруг почувствовал. Единственной эмоцией, которая прозвучала в его следующем вопросе, было, пожалуй, легкое любопытство.

— А тебе кажется, — проговорил он, — что я обязательно должен ее обидеть?

Моисей вытащил из нагрудного кармашка Гейба сигару и сунул в карман своей рубахи.

— Не делай такое непроницаемое лицо, парень. Мои предки улыбались под пытками, когда твои предки еще жили в пещерах и питались сырым мясом. Мне никогда ничего не кажется. Вы хорошо смотритесь вместе.

Он на мгновение отвел взгляд, чтобы посмотреть, как идут у Келси дела.

— Просто не забывай думать, прежде чем что-либо решать. Никогда не знаешь, кому придется вытаскивать из волос солому после того, как двое покувыркаются в сене.

Губы Гейба затрепетали и сложились в неуверенную улыбку.

— Какому народу принадлежит сия мудрость? — спросил он. — Тому, который улыбался под пытками, или тому, который был изгнан из собственной страны?

— Просто не гони галопом к столбу, парень. У нее тоже есть сердце. — Моисей раздраженно отвернулся и побрел по траве к стартовому боксу, чтобы сделать Келси какие-то замечания.

Да, сердце у нее есть, подумал Гейб, глядя, как Келси внимательно прислушивается к советам тренера. И сердце, и голубая кровь.

Многие люди, знавшие Гейба, безусловно, согласились бы, если бы им кто-то сказал, что сердца у него нет вовсе. И уж никто никогда не подумал бы, что в его жилах течет голубая кровь аристократов. Но это не останавливало Гейба раньше, не остановит и теперь. Во всяком случае, он решил это твердо.