Как бы бредово это не выглядело, но я все же попросил у Яра ключи от "Вольво" и пошел его смотреть, прогнав тему Фила про правильное вложение денег. И это не вызвало никаких вопросов. Вообще, ноль. Охренеть. Но ещё больше я охренел от того, что "Патрик" нервно курит в стороне там, где "Вольвешник" на изи проходит краш тесты на пять звёзд — видосов в Ютубе вагон и после их просмотра возить Елю в "УАЗ'е" резко перехотелось. Особенно беременную. На хер мне сдались такие риски и плевать на ценник у безопасности — груда перекосоебленного металла, отдаленно напоминающая морду автомобиля, после лобового столкновения с перекрытием, стояла перед глазами, как приколоченная, а в грудине отчетливо пульсировало ощущение врезающейся в нее рулевой колонки.

— Не, Еля, мы на таком больше не ездим, — помотал я головой, открывая конфигуратор на сайте “Вольво”, и присвистнул на ценник базовой комплектации. — Херасе! Чугунный мост, сука, дешевле.

Только мне даром не усрался мост, и палец без сомнений ткнул в XC90 — если уж вбухивать бабки и влезать в кредит, то только за полный фарш. Цвет, диски, отделка салона, пакеты — я перебирал вариации с оглядкой на практичность, удобность, необходимость. Чтобы Еле с ребенком было безопасно и не стыдно. Дальше полез гуглить про детские кресла и видимо с концами пропал в объеме информации — справа открылась дверь и на пассажирское кресло села Еля. Заглянула в экран и рассмеялась:

— Уже готовишься?

— Типа того. Мне вот это нравится, — показал пальцем на одну из топовых моделей кресел и спросил, — А тебе?

— Попроще нет?

— Еля, ты что? Никаких попроще! Там ремни знаешь какие? А спинка? Я что, зря глаза мозолю?

— М-м-м, — протянула она, пролистывая фотографии, — Обязательно розовый или цвет тоже на что-то влияет?

— Ну у нас же девочка.

— Макс, — захохотала Еля, — не сходи с ума. Кресло понадобится только после того, как малыш сможет сидеть, а до этого нужна люлька.

— Ха! А это что? — взяв телефон в руки, переключаю вкладку браузера на страницу с выбранной люлькой и возвращаю его Еле. — Самая четкая люлька.

— Снова розовая? — Еля хохочет, уже не удивляясь ценнику. — Макс, ты только сегодня узнал, что я беременна, а уже собрался покупать кресло!? Что еще выбирал? — увернувшись, чтобы я не смог забрать телефон, она переключает страницы и резко замолкает, будто на последней увидела полнейшую трешнятину, а не уведомление о внесенной предоплате. — Левентис. У тебя красивая фамилия Макс. Греческая?

— Угу. Мама русская, папа грек, а я, получается, грецкий руск, — улыбаюсь, озвучив любимую батину шутку. — У тебя тоже ничего. Гарских. Сразу понятно, что предки из титулованных.

— Это не совсем моя фамилия, Макс, — Еля открывает галерею с рендерами салона “Вольво” и мотает головой. — Ты всерьез собрался покупать такую машину?

— Ну да. Если цвет не нравится или салон, то можно переиграть. Я у дилера узнал, до внесения остатков, можно.

— Нет, не стоит. Мне нравится. Пересядешь с “Патриота” на пенсионерскую?

— Че сразу пенсионерская-то? Ярыч, вон, ездит и не кашляет, — хлопаю ладонью по рулю, как будто этот жест как-то повлияет на смену статуса машины. — Хочешь сказать, что ему дорожки пора посыпать песочком? По мне так норм тачка. Главное, что безопасная и коляска в багажник влезает спокойно. Ну и малышку трясти не будет.

— Макс, у тебя нет таких денег.

— Заработаю. Не пальцем деланный. Я для вас и не на такое заработаю. В Кьятоне землю купим, дом отгрохаем, будем туда ездить отдыхать и к моим в гости ходить. Там такие виды, Еля, закачаешься, а воздух! Батя с мамой давно зовут, только я без вас туда не поеду. Захочешь — переберемся, нет — будем здесь жить и туда чисто в гости и на отдых. У Фила уже нехило все, а скоро вообще раскрутится на полную. Ты за деньги не парься, Еля, я за базар отвечаю. Если сказал, что будет, значит, сделаю.


Повернувшись ко мне, она провела ладонью по моей щеке и покачала головой:

— Пойдем уже в дом, пока ты не замерз и не купил еще чего-нибудь?

— Еля, — протестующе произнес я и заткнулся от прикосновения ее губ к моим:

— У тебя все так просто, что даже не верится, только почему-то ни капли не сомневаюсь в том, что ты говоришь, Макс. Кьятон… Я понятия не имею, где он находится, но мне однозначно нравится название.

— Хочешь, сгоняем туда на выходных?

— На следующих? — хитро улыбнулась Еля.

— Заметано, — киваю, внутренне ликуя. — Сегодня билеты закажу.

— И это я чокнутая?

— Да что не так-то, Еля!?

— Ничего, Макс, — рассмеялась она. — Все так. А теперь пошли в дом, пока и меня не потеряли.

19


Еля смеётся и крутит пальцем у виска, когда я покупаю два билета на вечерний рейс в Кьятон в пятницу. Думала, что шучу, и предложение слетать на выходные в гости к моим родителям — пустой трёп. Не. Это не про меня. Потрепаться можно, когда чувствуешь, что на утро разбежишься и никогда не пересечешься, а с Елей я хочу большего. Сдвинув в сторону одеяло и простынь, опускаюсь на край расправленной кровати — меня не звали спать вместе, но уходить раньше, чем выгонит, не уйду. Улыбаюсь ей через отражение в зеркале и, завороженный плавностью движений, которыми она расчесывает волосы, наносит на лицо и руки крем, буквально прикипаю взглядом, когда тянется за моей футболкой, которую взяла с собой вместо ночнушки, и замирает, так и не сняв халат.

— Не хочешь отвернуться или хотя бы закрыть глаза?

— Нет.

— Макс!

Хмурит брови, только я отрицательно мотаю головой и чуть не сгораю от мучительно медленного, практически садистского издевательства над самим собой — Еля несколько секунд ждет, а потом с загадочной улыбкой поднимается с банкетки и, встав на расстоянии вытянутой руки от меня, берет хвостики пояса двумя пальцами и тянет их в стороны едва ли не по миллиметру. От еле слышного шелеста, с которым трется ткань внутри развязывающегося узелка, у меня начинает гудеть голова, а из горла вырывается восторженный выдох. Кроет и шарашит так, что хочется растянуть этот момент как можно дольше и в то же время поторопить. Не знаю, задумывали этот звук изначально таким или нет, но то, что он со мной вытворил — полный пиздец. Я ещё ни черта толком не увидел, а завелся до такого состояния, что мог кончить от малейшего прикосновения. Не важно к какой части тела. Плечо, рука, шея, да даже волосы — все превратилось в одну пульсирующую эрогенную зону, только Еля даже не думала останавливаться или как-то облегчить мое состояние. Маленький шаг назад — я дышу через раз, прилипнув взглядом к ее ладони, коснувшейся бедра, и медленно схожу с ума от вида пальцев, вышагивающих по нему выше, к животу, потом к груди и шее.

— Еля…

Свой собственный голос пугает меня. Он сел настолько низко и хрипит так, будто звучит вовсе не из горла, а откуда-то из глубин преисподней. Я пытаюсь откашляться и ещё раз произнести имя, но ещё на попытке в глазах Ели вспыхивает что-то безумное. После второй их окончательно затягивает пьяная поволока, за которой практически не различить цвет радужки. Лишь мерцающие искорки вокруг зрачка. Завораживающие и безумно манящие.

— Подойди.

Шепот. Я встаю, делаю шаг, а в голове туман. Пряный аромат пробирается в мои лёгкие, вцепляется в нервы мертвой хваткой и выкручивает их, натягивая до предела. Я чувствую усиливающийся звон каждой клеточкой, чувствую, что если их еще немного намотать, то гарантированно сдохну, но продолжаю жадно вдыхать запах ее возбуждения. Словно дикий зверь, почуявший свою добычу, вожу носом, втягиваю воздух вокруг Ели и не могу сдержать хищный рык. Ее губы пахнут мятой, шея чем-то цветочным — не могу понять что именно, но догадываюсь, что это от крема. Еля опускает руки, и рвано выдыхает, когда я медленно сдвигаю халат, все больше оголяя ее кожу. Цитрусовое плечо, на ключице не так ярко, в ложбинке над грудью щекочет ноздри сильнее. Мое сердце гулко ударяет в грудь от того, как вибрирует ее живот в ответ на мое дыхание, а поцелуй срывает выдох и жадный вдох. Ногти на моем плече, впивающиеся в него, не отпускающие, требующие — целую снова, чуть ниже, и глохну от тихого стона и гула в голове, обрывающего стопора и завязывающие в тугой узел новые. Все, что угодно, но только для и ради нее и нашего ребенка. Убью, вцеплюсь и выгрызу глотку за один косой взгляд в их сторону. Все, что захочет, попросит или намекнет, положу к ее ногам так же, как сейчас, опустившись на колени. Это не стыдно. Это не больно. Это счастье. Счастье целовать ее живот, ведь там растет моя малышка. Счастье слышать ее дыхание, ведь без него я уже не смогу дышать.

— Я люблю тебя, Еля. Люблю тебя, моя малышка, — шепчу, осторожно касаясь губами дрожащего живота, и медленно поднимаюсь, чтобы поцеловать мятные и чуть солоноватые от слез губы. — Люблю тебя, Еля.


Мягкая вибрация часов на запястье. Осторожно выключаю будильник и выскальзываю из кровати, чтобы не разбудить Елю — ее ладошка, прочертив по моему животу, опускается на простынь и обманывается, когда я подкладываю под нее подушку. Еля прижимает ее к себе и улыбается сквозь сон счастливой улыбкой. Все договоренности, что нас нет до тех пор пока Боречка не съедет и официально не исчезнет из жизни Ели — не больше, чем бредняк, но я с ним согласился. Штаны, толстовка… Босиком подхожу к дверям, рассовывая по карманам носки, телефон, сигареты, оборачиваюсь и улыбаюсь. С Елей невозможно не улыбаться. Даже когда она включает мамочку и сама палится, рыча на меня при всех за столом за то, что херово ем, хотя я ем больше, чем раньше. Выхожу в коридор и не успеваю пересечь его, чтобы нырнуть в свою комнату напротив. Ярыч с поводком в руке и Люцем рядом возникает из ниоткуда — видимо с прогулки, — смотрит на меня, пойманного с поличным, и, сунув поводок в зубы псу, делает ему едва заметное движение ладонью, после которого тот трусит в сторону хозяйских комнат, размахивая хвостом. А я стою и не решаюсь сделать шаг.

— Кофе?

— Наверное, — жму плечами на предложение и спускаюсь по лестнице за брательником Ели.

— Фая не любит, когда мы хозяйничаем в ее вотчине, — Яр будто извиняется за неторопливость, с которой ставит на огонь турку. — Завтракать будешь или потом со всеми?

— Потом.

Кивает, достает две кружки, молоко из холодильника, сахарницу с полочки. Нихуя не понятно, но внутрянка буквально орет, что назревает какая-то задница. Только Яр молча разливает кофе, опускается на стул и спрашивает, пригубив из своей кружки:

— Я ничего не видел?

— Было бы неплохо, — киваю и обжигаюсь, сделав слишком поспешный глоток.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Добавь молока, — подталкивает молочник ближе ко мне и, наблюдая за мной, хмыкает. — Татьяна Федоровна, мама Лизы, будет против. Борис, каким бы он ни был, в ее картинке мира смотрится более подходящим для дочери, если понимаешь о чем я, Макс.

— Более чем, Яр, но это не ее дело, — пальцы впиваются в кружку, и это не остаётся незамеченным.

— Не злись. Просто предупреждаю, что придется повоевать с ней какое-то время и перетерпеть. Увидит, что Лизон счастлива, и успокоится. Тетка она неплохая, но смотрит на все со своей колокольни и иногда перегибает в том, что касается Лизы.

— О'кей. Спасибо за инфу.

— Не за что, Макс, — поднимается, идёт с кружкой к дверям и оборачивается, не дойдя до них пару шагов. — И вот ещё что. Не обижай ее, Макс. Она тебе этого не простит. Особенно после Рокотова.

— Ни за что.

— Тогда, как ты говоришь, все о'кей.


От упоминания Боречки в груди вспыхнула адская злость, но я мог беситься и скрипеть зубами до второго пришествия — на фоне солидного дядечки в костюме я, в толстовке и широких штанах, выглядел не иначе, как распиздяй распиздяем. В словах Яра был смысл, хоть заупирайся, что все ровно и типа такой стиль. Это мои предки смотрели на меня адекватно и закрывали глаза на закидоны, а Лизина мама увидит какое счастье свалилось ей на голову, пошлет на хер и будет ебать как права. Разговаривающее на матах и непонятном сленге чудо в татуировках — та ещё радость. Проще пристрелить, чтобы не мучаться, чем въезжать в тему и слушать, что плащ и капюшон — отличительная фишечка, а татухами сейчас забиваются далеко не урки. Мои-то были не сильно в восторге, узнав про рукав. Что тогда говорить про других? Насрать и забить? Допустим. Только мама Лизы по любой начнет трахать ей мозги. Типа, посмотри на эту срань господню и на себя, охренеть не встать парочка, да, доча? И ведь, блядь, будет по-своему права. Сука.

Скрежетнув зубами, допиваю остывший кофе, мою кружку и лезу в мобилу проверить чё там Фил — проснулся или всё ещё дрыхнет. В ВК на его аватарке зелёная точка онлайна, отбиваю сообщение, чтобы спускался вниз на перекур и топаю за плащом.