Джулия Лонг - Опасные удовольствия

Колин схватил мужчину за руку, в которой тот держал пистолет, и отвел назад, а Мэдлин изогнулась и укусила его за руку, которой он удерживал ее за талию. Мужчина взвизгнул от боли, едва не выронил пистолет, а Колик правой рукой резко дернул вверх его штаны, чтобы причинить значительную боль мужскому достоинству, если, оно у него было.

Трюк удался. Уилл Хант вскрикнул, пистолет выпал из его руки и, слава Богу, не выстрелил.

В следующую секунду Колин поставил свой пистолет ему между глаз. Другой рукой он все еще удерживал высоко штаны мужчины.

– У меня одна пуля, мистер Хант, – вежливо сказал Колин, – и ничто не доставит мне большего удовольствия, чем выпустить ее в вашу голову и снести ее с плеч.

У вас есть какие-нибудь заболевания, представляющие интерес для медицины?

– Что? Нет! Я… – Он задыхался от боли в паху.

– Жаль. Значит, после смерти вы будете столь же бесполезны, как и при жизни.

Колин коснулся дулом пистолета лба мужчины.

– Мистер Эверси… – Мистер Хант дрожал, как студень, по лицу стекали крупные капли пота. Колин подтянул его штаны еще выше, и лицо мистера Ханта заметно побледнело.

– Вы хотите умереть прямо сейчас, мистер Хант? – как бы ненароком спросил Колин, словно просил передать солонку за столом. – Или через несколько секунд?

– Колин…

Откуда-то из мира здравого рассудка его тихо позвал голос Мэдлин. Он не слышал ее. Ему нравилось здесь, в красном тумане ярости. Он мучил Ханта и не собирался останавливаться.

– Приличная сумма, да, мистер Хант? Сто фунтов. Я вам сочувствую. Но я не убивал Роланда Тарбелла. Я бы никогда не позволил вам поймать меня, но если бы вы попытались сделать это честно, возможно, я бы даже проникся к вам уважением. Но теперь у меня непреодолимое желание убить вас забавы ради. Именно вам суждено сделать из меня убийцу. И если так, я вряд ли испытаю угрызения совести. Возможно, я даже буду счастлив, если меня повесят за то, что я вас убил.

– Колин. – Мягкий голос Мэдлин заставил его поторопиться.

– Свяжи ему руки, Мэд, – скомандовал Колин. – Руки за спину, мистер Хант, делайте это медленно.

Мистера Ханта била дрожь.

Мэдлин выудила из свертка веревку и исчезла за широкой спиной мужчины. Колин видел, как работают ее локти, когда она затягивала веревку, и заметил, как поморщился Хант.

«Но если Мэдлин смогла завязать веревки, значит, Хант сможет их развязать», – подумал Колин.

– Сядьте на землю, мистер Хант, – предложил Колин. Мужчина замешкался, и это была его ошибка. Колин ударил его сзади по ногам, и он тяжело рухнул на колени. Колин толкнул его локтем, чтобы он упал на бок, и опустился рядом с ним на колени, чтобы дуло пистолета находилось на уровне глаз мистера Ханта. Теперь ему открывался замечательный вид на дорогу в вечность.

– Свяжи ему лодыжки, Мэдлин.

– Но я… – запнулся Хаит.

– Умрете от голода? Замерзнете? Белки съедят? Кто-нибудь, возможно, найдет вас. Через день или два. Возможно, вам удастся освободиться от веревок самостоятельно. А может быть, кто-то, проходя мимо, обнаружит ваше тело, мистер Хант, связанное и беспомощное. Даже не пытайтесь дернуться. Я убью вас.

Мэдлин связала лодыжки Ханта, несколько раз обмотав их веревкой и туго завязав узлом.

С ощущением нереальности всего происходящего Колин медленно поднялся на ноги. Ему стало не по себе, когда он смотрел на Ханта. Тот был связан теми же веревками, которыми связали его самого по дороге на виселицу.

– Пойдем, Мэд. – Они зашагали прочь, оставив связанного мистера Ханта на обочине дороги.

Колин шагал такими крупными шагами и так быстро, что Мэдлин едва поспевала за ним.

Наконец Колин остановился и присел на камень на обочине дороги. Оглядевшись, он нахмурился, словно был крайне удивлен, что день выдался солнечный. Потом закрыл лицо руками и глубоко вздохнул.

– Я хотел его убить, я его мучил, Мэд, удовольствия ради. Я вымещал на нем зло, которое затаилось во мне, потому что я никого не убивал, а меня обвиняли в убийстве. Я мстил за то, что он прикасался к тебе…

Мэдлин видела, как он все еще дрожит от ярости и стыдится этого.

– Короче говоря, Мэд, все это было не очень красиво.

Скромная оценка, можно было выразиться и посильнее. Он хватался за юмор, который всегда выручал его, но на этот раз у него ничего не получалось. Мэдлин хотела, чтобы он знал, какой он сильный.

Она наклонилась к нему, не зная, хочет ли он прикосновений.

– Ты, возможно, спас мою жизнь, Колин. Опять. И свою жизнь тоже. У тебя есть право спасать собственную жизнь, и этого не надо стыдиться. А этот человек… Он был омерзителен. А ты был прав, поступив с ним подобным образом.

Колин погладил затылок Мэдлин:

– С тобой все в порядке? Он не…

– Не волнуйся, со мной все хорошо. Ну, пощупал он меня немного, переживу. Я бы сама убила его, если бы не ты.

Колин горько усмехнулся и убрал руку.

– Все из-за меня, Мэд. И эта… эта ярость… Ее не было во мне, пока не попал в тюрьму. Теперь мне доставляет удовольствие пытать человека. – Он с отвращением махнул рукой.

– Ой, Колин, ради Бога, не говори так. Мне кажется, ярость живет в каждом из нас. И в тебе тоже. Все мы родились с полным набором самых разных качеств, хороших и плохих. И никто не знает, в какой ситуации проявится все, что живет в нас. Иногда хорошие качества порождают проблемы, а иногда не очень хорошие выручают нас из беды.

– Интересная теория, Мэд, – улыбнулся Колин, но улыбка мгновенно погасла. – Это означает, что я мог бы убить Роланда Тарбелла.

Мэдлин отпрянула, словно он произнес проклятие.

– Ты не смог бы убить Роланда Тарбелла, – заявила она. – Ты вообще никого не смог бы убить, разве что обороняясь. Ты не убивал Роланда Тарбелла.

– Почему, Мэд? – снова улыбнулся Колин. – Думаешь, что я не убил его?

– Нет…

– И давно ты так думаешь?

– Я всегда так думала.

– Ложь.

Мэдлин улыбнулась. Колин тоже улыбнулся.

– Ах, Колин, ты замечательный человек. – Мэдлин хотела, чтобы ее слова прозвучали как шутка, но не могла говорить и одновременно смотреть на него, поэтому отвела глаза и посмотрела вдаль. Она должна была сказать ему это, он должен знать, что она думает именно так.

Она чувствовала, что Колин смотрит на нее. На несколько мгновений повисла тишина. Колин смотрел на нее, а она делала вид, будто не замечает этого.

– По-моему, меня надо поцеловать, – нарушил молчание Колин.

Мэдлин повернулась к нему, наклонилась и поцеловала его прямо в переносицу.

«Боже мой, – изумленно подумала она, на долю секунды задержав губы на его лбу. – Что делать с любовью, которую надо скрывать? Когда из этого ничего не выйдет, когда ты никогда не сможешь сказать об этом вслух? Когда ты чувствуешь себя так, будто можешь взорваться от этой любви?

«Ты превращаешь ее в благодарность, – решила Мэдлин, – и целуешь человека, которого любишь, в лоб».

Потом она поцеловала его в губы, потому что они были рядом, красивые, способные творить чудеса.

Колин обнял ее. Она чувствовала, как он дрожит от напряжения, и крепко держала его до тех пор, пока он не расслабился.

– Спасибо, что снова спас мою жизнь.

– Не за что, миссис Наемница.

Мэдлин улыбнулась.

– У нас всего два дня, Мэд.

Осталось всего два дня, и Колин Эверси не позволит Луизе Портер, женщине, которую он любил всю жизнь, выйти замуж за его брата Маркуса. Колин женится на ней сам и будет счастливо жить на ферме в Пеннироял-Грин.

– Тогда пошли искать Хораса Пила. Мы ведь уже почти пришли, Колин.

Они прошли по дороге всего полмили, когда увидели вывеску «Маттон-Коттедж». Она была вырезана на большом куске дерева и висела на цепях на столбе, увитом яркими цветами. Сам дом был в приличном состоянии и, следуя принципам английской постройки, больше напоминал особняк. Два этажа и остроконечная крыша. Перед домом простиралась широкая лужайка, а сзади виднелась пара зеленых холмов.

Траву, скорее всего, объедали козы, а не состригали садовники, а дикие вьющиеся цветы заполонили двор и забрались на каменное крыльцо. На деревьях щебетали птицы, которым было все равно, где и когда петь.

Это весьма приятное место не очень подходило для того, чтобы спрятать здесь свидетеля одного из самых громких преступлений десятилетия, и в качестве перевалочного пункта для трупов на их пути в Шотландию. Но возможно, все так и было задумано.

Мэдлин и Колин интуитивно достали свои пистолеты.

Мэдлин опешила, когда что-то черное и блестящее со сверкающими глазами и вывалившимся розовым языком понеслось с холма прямо на нее. Она попыталась закричать, но страх сковал горло, когда это что-то оказалось рядом и схватило ее за руку.

Через несколько секунд Мэдлин осознала, что не ощущает боли. Хотя ее рука была зажата в челюстях огромной собаки. Она опустила глаза и увидела, что собака нежно покусывает ее руку и смотрит на нее счастливыми собачьими глазами.

У нее почти не было зубов.

Бешеный стук сердца вызвал у Мэдлин приступ тошноты.

– Спасибо тебе, но больше не надо, – едва слышно произнесла Мэдлин.

Собака словно поняла ее слова, отпустила руку, прихрамывая, отступила назад и завиляла задом, удерживая равновесие на трех ногах.

Мэдлин закрыла лицо руками, не зная, смеяться или плакать, затем присела и спрятала голову в коленях.

Собаке это очень понравилось, потому что Мэдлин теперь оказалась к ней ближе, ее можно было облизать.

Мэдлин пришлось поднять руки, защищаясь от языка собаки, которая старательно пыталась облизать ей лицо.

Когда Колин обнял Мэдлин за плечи, страх покинул ее. С Колином все было совершенно иначе, ярко, интересно. Мэдлин подумала, что начинает привыкать к такой поддержке и успокоению. Она напряглась, но Колин уже убрал руки.

– Привет, Снап, рады видеть тебя, – пробормотал он, потрепав собачьи уши. – Где Хорас? Где-то рядом? С ним все в порядке?

– Снап! Куда ты убежал, Снап?

Сначала появилось сердитое лицо Хораса Пила, потом он вышел из-за дома, похожий, на сельского землевладельца. Снап запрыгал на трех ногах к нему, и Хорас рассеянно положил руку на голову собаки. Когда он взглянул на Колина, на лице появилось довольное выражение. Совсем как у Крокера, когда он увидел Мэдлин. Такое же неподдельное лучезарное удовольствие…

– Что… неужели это действительно Колин Эверси? Ты жив, Колин? Говорили, что тебя повесили! – Выражение удовольствия сменило полное замешательство. – Но если тебя повесили, как ты можешь стоять здесь? Утром я выпил совсем немного. – Хорас обращался к самому себе, пытаясь понять, что происходит. – В «Зайце и черепахе» наливают такое дрянное пиво… Но ты… Может, ты привидение?..

Глаза Хораса округлились от ужаса, он открыл рот, но ничего не смог сказать. Он повернулся и, по всей видимости, собрался бежать.

Но его было легко поймать. Он был старым, немного толстоватым и медлительным. Колин схватил его за шиворот и удержал на месте, Хорасу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что ему не удастся скрыться.

В конце концов, он отказался от этой затеи и оглянулся через плечо на Колина.

– Не надо меня обижать, я – примерный христианин, правда.

– Хорас, посмотри на меня, я – не галлюцинация, я – не привидение и пришел сюда не ради возмездия.

– Какое к дьяволу возмездие? – возмущенно взвизгнул Хорас. Он был безумным. – Здесь никого нет, парень. Только я и Снап. А теперь – кыш!

– Будь я привидением, Хорас, – вздохнул Колин, – я не смог бы удерживать тебя за воротник. Я здесь, чтобы вернуть тебя в Лондон, мне нужна твоя помощь. Ты же знаешь, что я никого не убивал. Неужели не поможешь другу?

– Колин? – Хорас немного расслабился. – Тебя, правда, спасли, и ты живой?

– Правда, меня спасли, и я, как видишь, живой. Разве ты не слышал о моем внезапном исчезновении с эшафота?

– Сюда уже много недель не поступают газеты из Лондона.

– Только повозки, наполненные телами?

– Скверное это занятие, – с готовностью согласился Хорас. – Тем не менее, похитители трупов зарабатывают на этом пару фунтов. Но как, черт возьми, вы нашли меня, мистер Эверси? Он убьет меня, если вас здесь найдут.

– Просто я умный. Ты поедешь со мной в Лондон, Хорас? Нам надо срочно убраться отсюда.

– Боюсь, он убьет меня, мистер Эверси. Еще он угрожал убить Снапа.

– Это, должно быть, очень плохой человек, – произнес Колин, не совсем понимая, о ком идет речь.

– Вы правы, мистер Эверси. Я не хочу, чтобы вам причинили вред, вы мой друг и никогда даже не прикасались к убитому Тарбеллу. Я все видел. Но он хорошо заплатил, этот малый, Критчли, у него было много денег, он угрожал. Что я мог сказать? Моей матери нужна была новая крыша над головой, я послал деньги ей. А меня самого доставили сюда и велели сидеть здесь, иначе моей матери и Снапу не поздоровится. Это было три недели назад. Мне стыдно, мистер Эверси, но я боялся.