— Я ревную к тому, кто виноват в этом, — и, сосчитав, сколько их, сильно нажал мелом. Она тогда испугалась. Она пыталась смеяться и говорила, что он со странностями.

С тех пор как Тара укусила ее, линии между носом и ртом стали резче. „Она страдает, — подумал Денис с нежностью, — от ужаса лечения не меньше, чем от самой боли“. Как-то после лекарства ночью у нее начались галлюцинации, она резко села на постели, уставилась на него и сказала:

— Я даже не знаю, как тебя зовут, — и, закрыв лицо руками, отвернулась, подтвердив тем самым, подумал он недовольно, то, что он сам давно подозревал. Короче говоря, все точки над „i“ расставлены.

Интересно бы узнать, думал Денис, кто тот парень, столько времени прошло, и интерес был чисто умозрительным. В этой стране, в замкнутом обществе, вполне возможно, что они с ним знакомы. Эта мысль позабавила Дениса, пока он допивал висни и смотрел на спящую жену, и отвлекла немного от тоски по собаке, которая обычно сидела рядом, положив морду ему на колени и ловя его взгляд. Тара ревновала его к Вите, она укусила одного солдата, прежде чем он поймал ее и застрелил, но первым делом Тара нанесла свой зловещий визит Вите. Денис вздохнул и загрустил о собаке.

Вита пошевелилась и перевернулась на бок, перед сном она читала „Вог“ и сейчас все еще пальцем держала ту страницу, на которой заснула.

Он взял ее руку в свою так, чтобы, проснувшись, она убедилась еще раз, как он ее любит и готов отдать любовь и все, что у него есть, чтобы сделать ее счастливой.

В самый пик волнений, когда ее укусила Тара, он написал девочке. Он отослал деньги и список вещей, нужных Вите, чтобы прийти в себя после того ужасного случая. Денис думал: „Интересно, как она сейчас выглядит“. Отчаянно скучные группы школьниц не давали ответа на этот вопрос. Может быть, он заметит сходство, или все это плод его воображения?

Вита открыла глаза.

— Я спала. Ты давно вернулся? — Она улыбнулась, когда он пожал ей руку.

— Недавно. — Он наклонился и поцеловал ее. — Хочешь выпить?

— Нельзя.

— А…

— Нельзя.

— Ну выпей тогда сон или чай.

— Сок.

— Я встретил твоего поклонника из войск охраны, — сказал он, передавая сон. — Я подумал, что он мог бы жениться на твоей дочери.

Он всегда говорил „твоей дочери”.

Вита улыбнулась.

— Какая мысль.

Денис зажег сигарету.

— Многие мужчины женятся на дочерях матерей, к которым вожделеют. Могу назвать тебе дюжину примеров.

— Серьезно?

— А почему нет? У парня есть перспективы.

Вита села в кровати, подоткнула подушки под спину.

— Эта идея меня не волнует.

— Ну, если ты собираешься извести всех мужчин, которые хотели бы переспать с тобой, моя дорогая, ты сузишь поле деятельности своей девочки.

Вита уже давно перестала ему напоминать, что у Флоры есть имя.

— А ты, — сказала она, — как ты? — Она пила сок, глядя ему в глаза поверх стакана.

— А что я? — Денис шутил. — Ревность?

— Конечно. И ты захочешь с ней спать, если они захотят. Логично, — уколола она его.

Денис осушил стакан. Мысль переспать с Флорой ему не приходила в голову.

— Не подсказывай мне такое, — попросил он и пристально поглядел на нее. Они всегда говорили вслух обо всем — о страхах, мыслях, слухах, и это было одно из качеств, которые они обожали друг в друге. — А не получится ли кровосмешение? — забавлялся он. — Я с нетерпением жду с ней встречи.

— Это будет очень жестоко по отношению ко мне, дорогой, — сказала она серьезно.

— Да, конечно, будет. Может, я и не захочу, но если я вдруг соблазнюсь, пожалуйста, не забывай, что именно ты подсказала мне эту мысль.

ГЛАВА 34

Завернув за угол, Таши увидела, что кто-то стоит на крыльце ее дома. Кто-то нажимает на звонок и ждет, когда откроют дверь. Таши, мечтавшая поскорее оказаться дома, скинуть туфли, которые ужасно жали, забраться на диван и выпить чаю, пошла медленнее. Если она останется незамеченной, горничная откроет и скажет, что дома никого, и посетитель уйдет.

Чтобы ее не увидели, Таши пошла по правой пешеходной дорожке, оставив между собой и домом квадрат сада: она сможет наблюдать сквозь забор.

Как она и думала, горничная открыла дверь, покачала в ответ головой и снова закрыла. Приходила девушка, она уже спустилась по ступенькам и быстро уходила под удовлетворенным взглядом Таши. Но вдруг Таши закричала и побежала за ней.

— Стой, погоди, я здесь! Да подожди же, черт бы тебя побрал!

Девушка не слышала Таши из-за уличного шума, шла и шла. Еще секунда — она скроется за углом и ее проглотит людная улица. Таши скинула туфли на высоких каблуках, ринулась вперед и догнала, когда та уже готова была встать на подножку автобуса.

— Флора!

— О Таши, что это у тебя с ногами, — спокойно сказала Флора.

— Ты приходила ко мне?

— Да.

— Тогда пошли. Как здорово. А что случилось? — Флора выглядела так, будто у нее что-то стряслось.

— Помнишь, ты желала, чтобы с моей матерью случилось что-нибудь отвратительное?

— Конечно, помню.

— Ну так оно и случилось.

— Как хорошо-то, а что?

— Ее укусила бешеная собака.

— Прекрасно.

— Девушки, если вы не едете, может, позволите сесть другим, — проговорил мужчина из очереди.

— О, пожалуйста, пожалуйста, входите. — Таши оттащила Флору в сторону.

— Твои ноги, Таши.

— Да я бросила туфли на тротуаре.

— Остроумно, — оценил мужчина, забираясь в автобус. — Я бы сказал, весьма остроумно.

— Очень, — кивнула Таши. — Сплошной юмор. — Она взяла Флору за руку. — Они так мне жали, что хоть караул кричи. Ой, Флора, сколько я тебя не видела. Все чулки поехали. Пошли. Попросим Молли приготовить нам чай. — Она повела Флору обратно на площадь. — Помнишь Молли? Она была в Коппермолте помощницей горничной.

— А твои туфли? Да, я помню.

— Дорогая, то была просто фатальная покупка, размер такой маленький, я купила их из чистого тщеславия. Вон они. — Она вставила ключ в замок. — Наконец-то дома. Привет, Молли.

— Посмотрите на свои ноги: что случилось?

— Да я туфли там оставила. Они на тротуаре, с той стороны площади. Помнишь Флору, Молли?

— О, да. Я вспомнила, что у моей сестры такой размер, я бы… я сейчас… — И Молли скатилась с лестницы.

— А ты сделаешь нам чай, когда вернешься? — крикнула ей вслед Таши.

— Да, конечно.

— Ну хоть не совсем бесполезная покупка, в конце концов. Она очень любит мои вещи, эта Молли. Пошли наверх, в гостиную, и все расскажешь. Одно из искусств держать при себе слуг — это носить одежду их размера.

— Не знаю, с чего и начать.

— С собаки, конечно.

— А, собака. Это была сука, эрдельтерьер отца, и мне кажется, он ее очень любил.

— Но у собаки есть вкус и она проницательна, даже когда у нее мозги не в порядке, — Таши села на диван и принялась массировать ноги.

— Моя мать может даже умереть.

— Так она не умерла? О, Бог ты мой! Какое разочарование. А я-то решила из того, что ты сказала…

— Нет.

— Собака?

— Да.

— Ах.

Молли принесла чай и поставила на низкий столик перед Таши.

— Ну как раз размер моей сестры, — сообщила она. — Вот будет рада. Я подумала, может, захотите сдобные лепешки?

— Спасибо, Молли. Вкусно. В следующий раз, когда я буду покупать туфли, напомни мне, пожалуйста, какой размер я ношу на самом деле.

— Это было бы неестественно, мэм. — И Молли вышла.

— Ну разве она не убийственна? — Таши наливала чай. — Она влюблена в Джима. Помнишь дворецкого из Коппермолта? Он теперь работает в Лондоне, таскает ее на коммунистические митинги на Кинг-Кросс. Он вступил в партию. Сахару?

— Один, пожалуйста.

Флора сидела на краешке стула и смотрела на Таши. Таши похорошела, стала утонченнее, взрослее, чем в последний раз. Было глупо отдаться порыву и заявиться к ней. Она пила чай маленькими глотками.

— У тебя ребенок, — сказала Флора.

— Да, наверху, с няней. Я его тебе покажу попозже. А откуда ты знаешь?

— Я прочитала в „Таймс“. Я читаю ее в школе.

— А, Нигел?

— Да.

— Смешной старин, Нигел. А знаешь, они счастливы.

— Хорошо. — Флора поставила чашку, и она звякнула о блюдце.

Таши подумала: это не шутка, я в замешательстве. Сколько же времени прошло с тех пор, как мы ее видели? Что произошло за это время? Она очень хорошенькая. И почему пришла ко мне? А вслух она сказала:

— Флора, в чем дело? Говори.

Флора вспыхнула.

— Я не хочу надоедать тебе.

— С твоей матерью случилось несчастье, и значит ли это, что Индия для тебя отменяется?

— Нет.

— Ох.

— Я отплываю из Тилбури во вторник.

„Вторник, вторник. А мы еще не вернемся из Норфолка после охоты на куропаток“, — подумала Таши.

— Всю дорогу на „Пи & Оу“?

Флора кивнула.

— Я уже приготовила с собой всю одежду, которую велела привезти мать. Ее шила мадам Тарасова.

— Это хорошо. Ты должна была позвать нас с Мэбс помочь тебе с магазинами. (Почему она должна?) Но, похоже, тебе все это не очень нравится?

— Никогда не нравилось.

— Да, конечно, не нравилось.

— Но теперь ты должна ехать?

— Да. — Флора открыла свою сумку. — Может, вот оно тебе лучше объяснит, чем я. — И она протянула отцовское письмо Таши. — Оно пришло с той же почтой, что и письмо к директрисе про мою мать.

Таши начала читать. „Двенадцать пар шелковых чулок, посоветуйся насчет цвета, две пары перчаток для верховой езды (свиная ножа), размер седьмой, шесть комплектов трусиков и лифчиков, атлас или белый крепдешин, из Уайт-Хаус, бюст тридцать шесть, четыре тонкие ночные рубашки, белые, коробку сандалового мыла „Флорис“, две пары коричневых туфель, размер четыре и большую бутылку „Мицуко“ из „Фортнума“ и ее обычный заказ от „Элизабет Арден“. Боже, и это письмо? А что насчет платьев, норкового манто? Ты удивлена? — И она прочитала дальше.

— Как я понимаю, предполагается, что все это ты повезешь с собой. Хочешь, чтобы я помогла тебе купить?

— Нет, я уже все купила. — Как объяснить, что она просто хотела встретиться, взглянуть и, может, узнать новости, перед тем, как уехать. — Отец все устроил с оплатой, вон, смотри, наверху страницы.

Таши взглянула.

— Да, — сказала она. — Вижу. — Она вернула письмо. — Я помню твоих родителей, — вздохнула она мрачно.

— Он ее обожает. — Флора сложила письмо и кинула в сумку. — А сейчас мне надо идти. Поезд в…

— Но ты должна посмотреть моего ребенка, и подожди Генри. Он с удовольствием бы с тобой встретился.

— И я бы с удовольствием посмотрела на ребенка, как его зовут?

— Джон. Мы чуть не назвали его Хьюбертом, но сейчас так много Хьюбертов и Космо, кстати, он крестный отец мальчика, и Генри не нравится имя Космо, поэтому у нас Джон, и ты не можешь так обойтись с Джоном. Пошли со мной в детскую, посмотришь. — Таши повела.

Флора разрешила Джону схватить ее за палец, на руках у Таши он казался совершенно обычным ребенком. Его няня пожала Флоре руку, когда Таши познакомила их, и сказала:

— Нам бы лучше потеплее одеться на уик-энд, не так ли, мамочка?

А Таши ответила:

— Да, дом очень холодный.

Флора почувствовала, что няня Джона совсем не обращает на нее внимание. Она дала это понять совершенно ясно, спросив:

— А в какое время хочет завтра ехать мистер Марч? Я надеюсь, режим питания ребенка не будет нарушен?

Таши отдала ребенка няне.

— Настоящий дракон, но няня прекрасная. А меня она считает совершенно безнадежной мамашей, — сказала Таши, когда они возвращались в гостиную. — Она нервничает, что Джон расплачется, если не поест вовремя.

— Мне правда надо идти, — сказала Флора, чувствуя себя неловко.

— Ты не подождешь Генри?

— Мой поезд…

— Ох.

— Можно, я схожу в туалет?

— Конечно.

В туалете Флора разорвала список отца и бросила кусочки в унитаз. Она спустила воду, но многие кусочки не утонули, она хотела было вынуть обратно часть конверта с маркой, чтобы отдать школьному садовнику для его мальчика, он собирал их, но подумала, что останутся следы от воды.

Таши, которая до сих пор ходила босиком, прошлепала с ней к двери и поцеловала. Флора торопливо ушла. Она не спросила о Мэбс, Космо или Хьюберте, она даже не обмолвилась, что помнит Феликса, она могла бы дождаться Генри, у нее полно времени…