Донна Грант - Опасный горец

— Ты любил ее? — выпалила Кара прежде, чем успела остановить себя.

Фэллон пожал плечами, словно заранее знал, о чем она спросит.

— Я почти не помню свою нареченную. Мы встречались только один раз перед ее приездом сюда. Это был выгодный союз для двух могущественных кланов.

— А как же твое счастье? Разве оно ничего не значило?

Лукан отодвинул свое блюдо и положил руки на стол.

— Долг Фэллона, как старшего из нас, заключался в том, чтобы сделать клан сильнее.

— Я это понимаю, — отозвалась Кара. — Но девушка тебе хотя бы нравилась? — спросила она Фэллона.

Тот равнодушно улыбнулся:

— Она выглядела неплохо — белокурая, светлокожая, но тихая и робкая. Не знаю, как бы ей жилось в клане Маклаудов.

Кара опустила глаза на свои руки.

— А Куин женился по любви?

— Да, — согласился Лукан. — Они оба были очень молоды, когда сыграли свадьбу. Детьми они были неразлучны, а когда выросли, стало ясно, что они поженятся.

Кара повернула голову к Лукану:

— А ты? Ты любил кого-нибудь?

— Помимо своих родных? Нет. Любимой женщины у меня не было.

— Хотя желающих находилось хоть отбавляй, — со смешком вставил Фэллон. — Женщины буквально из кожи вон лезли, чтобы заполучить этого молодца.

Лукан вскинул брови и улыбнулся:

— Эй, погоди-ка минутку, брат. Помнится мне, ты тоже не был обделен женским вниманием.

Фэллон от души расхохотался, видно было, что воспоминания молодости ему приятны.

— По крайней мере мы никогда не дрались из-за женщины.

— Благодарение небесам за это, — с широкой улыбкой отозвался Лукан.

В глазах его плясало веселье, и Кара спросила себя, когда братья последний раз вот так смеялись.

Улыбка Фэллона сникла.

— Я скучаю по теплому женскому телу в моей постели. — Взгляд его сделался отстраненным, словно он всецело погрузился в воспоминания.

Кара поморщилась, увидев неприкрытое одиночество и тоску в глазах Фэллона. То же самое она видела и в глазах Куина. Но во взгляде Лукана она читала лишь желание и заботу.

— Ваш злой дух уже однажды был заперт. Может, его снова можно запереть? — обратилась она к Лукану.

Он пожал плечами:

— Мы старались. Много лет пытались найти способ.

— Но это безнадежно, — махнул рукой Фэллон.

Лукан взглянул на брата.

— Это может только Дейрдре, но она не собирается посвящать нас в свои знания.

— Еще бы, ведь она не оставила попыток использовать нас в своем войске, — добавил Фэллон.

Но Кара не в силах была совладать с любопытством.

— Должен же быть какой-то способ. Так же, как я уверена, что есть и другие Воители, которые, как вы, прячутся от Дейрдры, так наверняка существует кто-то, кто обладает способностью запереть злых духов.

Лукан поскреб подбородок, задумавшись над ее словами.

— Может, ты и права, но если и были те, кто знал, как это сделать, могу гарантировать, что Дейрдре уже нашла их и убила.

— Друиды играли важную роль в жизни кельтов. И, как и кельты, — заметила Кара, взглянув на его медальон, — они никуда не исчезли.

— Но они тщательно скрывают свое происхождение, — возразил Фэллон, — ибо, если об этом станет известно, на них начнутся гонения.

Кара едва удержалась от резких слов в ответ на подобные рассуждения. Для таких сильных воинов они туговато соображают.

— А разве вы не скрывались больше двух сотен лет в этих развалинах рядом с деревней, и за все это время никто не узнал, что вы тут?

Фэллон вздохнул.

— Мысль ясна.

Она посмотрела на Лукана.

— Друид может притворяться христианином, но все равно втайне исповедовать язычество.

— Ну допустим, ты права, — согласился Лукан. — И как мы будем искать тайных Воителей? У нас нет времени на то, чтобы объехать всю Шотландию, останавливаясь в каждой деревне и возле каждого дома, встретившегося на нашем пути.

— Об этом я пока еще не думала.

— Нет, идея в общем-то неплохая, — признал Фэллон через минуту. — Я только не представляю, как нам воплотить ее в жизнь.

— Мы могли бы покинуть замок, — предложила Кара.

— И куда мы пойдем? — спросил Лукан. — Нам больше некуда податься.

— А какой смысл оставаться здесь? — возразила Кара. — Ты сам сказал, что Дейрдре нападет снова. Мы могли бы отправиться на поиски других Воителей и посмотреть, что удастся разузнать о друидах.

Фэллон поднялся и потянулся к бутылке с вином.

— План хороший, Кара, но я не оставлю свой дом. Этот замок — все, что у меня осталось. Если я покину его, то, боюсь, вернувшись, обнаружу, что Макклуры или какой-то другой клан решили прибрать его к рукам. Я не мог остановить их, когда они поделили нашу землю, но отдать им еще и крепость — ни за какие коврижки. Что же тогда у нас останется?

Кара смотрела вслед уходящему из большого зала Фэллону.

— Сегодня он пробыл за пределами этих стен дольше, чем за последнюю сотню лет, — пробормотал Лукан.

Кара вздохнула:

— Это только потому, что я сижу на месте, которое он обычно занимает.

— Наша монотонная жизнь нарушилась, и я считаю, это хорошо. Слишком долго мы прятались в замке, притворяясь, что нас не существует. Мы дрались с Воителями и вирранами, но нам следовало жить. Узнавать мир, который так сильно изменился.

— К тому же мы уверены, что нападение повторится. Сидеть здесь и ждать, когда нас захватит превосходящий по численности враг, кажется мне глупостью.

Лукан приподнял уголок рта в улыбке.

— Но ведь нам некуда идти. Они теперь знают твой запах. Воители Дейрдры будут охотиться за тобой до скончания века, но не откажутся от своих зловещих планов.

От этой мысли Кару передернуло.

Кара поднялась из деревянной лохани и потянулась за согревающимся перед очагом полотенцем. Для нее было сюрпризом обнаружить лохань у себя в комнате, наполненную горячей водой. Она сразу догадалась, что это Лукан принес лохань и натаскал воды.

Она и не представляла, каким усталым будет ее тело после утренних тренировок, но ванна сотворила с ней чудеса.

После ленча день пролетел быстро. Лукан показывал ей места, где можно спрятаться, и разные способы выбраться из крепости. Она сомневалась, что запомнит их все, но он предупредил, что сказанное им очень важно.

Она так устала, что почти не помнила, как они ужинали, только то, что все ели в молчании. Единственное замечание Фэллона было насчет того, что рыба, пойманная Куином, лучше, чем птица. Она пошла на кухню, чтобы стряпать, но Куин уже все приготовил. А поскольку тело ее так болело, она не жаловалась. По крайней мере за ужином Куин разговаривал, пусть даже лишь повторил то, что замок — надежное убежище.

Кара на это покачала головой. Маловероятно, чтобы три брата, пусть даже бессмертные и очень сильные, смогли защитить полуразрушенную крепость таких размеров в одиночку.

Она дотронулась до серебряного сосуда, висящего на груди. С тех пор как мама повесила ей его на шею, она только один раз снимала его. Что же такого особенного в маминой крови, что Дейрдре так жаждет заполучить ее?

Кара попыталась вспомнить день, когда были убиты ее родители, силилась припомнить, не говорила ли мама ей чего-то еще. Кара плакала и не хотела, чтобы ее закрывали в яме под домом. Мама все время что-то настойчиво повторяла, но Кара не могла вспомнить ни слова из того, что она сказала.

Кара отложила полотенце и потянулась за ночной рубашкой, которую взяла в деревне. Она только успела надеть ее через голову и расправить подол, когда услышала, как Лукан зовет ее по имени. С одной стороны, ей стало интересно, что бы она делала, если бы он вошел, когда она еще не успела одеться. Но с другой — Кара порадовалась, что он проявил деликатность, потому что иначе она выставила бы себя полной дурой, это уж наверняка.

— Да, — отозвалась она. — Я здесь.

Он вышел из тени, широкие плечи заполнили дверной проем.

— Тебе лучше? — Голос его звучал ниже обычного, более хриплый и полный эмоций. И, да поможет ей Бог, это приятно возбуждало ее.

— Возвращаюсь к жизни, — улыбнулась она.

Он сдвинулся, перемещая свое лицо в тень, пряча от нее глаза. Кара сделала к нему шаг и в то же время придвинулась к очагу.

— Ночью мы по очереди будем стоять в дозоре, — сообщил он.

— Хоть и не считаете, что они нападут сегодня?

— Все возможно, и лучше быть начеку.

Она облизнула губы и затеребила ткань рубашки. Чем дольше тянулось между ними молчание, тем острее она ощущала его присутствие. Он стоял совершенно неподвижно и даже в темноте, она знала, что он наблюдал за ней.

— Скажи что-нибудь, — взмолилась она.

— Что?

— Что-нибудь.

В два шага он очутился перед ней, в глазах горело желание. Кара отступила на шаг назад, слегка напуганная этим накалом мужских чувств. Он последовал за ней. Сердце ее подпрыгнуло в груди; возбуждение и немножечко страха прокатились по ней. Она сделала еще шаг назад, он — вперед.

Дыхание ее участилось, грудь быстро вздымалась и опускалась, пока она ждала. Мгновение спустя его руки обвились вокруг нее, рывком притянув к своей твердокаменной груди.

— Ты волшебница, Кара? — Он легонько куснул ее в шею, и от вибраций его голоса трепет прокатился по ней.

— С чего ты взял?

— Ты околдовала меня. Я не могу думать ни о чем, кроме тебя.

Их взгляды встретились, прежде чем он опустил голову и завладел ее ртом. Он покусывал и лизал ее губы, сливаясь с ней своим телом. Ей так нравилось ощущение его твердых мускулов, перекатывающихся под ее ладонями.

Она привстала на цыпочки и приоткрыла губы, когда он потребовал впустить его. Лукан застонал от удовольствия, едва их языки соприкоснулись.

Кара таяла в его объятиях, все ее страхи и тревоги ушли, сменившись страстью и удовольствием. Он подтолкнул ее к стене, ни на секунду не прерывая контакта с телом. Поцелуй делался все глубже, все горячее, пока ее кожа не загорелась, как будто в огне.

Лукан крепко обнимал Кару, упиваясь ощущением ее мягких выпуклостей. Весь день он умирал от желания поцеловать ее еще, проверить, ощутит ли он такую же встряску, как во время их первого поцелуя. И не ошибся. Встряска была, и на этот раз даже сильнее прежнего.

Но он не собирался снова целовать ее. Он пришел сказать ей, что будет стоять на страже первым, но когда заглянул в комнату и увидел ее почти обнаженной рядом с лоханью, совершенно утратил самообладание.

Из темноты коридора он наблюдал, как она вытирается, а потом чуть не вскрикнул, когда она прикрыла свои бесподобные формы простой белой рубашкой. Пока она не встала перед огнем и он не увидел очертания ее тела сквозь ткань.

Он затвердел так, что боль сделалась невыносимой. О том, чтобы уйти, теперь не могло быть и речи. Он должен заполучить ее.

Лукан застонал, когда ее полные груди прижались к его груди. Вожделение пожирало его, побуждая взять больше, вкусить больше. Он потерся о нее своей разбухшей плотью и услышал ее тихий стон наслаждения.

Он накрыл ее груди руками, упиваясь восхитительной тяжестью полушарий и тем, как они наполняют его ладони. Погладил пальцами соски.

Кара тихонько застонала, поцелуй сделался невообразимо сладким, когда тело ее изогнулось, еще сильнее и жарче прижимаясь к нему. Он проложил дорожку поцелуев вниз по стройной шейке, продолжая дразнить сосок. Она зарылась пальцами ему в волосы, удерживая голову.

— Лукан, — пробормотала она.

Звук своего имени на ее устах опалил его. Как давно женщина не произносила его имя с такой пылкой страстью.

Его руки переместились ей на бедра, удерживая ее, пока он потирался своей пылающей плотью о мягкую выпуклость живота. Он стиснул ее ягодицы и прижал к себе, слившись своими выпуклостями с ее изгибами и впадинами. Испуганный Карин возглас обратился в низкий стон.

Неукротимое желание ворваться в ее горячие, влажные глубины поглощало его, подстегивало, гнало вперед. Он поднял ее ногу, держа под коленом, и продолжил ритмично потираться о нее. Ее тихие стоны перешли в мурлыканье, горячее дыхание овеяло ему шею, когда он поднял ее повыше.

Лукан наклонился и сомкнул губы вокруг одного торчащего соска, полизывая и покусывая его сквозь полотно рубашки. Она прошептала его имя, тело ее дрожало, жаждало чего-то большего, а чего — она и сама не могла бы объяснить. Зато Лукан знал. Он предвидел, какое соблазнительное наслаждение ожидает их, и ему не терпелось почувствовать ее обнаженное тело, увидеть, как оно откроется перед ним во всем своем великолепии.