— Неплохо, — сказал он, осмотрев себя в зеркале, наклоняя его туда-сюда.

Это зеркало в полный рост тоже было новым приобретением, и доставили его в тот же день, когда в доме появился слуга. Кроме пальто из тонкой темно-серой шерсти, на нем были светло-серый шелковый жилет, отливающий серебром, и брюки, заправленные в высокие, до колен черные сапоги. Новая обувь, на его взгляд, была особенно хороша. Запах тонкой кожи напоминал ему о дорогих переплетах его книг. Ему также нравилось, как касается кожи батистовая сорочка. Единственное неудобство доставлял жесткий, как картон галстук, который Симкинс обернул вокруг шеи и завязал изящным узлом, следуя указаниям Тарквина. Себастьян подумал, что через несколько часов все предметы одежды немного обомнутся и не будут доставлять неудобств.

— Ты должен менять сорочку несколько раз в день, — сказал Тарквин, словно прочитав мысли Себастьяна.

Боже, сколько же сил будет уходить на эти одевания и переодевания!

Себастьян взглянул на лучшего друга, который сидел, небрежно закинув ногу на ногу. Внимание Тарквина к своей внешности всегда вызывало у Себастьяна легкую насмешку. Он знал, что Тарквин удовлетворил свое тщеславие, когда свет признал, что лучше его не одевается ни один лондонский франт. И был даже в чем-то рад успеху друга. Сейчас он испытывал своего рода уважение, узнав, скольких усилий стоил Тарквину его триумф. Себастьян вновь повернулся к зеркалу и совершил открытие.

— Я выгляжу много хуже тебя, — сказал он.

Тарквин рассмеялся:

— То, что ты, мой дорогой друг, установил эту истину, дает мне надежду, что однажды ты попадешь в круг отлично одевающихся людей. А сейчас и так вполне сойдет.

— Неужели неплохо?

— Немного найдется дам, которые разбираются в портняжном искусстве не хуже мужчин. Женщины больше обращают внимание на пустяки: красивые скулы, очаровательную улыбку, остроумие.

Себастьян снял очки и приблизил лицо к зеркалу. Потыкал пальцами щеки, растянул губы в наводящую ужас улыбку.

— Ничего из названного тобой у меня нет.

— Ты себя недооцениваешь: Я уверен, что без очков ты выглядел бы вполне симпатично. Женщины любят смотреть мужчинам в глаза, чтобы убедиться в их искренности.

— А хотим ли мы, чтобы знали о наших чувствах? — спросил Себастьян.

Уж он-то точно этого не хотел.

— Все им знать не обязательно. С другой стороны, выражение «Глаза — зеркало души», по моему мнению, обычная выдумка. Но если эта мысль доставляет дамам удовольствие — то кто я такой, чтобы с ними спорить?

— Без очков я вижу перед собой всего на несколько футов.

— Мы достанем тебе монокль. Лорнетами пользуются только вдовы и старухи.

Себастьян понял, что есть граница, которую он не может пересечь.

— Нет, — сказал он. — С моноклем я буду выглядеть манерным идиотом. И уж совсем никуда не годится отправиться на званый вечер и ничего там не увидеть.

— Как хочешь, — ответил Тарквин, пожав плечами. — Я отведу тебя к маленькому, но очень искусному человеку в Сохо. Он может сделать все. Посмотрим, возможно, он сумеет изготовить тебе более элегантные оправы. Твоя похожа на ту, что носила моя старая нянька.

— Я могу снимать очки, если женщина подойдет ближе. Так я смогу видеть ее, а она сможет посмотреть мне в глаза и познать природу моей души.

— Ты идеалист, мой мальчик? Попробуй найти женщину, которая сможет сопротивляться ухаживаниям настойчивого поклонника.

Себастьян отступил от зеркала и снова оглядел свою фигуру. Он увидел на рукаве маленькую морщинку и разгладил ее. Потом попытался изобразить на лице добродушную, слегка высокомерную улыбку, какой часто улыбался кузен Блейкни. Для Дианы Фэншоу, как для всех женщин, больше значит внешность мужчины, чем его истинная ценность. Если она этого хочет, то он станет таким франтоватым дураком, без единой толковой мысли в голове. И однажды в ней проснется желание к нему, как в нем однажды проснулась к ней страсть. Но он отвергнет ее и объяснит, что означают слова «унижение» и «предательство».

Глава 8

— О Боже! — негромко произнес Себастьян, обращаясь к Тарквину, когда им удалось выскользнуть из-под жадного взгляда зеленых глаз их хозяйки, герцогини Летбридж. — Я чувствую, как будто меня раздели до нижнего белья.

— Это чувство знакомо здесь многим, — ответил Тарквин. — Скажу больше. Герцогиня, как и ты, — коллекционер. Но она предпочитает добавлять в свою коллекцию молодых мужчин.

— А ты попал в ее коллекцию?

— Я стараюсь держаться подальше от шкафа, где герцогиня держит свои диковинки. И вообще предпочитаю более престижную среду.

Себастьян глянул через плечо в полуиспуге, что попадет в круг интересов этой вызывающей тревогу знатной дамы.

— Пожалуй, мне стоит начать с кого-нибудь, кто не будет столь требователен, — сказал он.

— Мудрое решение. И не забудь: если возникнут затруднения, придумай что-нибудь веселое, когда будешь говорить о погоде.

Десять минут спустя, оставленный на милость двух вдовушек, желавших узнать все связи Себастьяна, включая его мать, он вспомнил о предупреждении Тарквина.

— Я недавно читал, — выпалил он, — что гроза в Санбури сопровождалась таким градом, что птица на женской шляпке была убита насмерть.

Более полная из дам, чьи перья в волосах, как он сообразил слишком, поздно, стали поводом для его замечания, от удивления разинула рот. А что такого он сказал о женщинах и перьях? Вторая смотрела на него как на сумасшедшего. Оказывается, не так просто придумать что-нибудь веселое о погоде. Себастьян пробормотал извинения и направился к собирающейся толпе. Увидев знакомого библиофила, он почувствовал себя как томимый жаждой человек, которому в руки сунули кружку пива.

Эта встреча прошла лучше. Тот представил Себастьяна своей жене и еще нескольким леди. Следуя инструкциям Тарквина, Себастьян не поцеловал руки незамужним женщинам и не произнес комплиментов по поводу внешности дам, с которыми только что познакомился. Да у него и желания такого не было. Женщины в этой группе казались здравомыслящими и, во всяком случае, спокойными и с одобрением слушали, как мужчины обмениваются политическими сплетнями.

Почувствовав твердую опору, Себастьян перестал уделять все внимание легкому обмену репликами и украдкой оглядел комнату. Тарквин уверял его, что герцогиня собиралась пригласить весь Лондон.

Где же Диана?

Хотя был не сезон, на рауте герцогини Летбридж собралась масса гостей. Дом герцогини, один из самых больших особняков Лондона, не был заполнен так, как если бы дело происходило в мае. Тем не менее народу было много, но шумно не было. Диана расслышала, как две дамы делились мнением, что в постели герцогини побывала едва ли не половина мужчин Лондона.

До сих пор Диана ни разу не попадала в список званых гостей и сейчас была польщена, получив приглашение. Видимо, слух об интересе к ней Блейкни распространился достаточно широко. Великосветские хозяйки лондонских салонов могли пренебрегать вдовой нувориша, но не захотели бы нанести обиду женщине, которая, возможно, станет маркизой Блейкни.

Диана не встретила много знакомых, разве что пару охотников за фортуной, от которых удалось избавиться еще на лестнице. Стоя в знаменитом зале Адама, она старалась сделать вид, будто очень занята, приветствуя многочисленных знакомых, а на самом деле пытаясь следить за разговором и угадать, кто из мужчин был любовником герцогини. Она увидела мистера Тарквина Комптона, возвышавшегося над толпой. А не он ли? Однако ей трудно было представить его без одежды. Не то чтобы она много времени проводила, вызывая у себя фантазии в виде обнаженных мужчин, но Комптон явно не подходил для роли любовника герцогини. Ни в коем случае не выглядя женоподобным, он все же был слишком изыскан в своем одеянии. Она никогда не слышала его имени в связи с какой-либо дамой, разве что немного завидовала, когда он благосклонно отзывался о чьем-нибудь наряде. Однажды он похвалил и туфельки Дианы, очень красивую пару расшитых жемчугом розовых туфель для танцев, а если бы сейчас подошел на минутку и обратил внимание на ее прическу, то вызвал бы неудовольствие леди Джорджины Харвилл, которая с сестрой стояла совсем недалеко от Дианы, но она не решилась подойти к ней и поговорить: леди Джи не была ее близкой, подругой, и Диане не хотелось выглядеть навязчивой.

— Кого-нибудь ищешь, Диана?

Помощь пришла со стороны Марианны Макфарленд, ее ближайшей лондонской подруги.

— Пытаюсь представить мистера Комптона раздетым, и мне интересно, что он думает о моей прическе.

Диане нравилась одна черта Марианны — ее нельзя было шокировать. Однако сегодня подруга не склонна была обсуждать физические качества молодых мужчин.

— Дорогая, — попросила она, когда обе обменялись поцелуями, — пожалуйста, не давай ему подходить ко мне. Я очень переживаю за свою прическу.

Диана отступила и застыла в изумлении от сооружения на голове подруги. Брови Марианны умоляюще поднялись.

— Боюсь, я совершила ошибку, но миссис Пиншон уверяла меня, что это последний крик моды. Понимаю, что должна была сначала поговорить с Шанталь, но в последний раз, когда я обратилась к ней за советом насчет шляпки, она была в отвратительном настроении.

— Не обращай внимания на ее настроение. В следующий раз слушайся ее, а не модистку.

— Неужели так плохо?

Диана старалась соблюсти такт, но в данном случае это было за гранью ее возможностей.

— Похоже на верхушку ананаса в блюде с малиной.

— То же самое сказал Роберт.

— Тогда забудь о моей служанке и обращайся за советом к мужу. Он лучше тебя разбирается в моде.

— Я страшно огорчена. Блейкни здесь?

— Нет. Он на неделю уехал в Лестершир поохотиться.

— Боже, он никогда не бросит этого занятия. Ты уверена, что хочешь выйти за него замуж?

— Это завидная партия.

— Я спрашиваю лишь потому, — Марианна наклонилась к подруге и понизила голос, — что если ты решила, что не сможешь часами выслушивать, как он рассуждает о благородстве мертвых лис, тебе стоит подумать о том молодом виконте, о котором все говорят.

— Что? — пробормотала Диана, почти не слушая собеседницу, поскольку к ним приближался Комптон.

Ей очень хотелось, чтобы он обратил внимание на красную бархатную ленту в ее волосах, усыпанную черным жемчугом и украшенную мелкими бриллиантами. Шанталь уверяла, что лента, выглядит эффектно и не вульгарно. А Шанталь никогда не ошибалась.

— Он только что получил наследство. По всей видимости, много недвижимости и большую угольную шахту.

Диана владела акциями пары шахт, но их продукция была не в пример красивее. Она потеребила бриллиантовое ожерелье.

— И еще, — продолжала Марианна, — он очень симпатичный и прекрасно одевается. Высокий. Кроме того, Сьюзен Беллами утверждает, что он прекрасный собеседник. Вся компания смеялась до упаду над его комментариями о шутах из правительства. Она говорила, что хохотала так, что почти не заметила, что он в очках.

— Как, ты сказала, его зовут? — резко спросила Диана.

— По-моему, я не называла его имени. Айверли. Виконт Айверли. Никто никогда не видел старика, который приходился ему каким-то дядей. Он жил на севере затворником и, по слухам, был немного не в себе.

Это неправда. Даже огромная угольная шахта не сделает человека, у которого отсутствует вкус, франтом, а Марианна говорила, что Себастьян Айверли отлично одет. Да и эта способность разговаривать с незнакомыми людьми… Конечно, Себастьян легко говорил с ней, но это другое.

Нет, это не он. Кто-то из других племянников наследовал титул. Другой высокий племянник. В очках, Наверное, в их семье плохое зрение не редкость?

Она взглянула сквозь образовавшийся в толпе коридор.

И с ощущением неотвратимости увидела Себастьяна в отлично сшитом черном вечернем костюме, в красном расшитом жилете, с новой стрижкой. Вместо очков в стальной оправе на нем были роговые. Не было сомнений, что этот образец мужской элегантности ее недавний знакомый, Улыбаясь, Себастьян шел в ее сторону.

— Посмотри на ширину его плеч, — вздохнула Марианна. — А его ноги! Люблю мужчин с красивыми ногами. Прежде я не придавала этому значения, но очки притягивают внимание к его прекрасно вылепленному лицу. У него неповторимые скулы. И обаятельная улыбка, четко очерченные губы.

В отношении губ подруга была совершенно права. Диана заметила это гораздо раньше. Даже больше, чем просто заметила.

В ее груди словно загорелся огонь. Неужели все это превращение предпринято ради нее? Ей пришлось признать, что в нем появилось нечто, способное произвести впечатление на женщину.