— Утром! — запищала Идит, прекращая борьбу и зарываясь запылавшим лицом ему в плечо. — Ведь еще даже вечер не наступил.

— Да, — сказал он, улыбаясь с крайне довольным видом. И добавил голосом, полным сладких обещаний: — Мне ведь предстоит одолеть двенадцать экстазов, поэтому я хочу сделать ранний старт.

— Две… двенадцать! Ох, ты просто неистовый самец!

— Да. Это одно из тех качеств, которые ценят во мне женщины.

Когда они оказались в спальне, запищал Абдул:

— Противный чурбан. Авк. Большая беда. Авк. Поцелуй меня в зад. Авк. — Не колеблясь, Эйрик взял клетку и вынес ее в коридор, несмотря на злобные крики птицы.

Затем, когда дверь за ними закрылась, Эйрик стал зажигать множество восковых свечей, расставленных по комнате. Сердце у Идит билось так громко, что он мог слышать его в другом конце комнаты. Она прислонилась к закрытой двери, и у нее кружилась голова от бурления в крови, а руки и ноги налились свинцовой тяжестью.

«О Господи».

— Зачем тебе сейчас свечи? Ведь на улице день, — нервно заметила она, все еще не отходя от двери.

— Да, но ведь ты знаешь, что у меня нелады со зрением. И я хочу сегодня увидеть все. — И он снова сверкнул на нее своей очередной обворожительной улыбкой.

«О Господи».

— Когда тебе хочется, ты все прекрасно видишь. Известно ли тебе, сколько стоят эти свечи? — проворчала она, нерешительно пытаясь найти тему для разговора, чтобы справиться с внезапной робостью, нахлынувшей на нее, как только захлопнулась дверь.

— А известно ли тебе, что мне на это наплевать?

Она стала было укорять Эйрика за такую расточительность, но замолкла, увидев, как он запрыгал на одной ноге, потом на другой, — это он снимал башмаки, после чего стал стягивать через голову рубаху. Глаза его сверкали диким огнем, он неотрывно смотрел на нее. Не в силах отвести от него взора, она смотрела, как он развязал штаны и сбросил на устилавший пол тростник, а потом небрежно перешагнул через них.

Без стеснения взяв в руку свое затвердевшее орудие любви, он сказал низким, сдавленным голосом:

— Ты видишь, как сильно я хочу тебя, жена? Хочешь ли ты меня хоть вполовину этого?

Вдвое сильней, подумала Идит, чувствуя в потайной своей сердцевине горячий, липкий сок. «О Господи».

— Разденься, Идит, — попросил он тихо и хрипло. — Я хочу посмотреть, как ты раздеваешься.

Идит удивлялась себе, как легко согласилась на его просьбу. Робко сделав несколько шагов от двери, она развязала пояс своей гунны, и та упала на пол. Пальцами ног сбросила кожаные башмаки, а потом сняла тунику и нижнюю рубашку.

Ей бы смутиться, когда она, обнаженная, предстала перед мужчиной, но этого не случилось. Эйрик был не просто мужчина. Он был ее муж. А удовольствие, которое она видела на его лице, когда его глаза шарили по ее телу, радовало ее.

— Ты прекрасна, Идит, — сипло прошептал он. И Идит вправду почувствовала себя красавицей, впервые за много, много лет.

— Дотронься пальцами до сосков, Идит, — попросил он, все еще не приближаясь к ней. — И представь, что это я тебя трогаю. Мне хочется увидеть наслаждение на твоем лице.

— О, — тихо прошептала она, но сделала так, как он просил, и едва не пошатнулась от острого желания, которым налились ее груди.

— Теперь оставь одну руку на груди, а другой дотронься до тех волос, что внизу. И скажи мне, что ты почувствуешь.

Идит почувствовала, как жаркая волна захлестнула ее лицо и плечи.

— Желание, — смущенно произнесла она.

— Это твое тело само готовится для меня, Идит, — с трудом проговорил он и подошел вплотную.

Она хотела обнять его за шею и привлечь к себе для поцелуя, однако он не позволил ей этого сделать.

— Нет, радость моя, на этот раз мы не будем спешить… все произойдет очень медленно. — Он слегка поцеловал ее в губы, взял за руку и отвел к узкому окну. — Встань здесь, — приказал он, указывая на место у стены, на которое падал из окна свет. Взял ее руки и положил ей на шею, так, чтобы пальцы сцепились на затылке.

— О, я не знаю, понравится ли мне это, — запротестовала она. — Давай лучше ляжем в постель, Эйрик.

— Нет, не сейчас. Сначала мы поиграем.

— Поиграем? — переспросила она.

— Да, в перышко.

— Я не понимаю.

— Поймешь. Поймешь.

— А что я получу, если выиграю?

— Меня.

Она насмешливо засмеялась:

— А что получишь ты, если одержишь победу?

— Тебя.

Ее брови удивленно нахмурились.

— Ведь это одно и то же, не так ли?

— О нет, тут существует большая разница. Игра очень интересная. Итак, во-первых, ты не должна убирать пальцы с шеи. Ни на чуточку. Или ты проиграла. А я не смею прикасаться к тебе ничем, кроме перышка, ни губами, ни руками, иначе проиграю.

— А как я узнаю, что выиграла?

— Если ты познаешь тот самый «экстаз». — Он широко улыбнулся, словно был самым умным человеком на свете.

— Экстаз? — пропищала она. — От перышка? Ты уверен в этом? Ты уже делал так прежде?

— Никогда, но я абсолютно уверен.

Затем он поднял перо, которое она уронила на пол, и начал водить им по ее бровям, носу, родинке, краям губ. Она со вздохом закрыла глаза, а восхитительные ласки все нарастали.

— Нет, ты должна держать глаза открытыми, — сказал он. — Это тоже одно из правил.

— О! — подозрительно возразила она. — Правила меняются, что ли, по ходу игры?

— Возможно. — Он передвинулся к внутренней стороне ее поднятой руки, провел под мышкой, обвел грудь. Она затаила дыхание и ждала. Круги становились все меньше и меньше, сходясь к середине груди.

— Тебе хочется, чтобы я дотронулся до того места? — искушающим тоном прошептал он.

— Я умру, если ты этого не сделаешь.

— Ну, мы не можем себе позволить иметь мертвую невесту в брачную ночь, верно? — засмеялся он и провел кончиком пера взад и вперед по затвердевшему соску. Ее руки едва не расцепились от сокрушительного наслаждения, охватившего ее.

— Расскажи мне, — пробормотал он осипшим от страсти голосом, переходя к другой груди. — Расскажи мне, что ты чувствуешь.

— Боль. Пульсацию. Мне очень хочется…

— Хочется чего, радость моя?

— Твоих губ… чтобы поцеловали, наверное… ох, я не знаю.

— Скоро, Идит, скоро. Нет, не закрывай глаза. Помни правила.

Она заставила себя открыть глаза и поглядела вниз, где перо-мучитель двигалось к животу и внешней части бедра.

— Почему на твоей мужской штуке выступили синие вены? Тебе больно?

Эйрик издал глоткой странный звук и оперся рукой о стену, закрыв на мгновенье глаза, словно набираясь сил. Когда он открыл их снова, Идит спросила его с понимающей улыбкой:

— А тебе правила разрешают закрывать глаза?

— Да, кокетка, — ответил он, покачав головой.

У Идит уже не было сил дразнить его, когда Эйрик дотронулся пером до ее женских волос. Встав перед ней на колени, он попросил ее раздвинуть ноги, и Идит подчинилась, обезумев от желания, когда вся бурлившая в ее теле кровь, казалось, собралась на одном крошечном островке чувственности. При помощи пера он убрал завитки с ее складок и сказал ей, какая она там.

Игра продолжалась. Идит начала беспомощно стонать, особенно если он заставлял перо трепетать, как птичьи крылья. Боль в грудях и женских складках росла и росла, готовая прорваться, и Идит выгнула бедра вперед, ее ноги напряглись, а Эйрик все убыстрял движения пера, щекотал им все быстрей и быстрей.

Идит разжала руки и уперлась ими в плечи Эйрика, когда ее колени ослабели, а от сердцевины побежали во все стороны крошечные спазмы удовольствия. Яркие вспышки стали взрываться под прикрытыми веками, и она застонала:

— Хватит, Эйрик. Хватит. Это слишком сильно.

Он уронил перо и прижался лицом к ее тугому животу. Когда он наконец поднялся, Идит увидела затуманенными от страсти глазами, что его мужское естество увеличилось до чудовищных размеров, а на кончике выступила капелька семени. Его глаза голодным огнем сжигали ее тело, а из раскрытых губ вырывалось хриплое дыхание.

Он хотел ее. Идит видела это и была счастлива.

— Я проиграла? — виновато спросила она, когда он прижался к ее телу.

Он сверкнул на нее ослепительной улыбкой и поднял в воздух:

— Я бы сказал, что мы оба выиграли, сладкая моя. Но теперь моя очередь получать награду.

Он бросил ее на постель и сам рухнул вслед за ней. Обхватив руками ее щиколотки, поднял их вверх, затем раздвинул в стороны. Посмотрел на нее один миг, после чего погрузился в ее глубины длинным рывком. Идит застонала от острого желания, когда ее всю наполнил супруг, и они слились в одно целое.

— Ты такая горячая, — прошептал Эйрик, наклоняясь к ней на вытянутых руках и изгибая шею назад от мучительного сладострастия. — Твой женский жар сжигает меня заживо. Я хочу целовать тебя всю, твои груди, шептать сладкие слова, но не могу ждать… не могу ждать…

И он начал пронзать ее тело длинными рывками, которые становились все короче и жестче. Она уперлась руками в изголовье кровати и стала подыгрывать его движениям. Когда в ее лоне все снова задрожало, она шире раздвинула ноги и выгнула вверх бедра, подняв их в воздух. Трепет перешел в спазмы, затем в мощные конвульсии, и голова ее заметалась из стороны в сторону, еще, еще и еще… Когда она достигла своего «экстаза» и раскололась на тысячи осколков радости, Эйрик откинул назад голову и вошел в нее с силой последний раз, извергнув из себя грубый мужской рев триумфа.

Наконец он тяжело упал на нее, грудь тяжело вздымалась, прерывистое дыхание щекотало ей шею. Идит почувствовала между ног влагу — его семя и ее женскую росу. Его увядшее орудие уснуло у нее внутри.

Тепло, сродни весеннему солнышку, пронеслось по ее телу. Она слегка провела кончиками пальцев по его плечам и по спине. После их бурного любовного соития в ее душе царили покой и умиротворение.

— Я люблю тебя, Эйрик, — шепнула она, гладя его волосы.

Тишина продолжалась несколько мгновений. Потом он поднял голову и улыбнулся:

— У меня и впрямь талант к любовным играм. Верно?

— Я сказала, что люблю тебя, Эйрик, — повторила она, нежно гладя его. — Я не прошу тебя отвечать мне тем же, но и не хочу, чтобы ты над этим смеялся.

— Не буду. Ах, Идит, не знаю, верю ли я в любовь вообще. Для этого требуется больше доверия к женскому полу, чем есть у меня. Ты мне очень нравишься, все больше и больше, и я доволен, что мы женаты, но большего пока обещать не могу. Пока.

Разочарование обожгло душу Идит, но ведь он был с ней честен, и это тоже много значит.

— Стало быть, я должна научить тебя доверять мне. — А на самом деле она хотела сказать — «любить меня».

Он улыбнулся и поцеловал ее в родинку.

— Неизменно неуемная женщина, верно? — Потом он сполз пониже и подул ей на грудь. — Что ты говорила недавно насчет поцелуя?

Идит не нашлась что ответить. Потом она поинтересовалась, можно ли играть в перышко так, чтобы его держала она, и он ответил:

— О, конечно. Это лучше всего.

К утру они разорвали матрас в нескольких местах. Сломали ножку табурета. Подстилка из тростника сбилась на полу в неровные кучи.

Колени Эйрика стерлись, а плечи покрылись следами укусов. Лицо и грудь Идит рябили следами от страстных поцелуев.

Она открыла один глаз и уставилась на Эйрика. Он как раз стоя пил мед из кубка. Поймав ее взгляд, он подмигнул. Не иначе как приглашал продолжить. Опять!

— Нет, хватит. Я больше не могу. Нет, даже если… — Она широко зевнула и сонно закрыла глаза.

— Ид-ит! — крикнул вскоре Эйрик странным тоном. Когда она не отозвалась, он повторил: — Идит, посмотри сюда, что у меня для тебя припасено!

Она еще крепче закрыла глаза.

— Я уже знаю, что у тебя припасено, и с меня достаточно.

— Я знаю, знаю — даже если я встану на четвереньки голый, с голым задом. Но сжалься надо мной. Ты не поверишь этому. Правда.

И он был прав.

Рот у Идит открылся от удивления, когда она с трудом расклеила веки. Глаза ее расширились от увиденного.

Эйрик стоял на голове. С голым задом, нагой.

Когда она отсмеялась, а он встал на ноги, она сказала, протягивая к нему руки:

— Ну, может, я и передумала. Маленькое мужское упражнение заслуживает награды.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ


Потом они проснулись от громкого стука в дверь.

— Убирайся, — прорычал Эйрик и прижал Идит еще сильней к себе. Ее голова покоилась у него на груди, а одна нога была бесстыдно закинута на его ноги. Эйрик покачал головой, удивляясь этой невозможной картине… и своему везению.

— Не надо больше, Эйрик, я слишком устала, — сонно пробормотала Идит.

Губы Эйрика растянулись в улыбке крайнего удовлетворения; он понимал, что проделал невероятно трудную работу, чтобы насытить ее.

— Эйр-рик, — заскулил Тайкир, снова забарабанив в дверь. — Уже давно рассвело, а у меня в постели четверка жутких огольцов, они так шумят, что у меня раскалывается голова. Пора вам с Идит заняться ими.