— …очень красивая, — мягко прервал он ее. — А я обычно сталкивался с тем, что красивая женщина обычно испорченная, навязчивая и не в меру требовательная. Это, поверьте, комплимент, а вовсе не насмешка над вашим полом. Вы наверняка слышали разговоры про мои скандальные похождения в прошлом, поэтому уже знаете, что я большой поклонник женщин вообще.

Джулия откликнулась с приторной улыбкой на устах:

— Когда чье-то имя становится синонимом искусства обольщения и погони за наслаждениями, во всех этих слухах должна содержаться хотя бы крошечная доля правды.

Он искренне захохотал. И сразу стал не просто красив, а опасно красив и словно заполнил собой все пространство кареты — такой большой, сильный и мужественный. Потом его губы изогнулись в озорной и чувственной улыбке.

— Жду не дождусь, когда я вами овладею, миссис Маккрей. Не буду врать. Я, как никто, с нетерпением жду сегодняшнюю ночь.

Захлопав глазами, она не поверила своим ушам. Джулия могла легко предположить, что мужчина бывает нетерпелив, но джентльмен никогда не стал бы распространяться о таких вещах в присутствии дамы.

С другой стороны, она ведь не выходила замуж за утонченного джентльмена. Она вышла за обладателя весьма сомнительной репутации, грубияна с приграничных территорий.

Не говоря ни слова, Джулия уставилась в окно, чтобы не видеть его веселья.

О Господи, а ведь он прав! Скоро и в самом деле наступит ночь.

Робби проследил, как его прелестная молодая жена допила вино и поставила бокал рядом со своей опустевшей тарелкой.

Вот тогда он сдвинулся с места. Встал, обошел стол, поднял ее со стула.

Обняв, взял на руки в бледной пене юбок. Потом оглядел присутствующих в маленькой столовой, которые изумленно таращили глаза, и, не обращая внимания на ее протесты, громко объявил:

— Это наша первая брачная ночь.

И понес Джулию к лестнице.

— Маккрей… — прошипела она, вцепившись в его жакет, пока люди, посмеиваясь, стали обсуждать их столь неожиданный уход и заявление Робби.

— Надеюсь, что в постели, — сказал он, пригнувшись, проходя под притолокой и ступая на лестницу, — когда я окажусь между вашими, без сомнения, весьма очаровательными бедрами, вы начнете называть меня Робби. Убедимся в этом через несколько минут, не так ли?

— Зачем нужно делать достоянием всех то, чем мы собираемся заниматься? — Она была вне себя от злости. Щеки ее раскраснелись, зеленые глаза метали молнии. — Вы действительно живете, стараясь оправдать вашу репутацию, или вам настолько все равно, что можете просто взять и утащить меня по лестнице при всех?

Их комната располагалась сразу в начале верхнего коридора. Он толкнул дверь плечом и пинком ловко закрыл ее за собой.

— И то и другое.

Робби не стал вдаваться в подробности. Он положил ее на огромную кровать на четырех столбах. Отступил на шаг и оглядел ее вытянувшуюся в струнку фигуру с живейшим мужским интересом.

Для церемонии бракосочетания она выбрала розовое платье, которое прекрасно шло к ее молочно-белой коже и черным блестящим волосам. Вырез на платье был модным, но все равно прикрывал грудь, оставляя свободному взору лишь самый верх соблазнительных округлостей. С чисто практической точки зрения Джулию, по его мнению, вряд ли можно было бы отнести к чувственным особам. Но при ее хрупкости, изяществе, такой тонкой талии и стройных бедрах она все равно казалась цветущей и сексапильной женщиной. При другом раскладе одно только ее тело могло распалить мужчин, решил он, задумчиво разглядывая молодую жену.

Включая, кстати, и его. Робби не мог скрыть своего растущего возбуждения. Женщины не раз говорили ему, что он от природы одарен редкостной мужской силой, поэтому они прыгали к нему в постель не только ради его шарма. Вот и сейчас, когда он стянул с себя жакет, стало видно, как вздулись спереди его бриджи в обтяжку. Даже неискушенная новобрачная заметила это. Она замерла, приоткрыв рот, а в ее глазах затрепетала тревога.

— Видите? — Многозначительно приподняв бровь, Робби уселся рядом с ней, чтобы снять сапог. — Я в совершеннейшем нетерпении.

— Трудно не заметить очевидное.

Джулия продолжала смотреть в одну точку, но, к его удивлению, не сделала попытки подняться, отодвинуться или что-нибудь в этом роде. Нет, просто лежала и смотрела, как он начал раздеваться. Лишь дыхание у нее участилось, и грудь слегка заволновалась. И все. Больше ни единого движения.

Прямо как девственница, приведенная на заклание! Судя по выражению ее глаз, она была напугана, но не хотела в этом признаваться.

Во времена беззаботной юности он покувыркался в постели с парочкой нетронутых девиц, но это было давно. Лишить непорочности свою суженую в первую брачную ночь — это было нечто другое. Ему хотелось, чтобы Джулии понравилось то, что с ней произойдет.

Если честно, он собирался сделать так, чтобы она, придавленная тяжестью его тела, стала бы умолять его не останавливаться, хотел распалить ее настолько, чтобы она потеряла голову в его объятиях.

Раз он связал себя с этой женщиной на всю оставшуюся жизнь, пусть она будет страстной в постели, желая только его одного. А он-то сумеет обучить прелестную молодую миссис Маккрей искусству любви, начав прямо в эту ночь.

Сняв второй сапог, но по-прежнему оставаясь в сорочке и бриджах, он устроился на кровати рядом с ней. Оперся на локоть и указательным пальцем провел вдоль изящной линии нижней губы.

— Насколько много ты знаешь, прекрасная Джулия?

Изумрудные глаза смотрели настороженно, но она продолжала лежать на спине, тихая и покорная.

— Что вы имеете в виду?

«О том, как трахаются», — хотел сказать Робби, потому что их двоих не связывала любовь. Но это была ее первая брачная ночь, и он выразился по-другому:

— О половом акте между мужчиной и женщиной.

Джулия вспыхнула, жар залил щеки, потом шею.

— Ну, уж конечно, не так много, как вы, — ядовито заметила она.

— На это я и надеялся, — откровенно признался Робби.

Кое-какие собственные сексуальные похождения пришли ему на ум. Первый опыт он получил уже в пятнадцать.

— Это ханжество!

Джулия внимательно наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. И слегка вздрогнула, когда он провел пальцем по ее щеке, а потом вниз вдоль нежного горла. Жилка у основания шеи забилась быстро и отчетливо. От него не укрылся этот предательский знак нараставшего возбуждения.

— Ханжество? Возможно, — согласился он и тихо улыбнулся. — Но любой мужчина предпочтет, чтобы его жена легла в супружескую постель непорочной и неопытной в любовных делах. Если ты не девственница, у меня нет другого выбора, кроме как принять это как данность в столь поздний час. Но скажи мне об этом сейчас, потому что дальше все может сложиться по-другому.

— То есть? — Изысканной формы черные брови приподнялись. — Я что-то не понимаю.

Ее вопрос был ему ответом. Только невинная девушка может быть такой наивной. Робби коротко улыбнулся ей и погладил по руке.

— Потом поймешь. Скажи, ты хоть целовалась уже с кем-нибудь?

Выражение ее лица изменилось, оно стало немного унылым.

— Да, — призналась она. — Одно время я была уверена, что выйду замуж за Эйдана, поэтому позволила ему поцеловать себя… И даже немного больше. Вот и все. Когда стало понятно, что он — чудовище, мне стало противно.

Немного больше. Просто смех какой-то! Но Робби не понравилась сама мысль, что другой мужчина мог коснуться Джулии.

— Насколько больше? — Его рука соскользнула ей на талию, и он прижал ее к себе. Наклонившись к ней, дотронулся до ее губ невесомым поцелуем. — Расскажи.

— Он расстегнул на мне платье, — шепотом начала Джулия. — Потом погладил меня. Я была в шоке, но тогда мне казалось, что я его люблю.

Мерзавец ласкал ей груди! Возможно, в конце концов, он бросит вызов Эйдану Камерону. Робби еще теснее прижал Джулию к себе и, целуя за ухом, глубоко вдохнул запах цветов, исходивший от ее волос.

— Понятно. Но сегодня ночью ты испытаешь нечто большее, чем несколько поцелуев и поглаживания через нижнюю сорочку.

— Я догадалась, — сухо произнесла она, но девичье тело задрожало в его объятиях.

Тогда он поцеловал ее, нежно и не торопясь, и понял, что она действительно целовалась до него, потому что с готовностью приоткрыла губы навстречу его языку и позволила ему войти. Тело у нее было легким, с восхитительными изгибами в нужных местах. Грудь, прижимавшаяся к нему, оказалась упругой и крепкой. Через полотно своей сорочки он ощущал прикосновения твердых сосков, что в известной степени свидетельствовало о ее возбуждении. Их поцелуй все длился и длился. Он не отпускал ее губы. Джулия стала задыхаться. Отстранившись, Робби лизнул ей нижнюю губу, наслаждаясь безыскусностью реакции невинной девушки.

— Ты на вкус как вино. Восхитительно!

Широко открыв глаза, она смотрела на него, зеленые глаза потемнели и стали напоминать цветом сосновый бор.

— По-моему, Эйдан никогда не целовал меня вот так, — призналась она.

— Ну и хорошо. — Робби перекатился на нее, удерживая свой вес на одной руке. — Давай от них избавимся. — Он выдернул шпильки из ее прически, и та рассыпалась по подушкам шелковистой черной как смоль массой. — Боже правый, у тебя волосы как полуночный атлас, мягкие и легкие. Не могу больше ждать, хочу увидеть тебя всю.

Его искусные пальцы расстегнули на ней платье. Затем он освободил ее плечи, потом от платья целиком. Из нижней рубашки она вылезла сама, распустив ленты на корсаже, потом глубоко вздохнула, и он увидел ее груди — роскошные, спелые, увенчанные розовыми сосками полушария, от которых он не мог оторвать глаз целый вечер. С этой пышной копной черных волос и кожей гладкой, как слоновая кость, его молодая жена была не просто красавицей. Она выглядела великолепно. Тогда он стянул с нее чулки и туфли, и Джулия предстала перед ним полностью обнаженной. Робби ощутил, как внизу живота как-то по-особому мощно запульсировало желание.

Он приподнялся, развязал шнурки на сорочке и скинул ее, а потом быстро, насколько возможно, избавился от бриджей. Когда Робби повернулся и улегся к Джулии лицом, то увидел, что она с беспокойством разглядывает его внушительное мужское естество, которое уже горячо прижималось к ее бедру.

— Видишь, как я хочу тебя, Джулия? — прошептал он, заглядывая ей в глаза, и накрыл рукой одну из грудей. Поглаживая большим пальцем розовый сосок, Робби наслаждался его атласной кожей и изысканной формой. — Посмотри, как ты очаровательна и как женственна. Твоя грудь едва умещается в моей ладони. Сосок абсолютно круглый и такого нежного цвета! Ты будешь давать его сосать моим детям. — Он продолжал ласкать ее, с удовлетворением услышав, как она задержала дыхание. — Но я должен испробовать его первым.

Джулия ахнула, когда он взял сосок в рот. И в первый раз непроизвольно дотронулась до него, обхватив его голову руками, запустив пальцы ему в волосы. Он дразнил ее, описывая языком круги вокруг соска, пока тот не напрягся и затвердел. Он ласкал одну грудь, потом другую, одновременно гладя ее по бедрам. Услышав, каким прерывистым стало у нее дыхание, Робби улыбнулся и провел языком влажную линию от груди вниз по ее животу.

У него самого оглушительно заколотилось сердце, когда он наткнулся языком на аккуратный треугольник черных шелковистых волос там, где соединялись бедра. Робби чуть-чуть приподнял голову и вдохнул аромат женщины. Джулия держала бедра тесно прижатыми друг к другу, хотя уже испытывала возбуждение. Это был такой защитный рефлекс от хищника-мужчины, а силы желания еще не хватало, чтобы преодолеть его. Когда она на собственном опыте узнает, что обычно следует за этим, тогда сама добровольно и в любое время станет раздвигать перед ним ноги. Робби был в этом абсолютно уверен. Поэтому положил ей руку на лобок и тихо попросил:

— Откройся мне.

Потрясающе красивая, с обнаженной, слегка порозовевшей грудью, Джулия испытала приступ паники.

— Что вы собираетесь делать?

— Только поцеловать тебя, — пообещал он, наслаждаясь видом совершенной женской красоты, обещавшей ему истинное удовлетворение.

— Мне кажется, вы не там собираетесь меня целовать, — заспорила она в своей откровенной манере, которая, как он уже понял, была одной из особенностей ее характера.

Бедра у нее так и оставались тесно сжатыми.

Испытывая муки от растущего желания, Робби тем не менее решил не торопить события.

— На свете существует огромное разнообразие сексуальных игр, моя очаровательная девственница, а не только, когда мужчина просто имеет женщину. А теперь доверься мне, как обещала, и запомни, я всегда знаю, что делаю.