Опасный джентльмен был опасен для самого себя. Граф Олбрайт пытался себя убить, твердили сплетники.

Лилиана приходила в ярость. Конечно, доктор Мейтон передал ей рассказ Эдриана, но она и без того знала, что человек с характером ее мужа никогда бы не проявил трусости. А уж если бы он задумал лишить себя жизни, то сделал бы это. Нужно придумать способ помочь ему.

Она его придумает.

Уткнувшись подбородком в колени, Лилиана смотрела на полоску лунного света и думала, пока благодатную ночную тишину не нарушил звук, который она сначала приняла за стон больного животного. Она подняла голову и прислушалась. Вот опять… тихий жалобный стон, как будто животное страдало от боли. Она сразу вспомнила о своих щенках, переведенных в маленький загон, который Бертрам выстроил для них возле террасы. Лилиана быстро подошла к окну и выглянула наружу.

Звук повторился. Он был слабым, почти неслышным, и тут же стих. Она резко повернула голову к двери, соединявшей ее комнату со спальней мужа.

Эдриан! О Господи, она бы никогда не подумала, что такие звуки может издавать человеческое существо! Он страдает!

Лилиана зажгла свечу и осторожно вошла в спальню. Эдриан ее не заметил. Конечно, он же не видит света, вспомнила она и, подняв свечу, направилась к кровати. Он вдруг повернул голову. Хотя она не знала, что ожидала увидеть, но это были те же самые карие глаза с теми же самыми золотистыми точками. Даже мелкие шрамы ничего не меняли.

— Кто здесь? — спросил Эдриан, приподнявшись на локте. В его глазах мелькнул неописуемый ужас. — Господи, кто это?

— Я, Эдриан. — Она поставила свечу на прикроватный столик.

— Уходи! — беспомощно простонал он. Сердце у нее защемило от боли за мужа.

— Я тебя не оставлю, — со слезами прошептала Лилиана. — Ни сейчас, ни завтра. Никогда.

Эдриан протянул руку, нащупал ее плечо, грудь и наконец схватил запястье с такой силой, что она испугалась, как бы он не сломал ей руку.

— Лили, Лили, — в отчаянии бормотал он. — Держи меня. Господи, пожалуйста, держи меня…

Потрясенная его рыданиями, она наклонилась и обняла мужа.

— Держи меня, — шептал Эдриан, уткнувшись лицом ей в грудь.

— Я тебя не оставлю. Я никогда тебя не оставлю.


Эдриан наконец заснул после стольких ночей бессонных метаний в надежде, что зрение вернется. А в редкие минуты, когда он действительно спал, его мучили повторяющиеся видения: лицо мертвого Филиппа, глаза Бенедикта на свадьбе, отвращение во взгляде Лилианы, узнавшей правду. Вечная темнота была ничто по сравнению со страшными образами, которые навсегда запечатлели его глаза.

Но когда он решил, что окончательно сошел с ума, пришла она, коснулась его, пробудила что-то глубоко спрятанное у него в душе. Она пришла, обняла его, прогнав страх, успокоив лаской, тоном голоса, нежным запахом своих волос. И он наконец заснул.

Спокойно и без сновидений. А проснувшись в темноте, не сразу понял, где находится и что держит ее в своих объятиях. Лилиана спала, это он чувствовал по ее глубокому дыханию. Она так хорошо пахла, что впервые за много дней Эдриан ощутил себя в полной безопасности.

Но вскоре его вновь охватил ужас. Он слеп! Господи, как это могло случиться? За какой из грехов Бог лишил его зрения? Наказание кажется таким жестоким… слишком жестоким, чтобы позволить ей нести этот груз вместе с ним. Зачем ей связывать жизнь со слепым человеком, женившимся на ней из мести? Покарай, Господи, его, но только не ее. Нет, он не потащит жену за собой в ад, она должна уехать. Как можно скорее и не оглядываясь.

Он вдруг оттолкнул ее, не обращая внимания на тихий испуганный вскрик.

— Уходи, Лилиана. Иди в свою комнату.

По движению матраса он понял, что Лилиана поднялась.

— Эдриан, все в порядке? Я тебя не потревожила?

— Не обращайся со мной как с инвалидом, — мрачно пробурчал он. — Уходи в свою комнату.

— Я же сказала, что не оставлю тебя!

— А я этого не хочу. Уходи.

— Я не позволю тебе выгонять меня, — упрямо заявила она. — Ты во мне нуждаешься, и я…

— Черт побери, ты слышала? Уходи!

— Нет!

Эдриан начал беспокоиться. Да, в минуту слабости он попросил у нее помощи, но деревенская простушка не должна считать это своим долгом. Он передвинулся к самому краю, спустил на пол ноги и ухватился обеими руками за матрас, боясь встать и шагнуть в темноту.

— Возвращайся в Грейндж и оставь меня! — прорычал он.

— Никуда я не поеду. Ты забыл? Я твоя жена, — твердо ответила Лилиана.

Его беспокойство переросло в настоящую панику. Она сумасшедшая? Или настолько глупа и не способна понять, что, оставшись с ним, погубит свою жизнь?

— Не надолго, — резко сказал он. — Я намерен с тобой развестись.

Эдриан услышал ее сдавленный вздох. Прекрасно! Когда-нибудь она еще поблагодарит его за жестокость.

— Я тебе не позволю.

— Вы, мадам, к тому же еще и упрямы, да? — фыркнул он. — Настоящая маленькая идиотка. Что я должен сказать, чтобы вбить это в вашу тупую голову? Вы мне надоели, я хочу, чтобы вы отсюда уехали, Лилиана. Я даю вам свободу, можете раздвигать свои ноги для Бенедикта. Уходите! — Он поморщился от отвращения к себе.

— Не будь идиотом, Эдриан! — рассердилась она. — Я тебе жена в горе и радости и не собираюсь никуда уезжать. Так что прекрати истерику.

Он встал на ноги, молясь, чтобы не споткнуться и дойти до стула. Руки ощупывали пространство впереди. Стена. Хвала Богу! Эдриан повернулся, чтобы прижаться спиной к чему-то знакомому.

— Я не мог бы выразиться яснее, мадам. Я хочу, чтобы вы уехали из Лонгбриджа. Мне плевать на ваше неправильно истолкованное чувство долга. Я хочу, чтобы вы убрались прочь с моих глаз…

Эдриан умолк. Ладно, он и так не видит, зато чувствует ее взгляд и может представить, с какой жалостью она смотрит на него. Это привело его в бешенство.

— Не имеет значения, что я вас сейчас не вижу. Я хотел, чтобы вы уехали отсюда, задолго до случившегося. Я сделал ошибку, женившись на вас, колоссальную ошибку. Вы слышите, мадам? Я не хочу иметь женой деревенскую простушку и желаю, чтобы вы уехали.

Она промолчала, но он услышал скрип кровати, шуршание простыней.

— Ладно, — наконец ответила Лилиана. Дверь открылась и закрылась. Она ушла. Господи, возможно, она когда-нибудь поймет.

— Я выйду только на минуту. Я никогда тебя не покину.

Эдриан оттолкнулся от стены в тщетной попытке увидеть ее и тут же устыдился своей слабости. Дверь снова открылась, прошуршали юбки, когда Лилиана проскользнула мимо и захлопнула ее за собой.

На этот раз он был уверен, что жена действительно ушла.

Прошел месяц. Лилиана направлялась по длинному коридору западного крыла в столовую. Хьюго и Мод бежали за ней, громко звеня колокольчиками, которые хозяйка повесила им на шею. Поскольку дверь была открыта, Лилиана издалека услышала голос мужа и чуть заметно улыбнулась.

Эдриан сидел за столом, закрыв лицо руками; возле него стоял Макс, который при виде ее покачал головой и предостерегающе кивнул на хозяина. Но Лилиана проигнорировала его знаки.

— Снова в глубокой прострации, как я посмотрю, — саркастически заметила она, входя в столовую вместе с собаками.

— Глубокая прострация! — фыркнул Эдриан. — Уверяю вас, мне чужда эта женская слабость, но я сыт по горло вашими дворняжками!

Макс с тревогой указал на щенков и так затряс головой, что тонкие волосы встали дыбом. Лилиана улыбнулась. Гнев Эдриана мог напугать слуг, но не ее. Сделав открытие, что после случившегося муж не потерял способность чувствовать, она сознательно провоцировала его на скандалы.

— Мои щенки просто обожают вас, Эдриан, — проворковала она, садясь напротив.

Его глаза зачаровывали Лилиану, теперь они передавали все эмоции, которые он легко скрывал, когда мог видеть. И, судя по сверкнувшей в них молнии, сейчас он был крайне недоволен.

— А мне плевать! Надеюсь, вы заберете их с собой, когда поедете в Грейндж. — Он провел рукой по волосам, и создалось впечатление, будто его не причесывали целую неделю.

— Опять Грейндж? — хихикнула Лилиана. — Очевидно, вы запамятовали, хотя я, кажется, уже сто раз говорила, что не собираюсь отсюда уезжать.

Лицо Эдриана потемнело.

— Хотите услышать мое мнение? — ехидно спросил он.

— Не знаю. Сначала мне надо услышать, а тогда уж я решу, — задумчиво произнесла она.

Макс открыл рот от изумления, потом откинул голову и в ужасе закрыл глаза. Опершись локтем на стол, Эдриан наклонился вперед и уставился куда-то поверх ее плеча.

— Очень хорошо, дорогая, тогда слушайте. По-моему, вы недоразвитая, эгоистичная, жалкая, невежественная дурочка, которая недостойна чистить мне обувь!

— И только-то? — засмеялась Лилиана и подмигнула дворецкому. — Макс, вы должны меня поздравить: со вчерашнего дня я стала значительно лучше. А поскольку вы, милорд, сейчас в таком превосходном настроении, то не хотите ли прогуляться в саду с жалкой и невежественной дурочкой?

— Не будьте смешной, — огрызнулся Эдриан. — Если вы не уезжаете из Лонгбриджа, тогда хотя бы ради приличия оставьте меня в покое.

Он дал знак Максу, и тот немедленно протянул одну руку хозяину, а другой отодвинул стул. Граф неуверенно поднялся.

— В мою комнату! — сердито приказал он. — И дайте пинка этим тварям, если они посмеют болтаться у нас под ногами!

Лилиана тоже встала. Щенки вскочили и моментально оказались рядом с ней, как маленькие сторожа.

— Не ходите за мной! — рявкнул Эдриан, услышав звон колокольчиков.

— Я иду не за вами, а в свою комнату, — спокойно ответила Лилиана. — Вперед, малыши!

— Ну и чего мы дожидаемся?

Макс торопливо обнял графа за талию и с величайшей осторожностью повел по коридору, а она медленно шла за ними. Эдриан передвигался как древний, немощный старик, вытянув перед собой руку и ощупывая ногой пол. Еле сдерживая нетерпение, Лилиана громко вздохнула.

— Вам никто не будет мешать, когда вы покинете Лонг-бридж, — раздраженно буркнул граф.

— Почему? Я доставляю вам много хлопот?

— Позвольте уточнить. Вы доставляете мне хлопоты с того дня, как мы поженились.

— Вам нет нужды постоянно напоминать об этом, — пропела Лилиана, — Вы уже достаточно ясно все объяснили. Хьюго! Отдай!

Щенок покорно уступил ей салфетку, которую добыл в столовой, затем вперевалку отправился посмотреть, что с таким интересом обнюхивает Мод. Колокольчики весело зазвенели, когда они принялись вместе обнюхивать ножки мебели.

— Дом не конюшня! — рявкнул Эдриан. — Я хочу, чтобы этих шавок выкинули отсюда! Их звон может свести человека с ума.

— На дворе слишком холодно…

— Они собаки, черт побери!

— Тогда они постоянно будут оповещать вас своим звоном, где находятся.

— Я не желаю знать, где они находятся! О Боже, так вы не уедете?

Дворецкий с умоляющим видом обернулся к ней, помогая графу встать на первую ступеньку винтовой лестницы, потом на следующую.

Как инвалиду.

Лилиана нахмурилась:

— Макс, а вам не кажется, что он способен идти самостоятельно? Здесь удобные перила, он мог бы держаться…

— Убирайтесь! — заорал Эдриан, вцепившись в дворецкого, чтобы не упасть. — Я не потерплю вашей постоянной опеки! Если вы не уедете завтра утром, я пошлю за констеблем! Окажите нам всем любезность и убирайтесь отсюда!

Лилиана промолчала. Она уже привыкла к его выпадам, но такое откровенное хамство причинило ей боль. Господи, как же он ее ненавидит! И все потому, что она единственная в этом Богом забытом поместье, кто пытается заставить его вернуться к жизни. Но даже она устала от его постоянной грубости. Лилиана быстро поднялась по лестнице и остановилась в шаге от него.

— Если вы желаете, чтобы я уехала, Эдриан, то должны сами выгнать меня, — холодно процедила она. — Конечно, если вы мужчина.

На секунду Эдриан оцепенел, а затем, оттолкнув Макса, рванулся в ее сторону. Она легко уклонилась, и он наступил на Мод. Отчаянный щенячий визг, замешательство и новый рывок. Теперь головой в стену. Из оглушивших ее невообразимо отвратительных ругательств Лилиана поняла только часть.

— Ради Бога, милорд! Будьте осторожны! — взмолился дворецкий, кидаясь на помощь хозяину, который ловил ртом воздух. — Пожалуйста, миледи! Прошу вас, дайте ему немного покоя!

С отвращением покачав головой, Лилиана поднялась до площадки, где ее ждала Полли, ставшая свидетельницей перебранки.

— Ах, миледи, его светлость… он теперь нуждается в вашей поддержке, — бормотала горничная.

— Да, Полли. Ему нужна моя поддержка. Нужно, чтобы я помогла ему жить, потому что все остальные с удовольствием позволят ему зачахнуть, как старому калеке.

— О этот дом, этот дом! — простонала горничная, спеша за хозяйкой. — Неужели не будет конца несчастьям?

— Его светлость ослеп, а не умер, Полли! — сердито фыркнула Лилиана. — И я не позволю ни ему, ни кому бы то ни было думать иначе. Вы собираетесь просто наблюдать, как прекрасный человек вроде Эдриана Спенса постепенно стареет и умирает? Это выше моего понимания. Я не позволю, и мне плевать, что вы об этом думаете! — Она вошла в комнату, впустив собак. — Он погибает от жалости к себе, неужели вы не видите? Я не позволю ему делать это.