— О да, мне очень жаль. Я забыла.

Темные глаза Джесси наполнились сочувствием и болью. Тори вспомнила, что она недавно потеряла крошечного сына. Джесси подалась вперед, на ее высоком лбу появились складки.

— Прости меня, Виктория. Я не хотела напоминать тебе о печальных временах.

— Не беспокойся.

На самом деле она печалилась не из-за смерти отца, а из-за всего последовавшего за ней. Могла ли она объяснить это Джесси Фремонт, жене знаменитого Джона Чарлза Фремонта, дочери Томаса Харта Бентона, известного сторонника экспансионизма и сенатора Соединенных Штатов? Конечно, нет. Ее рассказ шокировал бы даже эту женщину, пережившую скандал, связанный со сделками мужа.

Улыбаясь, Джесси сказала:

— Хорошо. Наверно, я подумала о твоем брате. Насколько мне известно, этот молодой человек весьма увлечен политикой.

Тори тоже улыбнулась. После внезапной и необъяснимой смерти дона Себастьяна Диего развил бурную деятельность, завоевывая ею симпатии дам. Похоже, Диего удалось покорить еще одну женщину, хотя Джесси Бентон Фремонт считали крепким орешком. Она обладала незаурядным умом, была доброй, верной своему мужу и волевой. Недавно приехав в Сан-Франциско, она уже сумела обзавестись множеством преданных ей поклонников.

Миссис Фремонт отыскала девушку и сказала, что Виктория лучше кого-либо способна познакомить ее с городом. Она знала, что Тори находилась здесь почти с первых дней «золотой лихорадки». Тори попыталась объяснить, что живет в городе всего шесть месяцев, но Джесси Фремонт всегда добивалась своего, и, в конце концов, девушка подружилась с ней. Оказалось, что легче уступить, чем сопротивляться. Чем еще она могла заполнить свое время? Денег, которые давал ей брат — он с улыбкой назвал их частью ее наследства, — вполне хватало на удовлетворение скромных запросов Тори. Она была благодарна Диего за его щедрость и за то, что он не задавал ей вопросов, отвечать на которые Тори не хотелось. «Не спрашивай меня о том, как умер наш дядя, — сказал он однажды, — и я не буду спрашивать тебя о том, что случилось с Кинкейдом».

Тори жила словно в ожидании какого-то чуда. В городе, заполненном деятельными, энергичными людьми, она испытывала скуку, пребывала в беспокойном состоянии, предчувствуя какие-то перемены. Тори могла в любую минуту купить билет до Бостона, хотя Диего уговаривал ее вернуться в Монтерей, обещал заботиться о ней. Она игнорировала любые попытки вытащить ее из Сан-Франциско, снова и снова твердила, что ждет хорошей погоды, чтобы вернуться в Бостон.

Тори потребовались месяцы, но она поняла, что ждет не хорошей погоды, а Кинкейда. Это открытие потрясло ее до глубины души. Ник… Как изгнать из головы мысли о нем? Он проникал даже в ее сны. Иногда она просыпалась посреди ночи в поту, хотя в комнату врывался через открытое окно холодный ветер с залива. Ей казалось, что она слышит, как он зовет ее. Конечно, это были всего лишь глупые грезы.

Но как она могла не думать о нем? Тори испытала потрясение, когда, проснувшись, обнаружила, что он исчез. Доктор казался смущенным. Запинаясь, он попытался объяснить, что мужчины иногда странным образом реагируют на тяжелые испытания. Врач вложил девушке в руку увесистый кожаный мешочек с золотыми монетами. Целую неделю она пролежала на кровати лицом к стене. Потом кто-то прошептал, что она доведет себя страданиями до смерти. Тори решила, что лучше жить, нежели лежать словно труп и слушать сплетни о себе. Даже сейчас, думая о Кинкейде, она спрашивала себя, скучает ли он, вспоминает ли ночи, которые они провели вдвоем.

Джесси Фремонт как-то странно посмотрела на Тори, и девушка вспыхнула. Иногда она оказывалась в состоянии, которое Джесси шутливо называла трансом. В последнее время это случалось довольно часто.

Тори потеребила кисею, обрамлявшую рукав ее платья, и улыбнулась.

— Диего стал страстным поклонником дона Мариано Вальехо. Он с жадностью ловит каждое его слово. Я не уверена, что этот союз пойдет ему на пользу.

— У дона Мариано остались высокопоставленные друзья, хотя после присоединения Калифорнии к Соединенным Штатам его влияние ослабло. — Джесси задумчиво поставила чашку на маленький столик. — Меня до сих пор удивляют наши последние успехи, и я так благодарна тебе за то, что ты столько рассказала мне о Калифорнии. Это прекрасный край, и поскольку вложение капитала у Чарлза оказалось таким удачным, я уверена, что мы останемся здесь.

— Да, предприимчивость твоего мужа вызвала здесь смятение. Он умудрился по ошибке купить землю, на которой позже обнаружили золото. Я уверена, что ему помогают звезды.

— Похоже, да. — Джесси улыбнулась, ее карие глаза ликующе заблестели. — Чарлз велел своему агенту купить небольшой участок возле Сан-Франциско, но по какой-то причине этот человек приобрел несколько квадратных миль у подножия Сьерры. Чарлз пришел в ярость. Тебе известно, что до обнаружения там золота он собирался обратиться в суд, чтобы вернуть три тысячи долларов? — Смущенно улыбаясь и качая головой, Джесси долила чай и посмотрела на Тори. — Твоему бывшему проводнику также повезло: он купил землю под той же счастливой звездой.

— Я знаю.

Любое упоминание о Нике Кинкейде расстраивало девушку. Она пожалела, что Джесси заговорила о нем. В таких случаях Тори всегда испытывала неловкость из-за того, что Джесси как бы рассчитывала услышать подтверждение или опровержение слухов, носившихся по городу. Рассказ о том, как они выжили в Сьерре, долетел до Сакраменто одновременно со сплетнями о связи Ника Кинкейда с дочерью влиятельного калифорнийца. Тори, конечно, слышала их и пожимала плечами, позволяя людям думать что угодно. Почему она должна что-то объяснять? Она больше не встречалась с Ником Кинкейдом. До нее доходили только слухи, иногда она читала в газетах о его последних удачах.

Вложение Кинкейда было скромным, но теперь, когда некий старатель обнаружил золото в нескольких ручьях и мощную жилу в горе, цена тысячи акров у подножия Сьерры стремительно подскочила. Услышав об этом открытии, Ник тотчас покинул Сан-Франциско и отправился вместе с Джилом Гарсиа охранять свою собственность.

— Сегодняшний обед обещает стать событием, — сказала Джесси. — Самые известные люди Калифорнии приедут отметить земельную сделку Чарлза. Твой брат обещал привезти дона Мариано. Надеюсь, он выполнит свое обещание. Я пригласила нескольких очень красивых девушек, мы будем слушать музыку и танцевать.

— Диего любит празднества, — сухо заметила Тори. — Он обязательно приедет, если сможет. Тем более что хочет познакомиться с твоим мужем.

— Лишь бы сам Чарлз не забыл приехать к обеду. И сумел найти ресторан. — Джесси снисходительно рассмеялась. — Хоть его и считают первопроходцем, способным ориентироваться в Скалистых горах не хуже, чем на Монтгомери-стрит, он часто с большим трудом поспевает на светские мероприятия, которые я устраиваю. Это не укладывается в моем сознании.

— Чисто мужская особенность, — с насмешливой улыбкой согласилась Тори.

Все знали, что Джон Чарлз Фремонт не раз оказывался на грани гибели, но чудом избегал ее. В декабре он отправился с группой людей в Скалистые горы, чтобы определить целесообразность строительства там железной дороги. Когда они добрались до истоков Рио-Гранде, температура воздуха понизилась до минус двадцати градусов. Десять членов экспедиции погибли от обморожений и нехватки пищи. Сам Фремонт оказался в Таосе лишь в конце января.

Еще два человека, как и спутники Фремонта, попали в ту же снежную бурю, но сумели выжить в исключительно тяжелых погодных условиях. Однако имена их остались неизвестны.

Ник вернулся в город, но не ради встречи с Тори. Он появлялся в обществе Фремонтов и, как сообщали местные газеты, очень красивой женщины, кузины калифорнийского губернатора. Их видели на политических мероприятиях. Тори с сарказмом думала, что теперь разбогатевшего Кинкейда принимают в высшем обществе. Она помнила, что когда-то он был разбойником, не расстававшимся с револьверами и ловко зарезавшим человека на площади. Тогда он носил куртку из оленьей кожи и повязку на голове, сидел на корточках перед костром, точно настоящий индеец.

Уже был май. Тори надолго задержалась в Сан-Франциско. Ее ожидание скоро закончится — она сделала все необходимое, чтобы через неделю отправиться домой, в Бостон.

Почему она чувствовала себя так, словно ее мир разваливался на части? Словно она теряла все?

— Знаешь, а твой брат очень красив, — сказала Джесси, и в ее глазах засветились огоньки. — Насколько мне известно, он привлек внимание уже не одной девушки.

— Диего не откажешь в обаянии. Однако недавно он сообщил мне, что не спешит связать себя брачными узами.

— А ты? — спросила Джесси мгновение спустя и пристально посмотрела на Тори. — Ты по-прежнему собираешься уехать в Бостон?

— Да, конечно. Почему ты спрашиваешь?

Задумавшись на мгновение, Джесси покачала головой.

— Просто так. У тебя такой несчастный вид… ты не похожа на девушку, возвращающуюся к жениху.

Руки Тори сжались, она вскочила с кресла, подошла к окну и посмотрела на залив, нервно теребя пальцами складки полосатой хлопчатобумажной юбки.

— Я не считаю себя несчастной. Я просто колеблюсь. Это разные вещи.

— Согласна. — Джесси тоже встала и приблизилась к Тори, обдав девушку ароматом вербены. — Я рассказывала тебе о том, что отец был против моего замужества?

— Нет.

К чему она клонит? Почему сочла необходимым заговорить о своем браке? Тори находилась в совсем другой ситуации. Конечно, Джесси не знала об этом, ей было лишь известно, что Тори возвращается к своему жениху и не уверена в правильности этого шага. Она должна открыть ей правду, объяснить, что дело не в мнении других людей, а в том, что у самой Тори душа не лежит к этому браку.

Но Джесси, оперевшись о подоконник, продолжала смотреть на девушку. Солнечный свет, проходя через стекло, падал на темные блестящие волосы Тори, которые она разделила пробором и стянула на затылке в узел.

— Сенатор категорически возражал против этого союза. Отец сказал, что его дочь не выйдет замуж за бедняка, у которого амбиций больше, чем здравомыслия. — Лукавая улыбка искривила губы Джесси. — Мы поженились тайно и лишь через месяц сообщили об этом моему отцу. Имея репутацию довольно грубого человека, он попытался вышвырнуть моего мужа из дома. Я встала между ними и поклялась, что не расстанусь с любимым. Отцу пришлось уступить. В октябре прошлого года мы отметили седьмую годовщину нашего бракосочетания.

Когда Тори посмотрела на нее, не зная, что сказать, Джесси Фремонт улыбнулась:

— Кажется, ты гадаешь, почему я говорю тебе об этом. Причина заключается в следующем: если ты очень сильно чего-то хочешь, ты должна добиться этого или потерять всякую надежду на счастье.

Стоило ли говорить Джесси, что у нее, Тори, не было выбора?

Диего привез ей бальное платье, которое сеньора Вальдес начала шить десять месяцев назад. Его, наконец, закончили. Серебристо-фиолетовая ткань искрилась в свете ламп.

— Я подумал, что оно тебе понравится, — произнес Диего торжественным голосом. — Тетя Бенита сказала, что ты сама придумала этот фасон, и я велел портнихе доделать платье.

— Да… Диего, я не знаю, что и сказать. Спасибо. Ты так добр ко мне.

— Я просто хочу снова увидеть улыбку на твоем лице. Нет, настоящую улыбку. Прежнюю. Сейчас твои губы лишь немного изгибаются, словно у тебя болит живот.

Она засмеялась. Иногда он раздражал Тори, а иногда забавлял.

— Ты неисправим. Почему ты такой капризный?

Он усмехнулся:

— Я всегда брал пример с моей старшей сестры. — Он встал и направился к Тори. Улыбка исчезла с его лица. — Ты уверена, что на самом деле хочешь вернуться в Бостон?

— Да, конечно. Здесь мне нечего делать. Я никогда не буду чувствовать себя комфортно в Буэна-Висте. Ты прекрасно справляешься со всеми обязанностями, производишь вино, которое пользуется успехом у торговцев. Думаю, ты станешь превосходным бизнесменом, Диего.

— Возможно. Я многому научился у отца, хотя некоторые уроки сейчас следует забыть. — Он помолчал, потом внезапно произнес: — Я знал, что он обманывал людей, но мне лишь недавно стало известно, что он продавал оружие наемникам и в другие страны. Я считал этот бизнес вполне законным и не задумывался о его оборотной стороне. Тогда я был молод и глуп, восхищался изобретательностью отца и думал, что если общество разрешает торговать оружием, оно заслуживает того, к чему приводят эти сделки. Увидев истинное лицо дяди Себастьяна, я понял, что выгляжу не лучше его. Я не хочу быть таким, как он, Тори. Мне было бы неприятно видеть страх в глазах мужчин, замечать, что при моем появлении женщины испуганно прижимают к себе детей, словно я способен причинить им вред или похитить. Все это кажется мне отвратительным.

Убрав руки за спину, он принялся ходить по комнате. Через некоторое время Тори показалось, что Диего забыл о ее присутствии. Но он посмотрел на нее своими ярко-синими глазами и тихо сказал: