– Ну, дорогая, как ты понравилась в этом облике большому джентльмену?

Про себя он подумал, что никогда не видел ее такой красавицей. Она была хороша в образе молодого человека, но сейчас она была прекрасна и царственна; да, крупная женщина, может быть, но совсем не такая большая для мужчины, которого она выбрала.

Она негромко засмеялась:

– Он говорит, что очень, дорогой мой, но, может быть, он просто щадит мои чувства? Но мы должны представить тебя миледи. – Она подвела его к креслу. – Беатрис, прошу вас, будьте такой же доброй и с моим маленьким братом.

Миледи протянула ему пухлую руку.

– Я добра ко всем, кто не заставляет меня подниматься из кресел, – проговорила она голосом, очень напоминающим голос брата. Она безмятежно оглядела Робина: – Конечно, я начинаю понимать, – сказала она. – Из вас получилась бы прелестная девушка.

Робин склонился к ее руке, но в глазах его плясали бесенята.

– Все-таки не такая прелестная, как мужчина, – уверил он ее.

– Похож, ох как похож на отца!.. – задумчиво произнес сэр Энтони.

Робина пригласили сесть рядом с миледи.

– Я уверена, что вы развлечете меня, – заметила та. – Я уже дохожу до точки зевания; всегда утомляюсь при виде влюбленных пар.

– О, я приехал, чтобы облегчить вашу ношу, мадам. Я должен увезти Прю. – Он подал ей письмо милорда. – Отец поручил мне доставить вам письмо.

Миледи распечатала бумагу. Прюденс спросила, смеясь одними глазами:

– Старый джентльмен действительно оказался Бэрхемом?

– Так он говорит. Я прибыл и вижу, что он уже воцарился на Гровенор-сквер.

– Боже, что за удивительный человек! – сказала Прюденс. – Мы стали важными персонами, а Тони лишился своей желанной роли. Он так мечтал сыграть великодушного короля Кофету, Робин.

– Бедная гора! Ваши надежды разбиты, сэр. Старый джентльмен вполне может пожелать принца в качестве дитя.

– Нам остается только бежать в Гретна-Грин, – отозвался сэр Энтони. – Да, кстати... как вы расстались с Летти Грейсон?

– Через силу, мой мамонт! Может быть, мы устроим двойную свадьбу и дадим возможность старому джентльмену поразить весь свет?

– О, мы не хотим быть огромным фоном для нашего маленького братца!

Миледи подняла глаза от письма.

– Нас зовут в Бэрхем, Тони. Вы все сговорились нарушить мой покой? Но посмотрим, что скажет Томас.

Вскоре из-за изгороди показался сэр Томас. Насколько миледи была полна, настолько сэр Томас был худ, а его взор был туманен в отличие от ее проницательного взгляда. Он принял Робина с философской покорностью, но казалось, что мысли его сосредоточены только на розах.

– Я твердо решил пересадить их на другое место, – промолвил он. – Им тут не нравится. Вы разбираетесь в розах, сэр?

– Увы, сэр, в моем образовании есть серьезные пробелы.

– Очень жаль, – серьезно заметил сэр Томас.

Его жена, очнувшись, сообщила ему о полученном от милорда приглашении.

– Мы едем, сэр?

Сэр Томас поразмыслил над этим.

– Может быть, они разбираются в розах, – промолвил он с надеждой в голосе.

Только к вечеру, после обеда, Прюденс смогла поговорить с братом наедине. Она вышла с ним в душистую тьму сада и прошлась мимо клумб с лавандой. Слышался лишь шелест ее шелковых юбок. Миледи, оставшаяся в комнате, озаренной светом ламп, сказала брату:

– Прелестная пара, Тони, не спорю. Но тебе придется полюбить брата, если ты хочешь быть мил сестре.

– Милая Беатрис, ты думаешь, я этого не знал? Они привязаны друг к другу. Я считаю, что это очень хорошо.

– Мне придется приехать в Бэрхем на твою свадьбу, – решила миледи. – Очень хочется увидеть этого старого джентльмена.

– Он крайне утомит тебя, моя дорогая.

– Безумный замысел от начала до конца, – сказала миледи. – Но придется терпеть.

Прюденс ходила мимо клумб с лавандой, взяв под руку Робина.

– Итак, мы подошли к концу странствий.

– Ты счастлива?

– Разве ты сомневаешься?

– По правде говоря, я так и думал. Ты становишься почтенной дамой.

– Спасибо тебе за комплимент. – Прюденс сделала шутливый реверанс.

Робин критически смотрел на нее.

– Не так изящно, как это делал я, дорогая!..

– Но ведь я всегда говорила, что у меня нет твоей грации. Да и возьми в расчет мой рост. Ну, а ты – чего достиг ты?

– Летти, – он усмехнулся, – которая, оказывается, вовсе не стремится к респектабельности.

– Неудивительно. А что старый джентльмен?

– Ну, неужели ему мало титула виконта? Ты надеешься, что он, наконец, остепенится?

– Боюсь, что оптимизм в этом случае едва ли оправдан. Но, в сущности, все мы получили даже больше, чем заслуживаем. Это странный мир... – Она улыбнулась и взяла его за руку. – Ты рад, Робин?

– Конечно, дорогая моя. – Он сжал ее длинные пальцы. – И ты добилась счастья?

– Да, – произнесла она, повернувшись к рослой фигуре, приближающейся к ним.

– И оно такое громадное!.. – не удержался от шутки Робин.


Неделю спустя, в Бэрхеме, милорд смотрел с террасы на лужайку, где четверо молодых людей бросали карпам крошки в мраморный бассейн, и довольно помахал им рукой.

– Я выкрутился! – сказал он.

Миледи тоже смотрела на эту красивую группу. Прюденс в синем платье, величественная, стояла под руку с сэром Энтони. Рядом с ними Робин удерживал расшалившуюся Летти, опасаясь, что она свалится в воду с мраморного бордюра. Чарующая картина, и яркие глаза миледи смягчились при взгляде на нее.

– Что, Роберт, во всем?

– Во всем, – ответил милорд. – Мои планы воплощены. Я победитель – как и всегда. Я превзошел сам себя.

– И когда они все поженятся, – voila, наконец-то завершатся ваши труды?

Милорд слегка нахмурил лоб.

– Милая Тереза, вы должны бы знать, что я человек слишком сильного характера, чтобы сидеть сложа руки. – Он размышлял. – У меня слишком много желаний, чтобы их было легко удовлетворить.

– О! О!.. Что еще у вас на уме? – с некоторой тревогой воскликнула миледи.

Милорд принял внушительный вид.

– Мне не подобает быть всего-навсего виконтом, – проговорил он. – Наш дом должен быть возвышен. И вы сможете увидеть это, Тереза.

– Mon Dien, и это будет?

– Не сомневайтесь, Тереза, – ответил его светлость. – Я решил, что мой сын должен унаследовать графский титул, по меньше мере. Я снова исхитрюсь. Не сомневайтесь, я исхитрюсь! Я великий человек, Тереза: я, наконец, это осознал. Я исключительно великий человек!