Нина Роуэн - Опасный флирт

Каждый новый день был похож на предыдущий: завтрак, уроки, ланч, прогулка, чай. Да и не сказать, что прогулки были слишком интересными, – они ходили только в парк, в библиотеку или в магазины.

– Джейн!

Та подняла глаза.

– Прости, я отвлеклась.

– Ты помнишь, что такое остаток?

– Число, которое остается после деления.

– Хорошо, – кивнула Лидия. – В этой задаче будет остаток, но ты начни с целого числа, потом раздели его на делитель. Обрати внимание: в делении столбиком интересно то, что ты можешь делить, умножать и вычитать с помощью одного равенства.

– Лидди!

– М-м-м?

– А плохо держать что-то в секрете?

Похоже, вопросы Джейн немного озадачивали Лидию.

– В секрете? О каком секрете речь?

– О, ничего такого, что могло бы причинить кому-то вред. Просто… Знаешь, это секрет. То, что не должен знать никто другой. Ну… как будто ты прячешь под кроватью целую сумку с драже.

– Что ж… В таком случае, я полагаю, все зависит от того, что это за секрет. Но если он не вредит тому, кто его хранит, тогда – нет. Не думаю, что это плохо. – Потянувшись рукой к сестре, Лидия убрала прядь волос со лба Джейн. – Ты где-то прячешь сладости?

– Нет. – Джейн наградила сестру торжествующей улыбкой. – А если бы прятала, то непременно поделилась бы ими с тобой.

– Как это мило. – Лидия слегка ущипнула Джейн за щеку. – Но ты все же должна разделить их поровну. А для этого надо освоить деление.

Джейн игриво скорчила недовольную гримасу, а затем сосредоточилась на решении задачи. Она любила математику, однако порой, когда она слушала, как разговаривает сестра, у нее складывалось впечатление, что мир вертится вокруг цифр.

Вообще-то Джейн считала, что в некотором смысле так оно и есть, но у нее было чувство, что миром все-таки движет что-то более таинственное, чем цифры.

Например, загадки, головоломки, ребусы…

Секреты.

Медальон покачивался, а на его серебряной оправе играли солнечные лучи. Александр поднял цепочку, чтобы разглядеть гравировку. Сунув ноготь в створку, он со щелчком развел в стороны половинки медальона.

С миниатюры внутри украшения на него смотрела женщина с волосами воробьиного цвета. В приподнятых уголках ее рта пряталась легкая усмешка, смягчающая властный облик. На другой половине медальона виконт увидел портрет мужчины с узкими и волевыми чертами, аккуратной бородой, прикрывавшей нижнюю часть лица, и с серьезным взглядом.

Внезапно перед мысленным взором Александра предстала Лидия Келлауэй с этим медальоном на шее. Она так же часто сжимала его в руке, как думала о своих любимых родителях.

Собственные родители никогда не вызывали у Александра никаких чувств: ни отец с его железными кулаками, ни мать – холодная, как стекло, – которая так шокировала всех их своими постыдными любовными похождениями.

Иногда Александру просто не верилось в это. Графиня Раштон, сверх меры надменная, со своим сладким голосом и фарфоровой кожей, опустилась до интрижки с простым солдатом.

Хорошо, что у нее хватило ума убежать, подумал Александр. Иначе ему самому пришлось бы выгнать мать после того, как история ее поступка выплыла бы на поверхность.

Услышав какое-то бормотание, виконт поднял голову. Его двадцатидевятилетний брат Себастьян рухнул в кресло. Веки у Себастьяна припухли, подбородок был небрит. Проведя рукой по взъерошенным волосам, Себастьян зевнул.

– Загулялся ночью, да? – сдавленным голосом спросил Александр.

Себастьян пожал плечами и посмотрел на стол с таким видом, словно ожидал, что там немедленно появится завтрак. Снова зевнув, он направился к буфету и кофейнику.

– И куда же ты ходил? – полюбопытствовал Александр.

– В таверну «Орел». Их пианист уволился, вот они и попросили меня занять его место. Я решил поспать здесь, чтобы не беспокоить Талию или старую птаху.

– Ты считаешь, выступать в таверне «Орел» было разумно?

Застонав, Себастьян сделал глоток кофе.

– Это довольно респектабельное заведение, – сказал он. – К тому же никому до этого нет дела, Алекс.

– Мне – есть, – возразил брат.

– Ну, тогда ты – единственный.

От огорчения в груди у Александра все сжалось. Несмотря на все его усилия, предпринятые после развода родителей, братья и сестра пальцем о палец не ударили для того, чтобы восстановить семейную репутацию. Себастьяну было наплевать на то, что о нем думают другие, а Талия, будь у нее выбор, предпочла бы уединиться в их загородном поместье и никогда не приезжать в Лондон.

Александр, наоборот, находился в самой гуще светской жизни: посещал все светские мероприятия, клубы и деловые собрания, как будто ничего не произошло, как будто мать не обрекла их на этот позор. Как будто связь с Россией и без того не давила на них тяжким грузом.

– Вчера я написал отцу, что хочу поговорить с ним об управлении имением во Флорестоне, – сказал он Себастьяну. – Выяснилось, что там доходы не вяжутся с расходами, поэтому мне придется оспорить некоторые отчеты арендатора.

– Если хочешь потолковать с лордом Раштоном, то, полагаю, тебе лучше к нему поехать, – предложил Себастьян, почесав подбородок. – Его можно найти в доме сорок пять на Кинг-стрит – это на случай, если ты забыл. Скорее всего он проводит утро в своей оранжерее.

– А Талия? У нее какие планы на сегодня?

– Кажется, она идет на собрание Союза школ для бедных, – ответил Себастьян, глядя на брата поверх чашки с кофе. – Вчера она сказала, что ты опять весьма настойчиво говорил о ее замужестве.

– Ни о чем я настойчиво не говорил, – возразил Александр. – Ей надо понять, что выгодное замужество поможет не только ей самой, но и всей семье. И с финансовой, и с социальной точки зрения.

– Она была бы более общительна, если бы ты оставил ее в покое, – заметил Себастьян. – К тому же ты бы лучше задумался о собственных матримониальных планах, чем о замужестве Талии.

Александр нахмурился.

– Ты полагаешь, у меня есть время найти подходящую жену?

– Все, что тебе нужно, это найти милую недалекую юную девчонку, Алекс, – стоял на своем Себастьян. – И видит Бог, таких полно. Конечно, будет лучше, если ее отец готов поделиться содержимым своих карманов. Тебе и делать-то ничего не придется – только обвенчаться и уложить ее в постель. – Себастьян насмешливо приподнял бровь. – Ни то ни другое не займет у тебя много времени.

– Шантажист, – пробормотал Александр. – Это не займет много времени потому, что юная девчонка упадет в обморок от страха еще до того, как я начну.

Себастьян усмехнулся.

– Тебе не придется часто навещать жену после того, как она произведет на свет сына. А потом миссис Арнотт будет рада развлекать тебя. Говорят, ты нравишься ей не только из-за денег.

Александр вздохнул. Его редкие посещения борделя были вызваны желанием чувствовать себя свободным и отсутствием интереса к неизбежным сложностям романтических отношений.

Не говоря уже об отвращении к женитьбе на «милой недалекой юной девчонке» независимо то того, какую выгоду принесет такая женитьба его графскому титулу. При мысли об этом Александру вспомнилась отвратительная история с лордом Чилтоном и его дочерью, в которой он принимал участие.

– Свадьба и постель, Алекс, – вот все, что от тебя требуется, – сказал Себастьян.

Покачав головой, Александр вышел из столовой. В некоторой степени он был даже рад тому, что ему удалось возродить у брата чувство юмора, если это можно так назвать.

Несмотря на разницу в темпераменте, Александру из всех его трех братьев всегда ближе был Себастьян. Отчасти из-за того, что у них не было чувства соперничества, связывавшего их братьев-близнецов. А отчасти от того, что Александру в душе всегда нравилось спокойное, легкомысленное отношение к жизни.

Отношение, которое Александру никогда не удавалось выработать в себе.

И все время, пока они ожесточенно спорили о снисходительном отношении Себастьяна к скандалу, Александр то и дело чувствовал уколы зависти. Себастьян делал то, что ему нравится, а на все остальное ему было наплевать.

Это не он был вынужден принести в жертву все свои планы. Не ему пришлось вернуться в Лондон и сдерживать сплетни, связанные сначала с побегом, а потом с разводом. Не Себастьян перенес на себе все тяготы унижения, вызванные разрывом помолвки с дебютанткой.

Александр потер шею, чтобы хоть немного снять напряжение, вызванное свалившимся на него грузом ответственности. Одевшись, виконт взял со стола блокнот Лидии Келлауэй, который положил туда минувшей ночью.

Она так мила, эта неискушенная дочь деревенского лорда. Если судить по записям в ее блокноте, она куда больше знает о целых числах и дифференциальных уравнениях, чем о моде и этикете.

Возможно, именно в этом кроется причина того, что Александр до сих пор не познакомился с нею. Несмотря на то что ее отец, сэр Генри Келлауэй был известным ученым, специалистом по китайской истории и литературе, он всегда вел отшельнический образ жизни.

Может быть, из-за Лидии?

При мысли об этом Александр нахмурился. Приказав подать карету, он велел кучеру ехать на Истни-стрит по адресу, который был написан на внутренней стороне обложки блокнота.

По пути Александр перелистывал блокнот. Похоже, в ее записях не было никакой системы, лишь страница за страницей, испещренные алгебраическими формулами и геометрическими чертежами.

«Такое происходит, если r – самое лучшее решение для уравнения, когда a + ar = b +β r, a + ar = cγr.( k – a) : ( a – k). Пусть ( k – a) : ( a – k), которое мы назовем p, будет наиболее оптимальным для…»

Александр усмехнулся. Он назвал ее странной? Мисс Келлауэй не просто странная, если ее мозг не только создает подобные затейливые головоломки, но еще и решает их.

Тут его внимание привлекли несколько слов на следующей странице.

«Переменная как мера любви».

Слово «любви» подчеркнуто жирной чертой. За ним следовала целая серия уравнений и заметок – впрочем, в них для Александра было мало смысла, если не считать того, что он узнал структуру дифференциальных уравнений, в которой она нашла общее со строками из «Илиады», «Ромео и Джульетты» и стихов Петрарки.

Александр закрыл блокнот, не зная, что со всем этим делать. А ему хотелось бы знать.

Спустя некоторое время Александр остановил экипаж напротив скромного кирпичного особнячка. Мимо железных ворот проходил мальчишка – разносчик газет, в подвязанных веревкой штанах. На углу торговка фруктами установила свой прилавок и отогнала собаку.

Дверь особняка отворилась, и оттуда вышла леди, державшая в руках как минимум полдюжины книг. Нет, не просто леди. Лидия Келлауэй. В черном платье, с несгибаемым торсом над волной юбок.

И все же, несмотря на одежду, ее тело казалось хрупким и в то же время изумительно округлым. Это подтвердило убеждение Александра в том, что, раздетая, Лидия Келлауэй была бы сексапильной, мягкой и соблазнительной, как сам грех.

Александр перешел улицу, чувствуя, что при каждом шаге его сердце неистово колотится о ребра.

Рядом с Лидией появилась девочка с русыми волосами: лет десяти-одиннадцати, тоненькая как булавка, в накрахмаленном переднике, – чтобы подержать ей дверь.

– Джейн, пожалуйста, ты могла бы взять… – Взгляд Лидии скользнул в сторону приближавшегося Александра. Она выпрямилась, прижимая к себе книги, рот от удивления приоткрылся.

– Мисс Келлауэй.

– Лорд Нортвуд.

Господи! Да его кровь начала закипать от одного звука ее голоса. Нежный, с едва различимой хрипотцой, как хороший бренди, обжигающий горло. Александру захотелось услышать, как она произносит его имя, захотелось, чтобы этот звук растаял на его коже.

– Вы позволите? – Он шагнул вперед, чтобы забрать у Лидии книги. Его пальцы скользнули по ее рукам, по пальчикам в перчатках. Он упивался исходящим от нее ароматом.

– Благодарю вас. – Лидия подняла руку, чтобы поправить сбившуюся набок шляпку. От напряжения ее бледная кожа раскраснелась, несколько темно-каштановых локонов рассыпались по шее и лбу.

Положив руку на плечо девочки, она прошептала той что-то на ухо. С любопытством посмотрев на лорда Нортвуда, девочка пошла назад в дом. Александр слегка нахмурился, глядя ей вслед.