Джулия Лонг - Опасные удовольствия

Ее рука чувствовала напряженную неподвижность его мускулов, она наслаждалась предвкушением и властью, которой сейчас обладала, чтобы повернуть это мгновение в любом направлении.

Но она выбрала именно это: ее ладонь легко скользнула по бедру вверх и вполне решительно накрыла его напряженно выступающую плоть.

Колин запрокинул голову и со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы. Предвкушение дальнейших событий сделало свое дело: постоянно нараставший жар в теле Колина усилился настолько, что, казалось, скоро вспыхнет языками пламени на коже. Мэдлин чувствовала, как внизу живота медленной волной разливается желание. Она хотела его, страстно мечтала, чтобы он утолил ее томление.

Мэдлин открыла глаза и увидела, что Колин смотрит на нее. В его взгляде читался вызов. Оба молчали. Стояла оглушительная, напряженная тишина, от которой еще сильнее обострились чувства. То, что она делала сейчас, то чем они собирались заняться, по десятку самых разных причин было опасно. Даже из-за шепота и вздохов, которые неизбежно возникнут в приступе страсти.

И когда рука Мэдлин скользнула выше, исследуя контуры его тела, Колин немного отодвинулся, чтобы ей легче было это сделать. Мэдлин чувствовала, как поднимается и опускается его живот, когда ее рука еще сильнее прижалась к выступающей плоти. Ей нестерпимо хотелось коснуться его кожи, поэтому она нащупала пуговицы на штанах и обнаружила, что рука Колина уже была там, уже пыталась расстегнуть их. Оба в полной тишине расстегивали пуговицы на его штанах, и это стало настоящей пыткой, потому что из-за желания сделать это как можно тише все получалось намного медленнее, чем хотелось обоим. Оба дрожали от нетерпения, пытаясь усмирить прерывистое дыхание.

Мэдлин возликовала, когда ей удалось расстегнуть одну пуговицу, и взялась за другую, а Колин помогал ей, расстегивая следующую.

Наконец они справились, и горячая набухшая плоть оказалась в руке у Мэдлин. Она услышала, как Колин резко втянул в себя воздух. От страстного желания близости, вспыхнувшего между ними, у Мэдлин кружилась голова, она словно опьянела.

Опасно.

Мэдлин посмотрела ему прямо в глаза, поглаживая и одновременно сжимая его плоть.

Колин запрокинул голову, на шее вздулись жилы, и испытанное им наслаждение передалось и Мэдлин, дыхание ее участилось. Она ласкала его возбужденную плоть, восхищаясь его мужской силой. По его телу пробежала дрожь, и из груди вырвался глубокий вздох.

Это было настоящее безумие. Через мгновение ни один из них не услышит приближения своры собак, лающих на сарай. Деревенские жители с вилами и топорами, батальоны английских солдат с пушками будут им нипочем. Мэдлин пришло на ум, что это не самая худшая смерть, когда тебя найдут на сеновале, занимающейся любовью с Колином Эверси. Если она не сделает этого, умрет прямо сейчас.

Мэдлин продолжала ласкать его плоть, то сжимая, то вновь отпуская. Она видела, Колин снова запрокинул голову назад и судорожно сглотнул. Его бедра начали едва заметно двигаться в том примитивном ритме, который означал, что тело взбунтовалось против здравого смысла. Взбунтовалось? Здравый смысл в этом случае уже давно и надежно был забыт и запрятан куда-то очень глубоко.

Даже от этих незначительных движений бедрами сеновал заскрипел от старости. Они замерли.

Мэдлин задержала дыхание, сердце колотилось в груди в загнанном ритме. Но кроме шума пульсирующей крови в ушах, она не услышала ни единого звука. Только сверчки стрекотали где-то поблизости. Она выдохнула и закусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Сумасшедшая, – шепнул ей в ухо Колин.

Его рука скользнула по лифу платья, забралась внутрь, нащупав набухшие соски, и вынула грудь из корсета.

Мэдлин убрала руку с его восставшей плоти. Колин мгновенно затосковал по ее ласкам.

А Мэдлин медленно, очень медленно, мучительно медленно, чтобы этот чертов сеновал не заскрипел снова, а сено не зашуршало оглушительно громко, повернулась на бок, спиной к Колину.

Колин понял: неловкими от нетерпения пальцами, переживая непривычную для него необходимость сдерживать себя, упираясь восставшей плотью в спину Мэдлин, распустил шнуровку и приглушенно вздохнул от блаженства, увидев ее обнаженную кожу. Он провел пальцами у нее между лопатками, чувствуя шелковистость и тепло кожи, покрытой пупырышками от его прикосновений. Колин наклонился вперед, собираясь прикоснуться губами и языком к этому месту между лопаток.

Но Мэдлин уже медленно поворачивалась к нему лицом, стягивая с плеч лиф платья и освобождая грудь.

Движение, дыхание, все замерло. Колин мог поклясться, что у него остановилась кровь. И только сверчки продолжали исполнять свою бесконечную симфонию. И еще: нигде не было слышно собак. Мэдлин оперлась на локти, запрокинув голову, и Колин едва сдержался, чтобы не наброситься на нее.

Он завис над ней, дрожа от нетерпения, наклонил голову и втянул в рот один сосок. Мэдлин задохнулась от пронзившего ее сладостного чувства. Колин повернул голову, чтобы потереться колючей щекой о шелковистую округлость груди, и услышал удары ее сердца.

Мэдлин помогала ему подтянуть свое платье вверх, вместе они делали это бесшумно, но очень медленно, и каждая мучительная секунда была почти невыносимой, жестокие, дикие муки страсти жаждали утоления. Колин опасался, что это неистовое желание убьет его раньше, чем он удовлетворит его.

Ну что ж, отличный способ умереть. Колин медленно спустил штаны на бедра, чтобы довести до конца начатое. Он посмотрел вниз, увидел белеющий в темноте живот Мэдлин, длинные ноги и треугольник темных волос, прикрывавший женское естество. Колин медленно, слишком медленно накрыл ее тело своим.

Ее руки блуждали по его груди, мягко, требовательно, пробуждая в нем ощущения необыкновенной силы и остроты. Его возбужденная плоть уперлась во влажный темный треугольник, и Мэдлин выгнулась ему навстречу.

Колину отчаянно хотелось ощутить каждый дюйм ее атласной кожи, попробовать ее на вкус, погладить, наброситься на нее, словно зверь. Но Колин знал, что это был стандартный набор любовных игр; им же необходимо было проделать все очень осторожно, к тому же Мэдлин, похоже, точно знала, чего она хочет от него, потому что снова нетерпеливо выгнулась ему навстречу.

Колин прерывисто дышал, опираясь на одну руку, и даже при слабом перемещении веса доски жалобно заскрипели. Но вторая рука была необходима ему, чтобы направить свою плоть во влажное лоно, и будь проклято все, если он сейчас остановится.

Теперь он хотел только одного – слиться с ней воедино, раствориться в ней, стать ее частью. Это медленное погружение едва не свело его с ума.

Он видел ее блестящие темные глаза, чувствовал, как поднимается и опускается грудная клетка, знал, что Мэдлин чувствует каждый дюйм его тела точно так же, как он чувствует ее тело. Она закусила губу и прикрыла глаза, ощутив, что он медленно входит в нее.

Он соединился с ней, ощущая, как по спине от невероятного напряжения тонкой струйкой стекает пот. Мгновение он держал ее неподвижно. Мэдлин обвила ногами его талию, и их тела стали медленно двигаться, но вскоре мощный ритм движения уже был неподвластен контролю Колина. Словно сквозь сон он слышал, как скрипит и стонет старый сеновал, когда их тела двигались навстречу друг другу, и думал, что им надо быть осторожнее.

Но вот тело Мэдлин изогнулось ему навстречу, она запрокинула голову, и Колин заглушил ее крик своей ладонью. Он почувствовал, как по телу пробегает дрожь, предвещая заключительный спазм, и с силой прижал ее к себе, уткнувшись в ее грудь.

Все закончилось.

Колин осторожно вышел из нее. Мэдлин стала разглаживать юбки, поправлять лиф платья. Колин лег рядом и стал застегивать штаны. Это показалось ему неинтересным и скучным, потому что расстегивали они их вдвоем.

Грудь горела в тех местах, где она поцарапала ее немного. Колин сосредоточился на этом ощущении, потому что, кроме полного удовлетворения, это все, что осталось сейчас от их удивительного слияния.

Лежа на спине, Колин повернул голову к Мэдлин. Она сложила обе ладони и приложила руки к щеке: «Теперь спишь ты» – означал этот жест.

Он – мужчина, и Мэдлин знала, что он не может не уснуть после того, что произошло между ними. Колин не спорил, он просто подчинился. И заснул как убитый.

Пока Колин спал, официальное собрание в клубе «Меркурий» закончилось, члены клуба разбрелись по залу, курили трубки и сигары, наполняли стаканы бренди. Очень скоро в помещении стало дымно, разговор пошел о семьях, собственности, развлечениях, любовницах и даже, как ни странно, о книгах. Хотя здесь сплошь были люди торговые, не имеющие никакого отношения к искусству.

– Добро пожаловать в наш клуб, мистер Бакетер! – Обратился к нему Маркус. – Поразительно, как совпадает ваше мнение по поводу газового освещения Лондона с моим…

– Я тоже удивлен, мистер Эверси. – Бакетер посмотрел на мистера Редмонда, словно спрашивая разрешения на разговор с другим джентльменом.

– Думаю, в следующий раз нам надо подробнее поговорить о железных дорогах. Я слышал, что на севере Англии планируют открыть паровозные мастерские.

– Неужели? – Бакетер казался заинтригованным. – В таком случае я согласен с вашим предложением. Предложим эту тему на следующем собрании?

– Конечно. Я буду этого с нетерпением ждать.

Это был стратегически рассчитанный ход, который позволил Маркусу перейти к следующему вопросу.

– Знаете, я с удовольствием прокачу вас в экипаже клуба, мистер Бакстер. Я им хорошо управляю, потому что брал уроки у отличного знатока своего дела. Он сейчас работает у миссис Редмонд. Это мистер Белл. Вы когда-нибудь пользовались его услугами?

– К сожалению, нет, мистер Эверси.

– О, он очень хороший кучер. Он, конечно, не джентльмен, как мы с вами, но у него талант управлять экипажем. Буду рад поучить вас немного, если желаете.

– Вы очень добры, мистер Эверси. – Голова Бакстера, как флюгер, повернулась в направлении Айзаи Редмонда. – Обязательно воспользуюсь вашим предложением.

– Охотно вам помогу. Но после моей свадьбы. – Маркус смущённо улыбнулся.

– Насколько я понимаю, ваша свадьба состоится через несколько дней?

– Да, через несколько дней в Суссексе. И теперь ничто не сможет ей помешать.

Предутренний свет проник сквозь щели крыши и разбудил Колина раньше, чем того хотела Мэдлин. Она всю ночь не сводила с него глаз. К счастью, он не храпел, но во сне вздрагивал.

Во сне он потянулся к ней, и она уступила. Ее голова покоилась у него на груди.

Колин вдруг проснулся, удивленно посмотрел на Мэдлин, потом внезапно вспомнил все, и на губах у него заиграла довольная улыбка. Мэдлин покраснела. В полном молчании они быстро спустились с лестницы и пошли через поле. У родника Колин остановился, чтобы умыться.

Они продолжили свой путь к мифическому, или это только так казалось, Маттон-Коттеджу. Оба старались не думать об этом, как о дороге в никуда, потому что деньги заканчивались, времени у Колина тоже было в обрез. Одному Богу известно, что они будут делать в Марбл-Майле.

Но сейчас каждый из них думал о другом.

– Хочешь поговорить о… – подал голос Колин.

– Нет, – резко ответила Мэдлин.

Они шли, наблюдая, как восход солнца окрашивает небо в розовый цвет. Воздух был свеж, чист и напоен ароматами зелени. Пока было трудно понять, будет ли наступающий день жарким. Повсюду открывался равнинный сельский пейзаж с дубами, зелеными живыми изгородями и узкими дорогами.

Колин казался чрезмерно бойким, шагал быстро и целеустремленно.

– Все было очень хорошо, – настаивал он.

Мэдлин хранила молчание, мельком взглянув на него. Ей показалось, что она заметила озорную улыбку в уголках его губ.

– Очень, – повторил он, опередив Мэдлин на несколько шагов, – очень, очень хорошо. В какой-то момент я едва не потерял сознания.

Две птички в небе вились друг над другом и громко щебетали. Мэдлин подняла голову. «Любовь у них или война», – подумала Мэдлин.

– А каким был твой муж? – внезапно спросил Колин. Этими вопросами Колин Эверси решил свести ее с ума.

– Мой муж… – мечтательно произнесла она. – О, он был святым. И его мужское достоинство… было вдвое больше твоего.

– Ну, миссис Гринуэй, вы смеетесь надо мной! На вас это не похоже… – Колин посмотрел на нее с восхищением, словно видел впервые.

Мэдлин улыбнулась в ответ, Колин снова опередил ее. Но шутка про мужское достоинство немного охладила его. Но ненадолго.

– Как по-твоему, что это было? – задумчиво спросил Колин.

– О чем ты? – резко отреагировала Мэдлин.

– Я расскажу тебе, что думаю по этому поводу. Возможно, это произошло из-за того, что и у тебя и у меня нечто подобное было очень давно. У тебя, конечно, этого не было дольше. Но я думаю, все началось с графини и лакея. Лично я всегда думал, что это очень эротично. Красивая знатная леди, ее лакей… Мне кажется, нас взволновали графиня с лакеем, и это возымело свое действие. Тебя они взволновали, Мэд? – В глазах у Колина вспыхнул озорной огонек. Он был предупредителен и непреклонен, а Мэдлин сейчас отчаянно боролась с собой, чтобы не рассмеяться. – Разве ты не считаешь, что это весьма эротическая фантазия, Мэд? – упорно гнул свою линию Колин. – Она очень популярна. Как пикантное театральное представление. Ты когда-нибудь была на…