Себастьян снова оказался в столовой не один. Но наутро после свадьбы с ним была не его жена. Он оставил ее спать в их общей постели. Генри Монтроуз поглощал огромную порцию яичницы с ростбифом, одновременно глядев книгу, прислоненную к кофейнику.

— Простите, что беспокою вас, но могу ли я?..

Генри что-то пробормотал и убрал книгу, чтобы Себастьян, которому понравился его шурин, налил себе кофе. Общество бормочущего мужчины с книгой вполне подходило его теперешнему настроению. Он выпил кофе и предался грустным размышлениям, когда его взгляд упал на название книги «Лечение легочных заболеваний».

— Вы знакомы с работами доктора Томаса Денмэна? — спросил он.

Генри закрыл книгу, заложив нужную страницу пальцем, и положил ее на колени.

— «Введение в практическое акушерство». Известная и уважаемая книга. А почему вы спрашиваете?

— Я молодожен. Думал, информация на эту тему могла бы оказаться полезной.

Только студента-медика могло удовлетворить такое объяснение.

— Хорошая мысль, — сказал Генри.

Этой ночью Диане было жарко, но она этого не заметила, поскольку сразу заснула. Себастьян вошел в комнату, когда она уже спала. Он намеренно неловко готовился ко сну, но даже шум не разбудил ее. Наконец он лег рядом с ней, ощущая тепло, исходящее от ее тела, и пытался подавить охватившее его желание, перечисляя симптомы беременных, на которые указывал доктор Денмэн: запоры, геморрой, отеки плюс диарея, рвота и пигментные пятна на коже. Но ни один из этих подчас противоположных признаков не смог избавить его от сжигавшей страсти. Он боялся, что не сможет пережить еще одну подобную ночь, он или прыгнет на нее как бешеный бык или сгорит.

Как может она спать, когда он так страдает. Должно быть, решил Себастьян, она нездорова.

— По Денмэну, — сказал он, — у женщин во время беременности часто повышается температура и кровь становится густой.

— Из-за прекращения менструаций, — кивнул Генри.

— Для улучшения состояния Денмэн советует кровопускания.

— Я не специалист, — нахмурился Генри, — но я был бы с этим осторожней. Вы знаете, что дочь Денмэна была замужем за Крофтом, который следовал правилам тестя?

— Крофт?

— Врач принцессы Шарлотты. Он часто делал ей кровопускания во время беременности.

Сердце Себастьяна упало. Он пользовался советами человека, чьи идеи привели к смерти дочери принца-регента, наследницы английского трона.

Всю жизнь он доверял двум источникам логики и здравого смысла: хорошим книгам и своему внутреннему голосу. А теперь, когда буквально стоял вопрос о жизни и смерти, они его чуть не подвели. Он пообещал всячески заботиться о жене, а в действительности чуть не убил ее.

Проснувшись, Диана первым делом прислушалась к ощущениям в желудке. Все было хорошо. Это был один из немногих дней, когда ей сразу не нужен был таз. Взглянув на часы, она поняла, что проспала почти двенадцать часов, Она потянулась, поднимаясь, посмотрела вокруг и не поверила глазам. На подушке рядом ясно виднелся след головы. Да и чувствовался знакомый запах, исходящий от простыней. Было ясно, что она спала не одна.

«Бедный Себастьян, — с сожалением подумала она. — Какова была его первая брачная ночь!» Ее муж так и не смог ничего почувствовать.

Конечно, он и не имел права на что-либо иное, но имел право что-то ожидать. Большую спальню слуги приготовили для любовных утех: тонкие простыни, пылающие в камине яблоневые поленья, букеты засушенных цветов и кувшин с ароматическими жидкостями из кладовой. Внутренний голос подсказывал ей, что Себастьян не получил удовольствия от этой незатейливой роскоши.

Не исключено, что она предоставит ему такую возможность позже, если будет себя чувствовать так же, как сейчас.

— Войдите, — крикнула она.

Это, конечно, не Шанталь с чаем — та не стучится. Дверь открылась, и в комнату вошел ее муж.

И утренние, и вечерние наряды Себастьяна были безупречны, но ничто не шло ему лучше, чем костюмы для верховой езды. Это было странно, поскольку он не был сельским жителем. Вид его высокой, крепкой фигуры в зеленом сюртуке, замшевых брюках и высоких сапогах вызвал у нее обильное слюнотечение.

— Как ты сегодня себя чувствуешь? — спросил он.

Лицо его выражало непритворную озабоченность, и Диану это трогало, хотя временами досаждало.

— Прекрасно. Я спала как убитая.

— Я заметил.

Диана поняла, что была права: она вела себя совсем не как новобрачная.

Она потянулась, подняв руки. Одеяло соскользнуло, так что стала видна грудь под ночной сорочкой.

— Неудивительно, что я так крепко спала. Здесь такой мягкий матрас.

Было видно, как у Себастьяна на щеках заиграли желваки.

— А ты, видимо, не выспался. Ты лег так поздно, а встал рано. Тебе было неудобно спать?

Она много недель не слышала его бормотания, но из-за напряжения он снова заговорил нечленораздельно, и в его речи слышалось отчаяние. Хотя было жестоко так третировать его, Диану разбирал смех.

Ей также хотелось позвать его к себе. Но по дому уже сновали слуги. Она не могла допустить мысли, что они, знавшие ее с малолетства, застанут ее за занятиями любовью.

Кроме того, она еще не готова была простить Себастьяна. Это по его вине она оказалась в таком положении, и наказание должно еще немного продлиться. Она снова потянулась.

— Я вынужден отправиться в Нортумберленд, — отрывисто произнес он. — В Сэкетон-Айверли.

Она не прекратила призывных движений.

— Когда?

— Нынче же. У меня там накопились дела, к которым я из-за известных событий не смог приступить.

— Нужно было сказать об этом заранее, — сказала она.

Себастьян сунул руки в карманы и уставился в пол.

— Я не подумал об этом.

— Женатые люди, — терпеливо объяснила она, — обычно сообщают супругам о своих намерениях, например, в каком графстве они собираются остановиться. Я рассчитывала, мы побудем здесь неделю или две, а затем вернемся в Лондон.

— Ты можешь так и сделать. На север дорога длинная, и в одиночку я доберусь быстрее.

— Ты не хочешь, чтобы я сопровождала тебя в твой дом? — спросила она. — Я бы очень хотела взглянуть на него.

— Поверь, в этом нет нужды. Сэкстон-Айверли не то место, где бы тебе стоило появляться зимой. Да в любое другое время года.

Диана натянула одеяло до подбородока, но затем изменила решение. Ее мысли путались. Она вылезла из постели, надела пеньюар и повернулась к Себастьяну; уперев руки в бока.

— Это будет выглядеть странно: ты уезжаешь сразу после свадьбы, а меня оставляешь одну. Я понимаю, что ни один из нас не мог выбирать в этой ситуации, но я думала, мы как-нибудь могли бы ужиться вместе.

Лучше, чем следовало ожидать. Себастьян вожделел ее, она не ошибалась, но все равно это не значило ничего. Он был мужчиной, а мужчины всегда ее вожделели. Важным было, что он заботился о ее здоровье и самочувствии, и это трогало ее, пусть даже рекомендации доктора Денмэна доводили ее до отчаяния.

— Тебе нужно наблюдаться у доктора, — сказал Себастьян.

— Но в Нортумберленде должны быть доктора.

— Они не слишком искусные.

Получилось не очень убедительно.

— Я вполне здорова, если не считать недомоганий, связанных с моим положением. Не сомневаюсь, что в Нортумберленде каждый год женщины рожают тысячи детей.

— Тебе безопаснее остаться здесь с семьей. Твой отец знает, что ты беременна, и тебе следует сообщить об этом матери.

— Ты сказал папе? Зачем ты своевольничаешь?

— Но он с радостью ожидает появления внука, — сказал Себастьян в оправдание.

Хорошее настроение, с которым она начала день, ушло.

— Я не собираюсь проводить здесь семь месяцев, в течение которых отец будет меня взвешивать каждые десять минут, а мать рассказывать о родах у гончих.

— Он не будет тебя взвешивать… — Под гневным взглядом Дианы Себастьян замолчал. — Кроме того, Генри может при необходимости дать консультацию, — все же закончил он.

— Я не собираюсь пользоваться медицинскими советами брата.

— Но он же старше тебя.

— На одиннадцать месяцев.

— Но они любят тебя. И ты их любишь!

Себастьян взглянул на нее с удивлением.

— Разумеется, я люблю их, но это не значит, что я хочу с ними жить. Я взрослая женщина, и у меня два собственных дома. И если мой муж уезжает от меня, мне придется выбирать собственный способ, как жить.

— Ты ведешь себя неразумно.

Диана знала, что если мужчина обвиняет женщину в неразумном поведении, спорить дальше бесполезно. Даже совместные аргументы самых великих философов и ученых не заставят их изменить точку зрения.

— Поезжай, — скала она, указывая на дверь. — Поезжай в Нортумберленд. И не беспокойся обо мне. Я побуду здесь недолго, а потом решу, как поступить. Я сообщу тебе, где я остановлюсь.

— Ты будешь осторожной?

— Если это тебя так заботит, почему ты не останешься или не возьмешь меня с собой?

— Без меня тебе будет лучше.

Себастьян отвернулся.

«Оставь надежду всяк сюда входящий».

Когда Себастьян впервые приехал в Сэкстон-Айверли из Винчестера, где познакомился с творчеством Данте, он понял, что итальянский поэт озвучил его страх. Эти слова можно также было вырезать на фризе гигантского портика.

В течение нескольких недель он получал из Нортумберленда все более настойчивые письма с требованиями вернуться. Он не обращал на них внимания. Но теперь оправдывать свое отсутствие он больше не мог.

Несколько дней в Уоллоп-Холле он был счастлив. Он считал себя чертовски умным, изучил все, что можно было изучить, о протекании беременности у жены и наблюдал за ней. Не только потому, что обещал это Минерве и мистеру Монтроузу, но и потому, что просто был хорошим мужем.

Что он знает теперь? Его опыт не мог подсказать, как сделать женщину счастливой. Диана не хочет видеть его в качестве мужа, да и никогда не хотела. Он также видит, что она в нем не нуждается.

Когда он выехал из Уоллоп-Холла, он почувствовал холод, но вовсе не из-за морозного воздуха. По сравнению с теплотой и уютом дома Монтроузов огромный каменный дом Айверли казался ему еще более, чем прежде, частью ада, самой холодной его частью. Его привезли туда в шестилетнем возрасте, и несколько последних лет он горел желанием вырваться оттуда. Теперь пришло время покориться судьбе.

— Ты уверена, что это будет мудрым поступком? — При разговоре бакенбарды мистера Монтроуза колыхались. — Себастьян сказал, ты собираешься вскоре последовать за ним на север.

Это была выдумка, которой они с Себастьяном воспользовались для разговора с родителями, поскольку те были очень удивлены быстрым отъездом зятя.

— Это было вчера. А сегодня уже наступило «вскоре».

— Не понимаю. Что за срочность, если у него нет времени тебя сопровождать?

— Я уже объясняла, что поеду короткими отрезками, а Шанталь присмотрит за мной. Я найму сопровождающего в Шрусбери, поэтому у тебя нет ни малейшей причины для беспокойства.

— Уильям, оставь ее в покое, — сказала его супруга. — Она беременна, а не на смертном одре. Если, женщина в положении, это не значит, что с нее нужно пылинки сдувать.

Мать Дианы восприняла новость о беременности дочери довольным смешком и тут же вывалила массу информации о беременности лошадей.

— Женщина принадлежит мужу, а не родителям, — высказала она мнение, которое едва не заставило Диану поменять решение и вместо Нортумберленда отправиться в Лондон.

Но, поразмыслив, она согласилась с матерью, и они с Шантадь сели в карету, почти не взяв с собой багажа, кроме всех шуб, которые были с ними, и в тумане конца декабря тронулись в сторону морозного севера.

Диана не хотела, чтобы Себастьян избегал ее до конца беременности, а может быть, и после. Если они хотят, чтобы из их брака, который начался при сложных обстоятельствах, что-то получилось, они должны жить в одном доме.

Серые тучи неслись по небу, как волны океана в шторм, когда карета миновала въездные ворота и оказалась на широкой дороге, вдоль которой не росло ни деревца. Диана, не испугавшись холода, выглянула в окно. И если у нее перехватило Дыхание не из-за сильного ледяного ветра, дувшего с Северного моря, то уж точно от первою же взгляда на ее новый приют. Такого огромного здания она в жизни не видела. Герцогский дворец в Мэндевилле показался бы карликом на фоне Сэкстон-Айверли.

Высокий центральный блок с массивным фронтоном и колоннадой доминировал над крыльями, которые напоминали крылья не только в архитектурном значений этого слова. Дом был похож на исполинского стервятника: темного, зловещего и готового камнем обрушиться на жертву.