Он опустил голову и лишь в последний момент коснулся губами не губ Мадлен, а ее атласной щеки. Его губы помедлили, неспешно двигаясь по ней полукругом, словно оценивая нежность кожи.

– Или вот так. – Он коснулся левой скулы Мадлен и одарил ее столь же пристальным вниманием. – И тем более вот так. – На этот раз его губы были не сухими, а влажными и оставили на коже Мадлен горячую дорожку. – Как сладко… – приглушенно пробормотал он, водя губами по другой щеке Мадлен.

Ее щеки пылали, когда Себастьян наконец отстранился и оглядел ее, улыбнувшись при виде испуганно округлившихся глаз.

– И никогда – вот так, – еле слышно прошептал он, поворачивая ее голову. Спустя мгновение Мадлен ощутила прикосновение его губ к уху. Он осторожно подышал в него, а затем коснулся языком. От этой чувственной ласки Мадлен пронзила дрожь, а ноги подкосились.

Она подняла руки, чтобы взять его за плечи и либо оттолкнуть, либо прижать к себе – Мадлен так и не разгадала собственные намерения. Она пыталась произнести что-либо разумное, чтобы не выдать смущения, но ничего не приходило в голову, затуманенную тревожными ощущениями, которые Себастьян вызывал кругообразными движениями языка.

– Только отъявленный развратник способен так обращаться с дамой, – прошептал он и сжал зубами нежную мочку ее уха.

– Прошу вас, не надо! – прошептала Мадлен, стараясь отстраниться. Все ее тело трепетало, разбуженное ласками. Он обнял ее за талию, продолжая покусывать и посасывать мочку уха.

Наконец его губы вернулись к щеке, оставив на коже мокрую полоску. Он касался языком ресниц Мадлен, пока они не слиплись от влаги, дотрагивался языком до кончика носа, скользил по бровям. Слегка повернув голову Мадлен, он осыпал поцелуями ее щеки и подбородок.

Но почему он старательно обходил стороной губы? Мадлен чуть не плакала от досады. Каждое прикосновение Себастьяна вызывало в ней прилив счастья, но их тела не соприкасались, если не считать губ и ладоней, наклоняющих голову Мадлен то в одну, то в другую сторону. Она вонзила ногти в ткань сюртука на плечах Себастьяна, с запозданием понимая, что сюртук будет испорчен. Не может быть, чтобы он не поцеловал ее в губы! Просто не может быть!

Чувствуя, как ее дыхание участилось, Мадлен подставила губы Себастьяну.

Она увидела, как вспыхнули его глаза при виде этого безмолвного дара, как в самодовольной улыбке приподнялись уголки очаровательного рта. Мадлен осенило: он понял глубину ее желания! Но это не заботило ее. Она так жаждала поцелуя, что могла бы умереть от разочарования, не дождавшись его.

Но Себастьян выпрямился и отстранился, так и не дотронувшись до губ Мадлен.

Трепеща от невыразимой страсти, Мадлен на миг зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, то обнаружила, что Себастьян стоит поодаль, наблюдая за ней со снисходительной усмешкой и явной симпатией.

– Ну, как? Сегодня ты что-нибудь усвоила?

«Да, – мысленно ответила Мадлен, – что вы способны уничтожить меня при помощи одной-единственной пытки». Значит, вот каково искусство опытного повесы! Неудивительно, что женщины становятся его добычей. Мадлен хотелось ударить его, запустить ему в голову самой тяжелой из книг, замолотить по груди кулаками и… с плачем выбежать из комнаты. Но она не шелохнулась.

– Любой мужчина, осмелившийся оскорбить тебя подобным образом, заслуживает пощечины.

Мадлен еле слышно выговорила пересохшими губами:

– Да.

Лицо Себастьяна оживилось.

– Но ты почему-то воздержалась от наказания.

– Что? О! – Мадлен вспыхнула, осознав, что ее мысли, должно быть, отчетливо отражаются на лице. – Merci, я не нуждаюсь в подобных упражнениях.

– А может, мне необходим такой урок, – возразил Себастьян, окидывая ее продолжительным холодным и оценивающим взглядом. Подвергнувшись такому осмотру, ни одна женщина не смогла бы сохранить спокойствие. Женщины обычно воспринимали этот взгляд как вопиющее оскорбление или интригующий шаг, ведущий к соблазнению. Себастьяну не терпелось узнать, что выберет Мадлен. – Ты только что позволила мне совершенно недопустимые вольности.

– Недопустимые?.. – Конец фразы застрял у Мадлен во рту.

– Вот именно. – Себастьян приложил палец к губам Мадлен, заставляя ее молчать. – Это непростительное оскорбление, дорогая. Я оскорбил тебя. – Он приглашающим жестом развел руками. – Отомсти мне, Миньон!

– Но я не могу!

Внезапно выражение лица Себастьяна изменилось, леденящий душу упрек вытеснило пламя. Он крепко стиснул ее в объятиях.

– Мне остается лишь предположить, что я вправе раздеть тебя прямо здесь, немедленно и получить то, о чем мечтаю. – Он вплотную приблизил к ней лицо. – Я хочу тебя, Миньон, безумно хочу.

Окончательно растерявшись, Мадлен забилась в его объятиях.

– Прошу вас, не надо! – со смущенным смешком взмолилась она и тут же, устыдившись собственной глупости, робко и виновато улыбнулась: – Эта игра мне не по душе.

Он ответил ей хищной улыбкой, какой Мадлен еще не видела.

– Ты запрещаешь мне прикасаться к тебе? Но разве ты не собираешься стать распутницей? – Последний вопрос обрушился на Мадлен как удар хлыста. – Разве не ты просила о том, что мне не терпится дать тебе?

Он потянулся к лифу ее платья. В изумлении Мадлен стояла неподвижно, пока его пальцы погружались в ложбинку между грудями. Наконец, опомнившись, она попыталась вырваться и услышала треск разорванного Себастьяном платья. Свободной рукой он схватил ее за талию и прижал к себе.

– Разденься для меня, Миньон.

Она пыталась бороться, но противник оказался слишком силен. Вновь послышался треск ткани, холодный воздух овеял разгоряченную кожу Мадлен.

– Не надо, прошу вас! Прекратите!

Но он и не думал останавливаться. Он подбирался к ее груди, проникнув под кофточку. Перепуганная Мадлен с силой взмахнула рукой. Ее ладонь обрушилась на щеку Себастьяна с резким звуком, раскатившимся по всей комнате.

Он мгновенно разжал объятия. Метнувшись в сторону, Мадлен дрожащими руками сжала разорванный на груди лиф. Себастьян не пытался преследовать ее, и она в удивлении оглянулась. Он не сдвинулся с места.

Проступивший на бледной щеке Себастьяна алый отпечаток ладони вызвал у Мадлен угрызения совести.

– Прошу прощения… – прошептала она в страхе. – Я не хотела…

– Не сомневаюсь. – Потирая горящую щеку, он усмехался, как мальчишка, выигравший состязание. – Я уж думал, ты так и не отважишься.

Мадлен попятилась, сразу поняв, в чем дело. Чувство вины сменилось в ней яростью.

– Вы поступили отвратительно!

– Совершенно согласен. – Судя по всему, Себастьян веселился от души. – Но я вел себя так, как повел бы на моем месте любой мужчина, пожелавший обладать тобой.

Он медленно приблизился, заставляя Мадлен балансировать на грани страха и смущения.

– Ты позволила мне зайти слишком далеко. Не будь это упражнением, ты сейчас лежала бы вот здесь, – он указал на пол, – на спине, пронзенная мощным орудием. – Его лицо светилось нежностью и слабой насмешкой. – Чтобы предотвратить это, тебе следовало остановить противника гораздо раньше.

Мадлен уставилась на Себастьяна так, словно у него вдруг выросли клыки и хвост.

– Вы… несносны… ужасны… омерзительны!

– Зато я прав. Да, прав!

Мадлен заметила, что Себастьян дышит ровно, как обычно, в то время как она сама задыхается от возмущения. Собравшись с духом, она смело встретила его взгляд.

– Хорошенько запомни этот урок. А теперь подойди сюда.

Но Мадлен, смутившись и разобидевшись, отвернулась. В начале урока его прикосновения были такими желанными и соблазнительными! Ей не хотелось обидеть его, ответить отказом на удовольствие, которое он доставлял ей. Она надеялась, что он будет нежен, поцелует ее, предастся с ней любви. Как глупо! Он умышленно обратил ее чувства против нее!

Наслаждение предыдущих минут испарилось. Мадлен всхлипнула, страдая от унижения, но еще сильнее – от своей досадной ошибки.

Себастьян встал у нее за спиной, не пытаясь прикоснуться, но Мадлен чувствовала его близость каждой клеточкой тела. Раздраженная собственной беспомощностью, она круто повернулась и холодно воззрилась на него.

– А, вот в чем дело! – удовлетворенно протянул Себастьян, разгадав ее мучительные и запутанные мысли по выражению лица. – Тебе кажется, что я тебя обманул. Поклонник заманил тебя в ловушку и бросил. Но на самом деле это ты допустила ошибку. Я же предупреждал тебя. – Он отступил на шаг. – И не надо смотреть на меня обиженными глазами. Любой дееспособный мужчина сумеет ответить на вопрос, который вызвали в тебе мои невинные поцелуи. Ты осталась здесь, чтобы научиться привлекать внимание богатых мужчин и умело пользоваться им, зарабатывая себе на хлеб. Не смешивай со своим ремеслом любовь и другие утонченные чувства, иначе они тебя погубят.

Эти слова нанесли сокрушительный удар по мечтаниям Мадлен, которые крепли в ней в течение трех недель.

– Я ненавижу вас!

Он разразился гулким и оскорбительным смехом, вызвав у Мадлен острое желание отвесить ему еще одну пощечину.

– Что за ребячество! Тебе давно пора отвыкнуть от своих детских замашек.

Протянув руку, он подхватил на палец единственную слезинку, скатившуюся по щеке Мадлен, и долго рассматривал крупную каплю, прежде чем смахнуть ее одним движением руки.

Его лицо вновь стало бесстрастным.

– Мужчины предпочитают держаться подальше от женщин, которые то и дело плачут, не сумев добиться своего. А самые нетерпеливые и лишенные воображения мужчины прибегают к побоям, лишь бы отучить женщин от этой вредной привычки.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Мадлен понимала, что в эту минуту Себастьян вспоминает о прошлом.

– Моя первая любовница погибла от руки своего следующего покровителя. Он так и не понял, почему она не соглашается на некие… скажем, шалости, чтобы развлечь его. А когда она надоела ему, он не пожелал отдать ее другому мужчине. Заподозрив, что она нашла себе нового любовника, он несколько раз жестоко избил ее. От побоев она и умерла. Ты согласна терпеть побои, Миньон?

От этого вкрадчивого вопроса волоски на руках Мадлен встали дыбом. Мужчина, который казался ей знакомым, исчез за незримым, но кривым зеркалом. Его лицо утратило всякое подобие человеческого. При виде холодной, жестокой, расчетливой насмешки в глазах Себастьяна у Мадлен холодела кровь.

– А что стало с убийцей?

– Я вызвал его на дуэль и убил, – беспечно отозвался Себастьян.

Мадлен ни на секунду не усомнилась в его словах. Он ответил ей на вопрос, задать который Мадлен до сих пор не решалась. Как он мог обойтись с ней так низко? Очень просто – он способен и на большее злодеяние.

– Больше никогда не пытайтесь овладеть мною силой, – негромко, но твердо заявила она, – иначе мы расстанемся.

Он коротко кивнул, маска исчезла с его лица.

– Вот так-то лучше. Чтобы преуспеть в роли любовницы, ты должна уподобиться герцогине. Герцогини никогда не плачут. Они дуются, требуют, бунтуют, но не признаются в том, что им больно.

Он взял Мадлен за руку, игнорируя попытку сопротивления, поднес к губам и запечатлел на ней дружеский, теплый поцелуй.

– Я не раскаиваюсь, но прошу простить меня. Я же предупреждал: некоторые из моих уроков будут жестокими. Возможно, вскоре у тебя будут все причины возненавидеть меня. Но зато ты узнаешь, как вести себя в жизни, которую ты сама выбрала. А теперь пойди умойся.

Мадлен решительно встретила его взгляд. Он отсылал ее из комнаты, словно напроказившего ребенка! Унижение оказалось нестерпимым. Оно жгло горло Мадлен, словно кислота.

– Вы весьма доходчиво объяснили свою точку зрения, месье. А теперь убирайтесь ко всем чертям!


Себастьян взглянул на карманные часы: Мадлен опаздывала на пятнадцать минут. Ужин остывал. Сунув часы в карман, Себастьян отметил, как нервно переступил с ноги на ногу стоящий в углу лакей. Себастьян не знал, стоит ли сходить за Мадлен – подобный поступок мог только осложнить положение. После случая в музыкальном салоне Мадлен не показывалась в лаборатории. Себастьян считал, что в этом виноват только он сам.

Немного успокоившись, он понял, что обошелся с Мадлен на редкость жестоко – оттого, что разозлился на нее. Одного взгляда Мадлен хватало, чтобы пробудить в нем неуемное желание. В ее улыбке он буквально купался, радуясь, как щенок, резвящийся на солнцепеке. Желание вспыхивало в нем повсюду – в библиотеке, в бальном зале, везде, где он оставался наедине с Мадлен. Ее тоже влекло к нему – чувства девушки ясно отражались в ее огромных темных глазах. Себастьян изнывал от желания оттолкнуть ее от себя, убить в ней чувства. И теперь это ему удалось.

Он сомневался, что сумеет забыть потрясение, которое проступило на лице Мадлен после нанесенной ему пощечины. Даже если бы он бросился на нее, как взбешенный пес, она не испытала бы такой обиды и страха.