— Сейчас это не имеет значения.

Хьюберт удивился нотке язвительности.

— Нет, поскольку он мертв.

Мистер Тейт повторил:

— Да, мертв.

— Хорошо, — кивнул Хьюберт.

Наступила пауза. Мистер Тейт держал руки на папке с документами.

— Ну что, тогда начнем? — предложил Хьюберт, надеясь, что говорит вежливо. Если с такой скоростью пойдет дело, он никогда не вернется к Флоре.

Это заставило мистера Тейта начать.

— Пенгапах, как он сейчас, пожизненно ваш. Надеюсь, вам это известно? Ваш кузен оставил небольшой доход, вот, Хьюберт. — Он подтолкнул документы к Хьюберту. Тот прочитал, с удовольствием задержавшись на сумме. По его мнению, она не так уж и мала. — Это вам на то, чтобы содержать дом в том состоянии, в каком он сейчас, и землю, как она есть. Вы говорите, никогда там не были?

— Нет.

— А.

— Все, что я знаю, так это про шесть ванн в ванной комнате.

— Нет. Мистер… Хьюберт. Их больше нет.

— Почему?

— А вам не сообщили? Может, и нет. Видите ли, половина дома сгорела шесть лет назад.

— Так поэтому вы говорите все время „как он есть“?

— Совершенно верно.

— Это что, руины?

— Нет-нет, не руины. Просто половина того, что вы ожидали.

— Я не знаю, чего ожидал.

— Понятно. — Мистер Тейт поднял окурок из пепельницы и погасил. — Я думаю, — сказал он, — ваш кузен, старый Хьюберт Виндеатт-Уайт, перестроил дом и для этого продал часть земли. Но с нами он не советовался.

— Как плохо.

— Да, плохо, — сказал мистер Тейт, — мы же были его поверенные.

— Конечно.

— Но это не значит, что мы бы ему посоветовали что-то другое, а не то, что он сделал.

Хьюберт вздохнул.

— Не отшельник, нет шести ванн и половины дома…

— Ну нет, он выглядит полным.

— А есть ли что-то, что я должен подписать?

(„Удивительно, что уличные фонари в этой части Лондона не увешаны поверенными“.)

— Там было шесть ванн, но при моем партнере, и да-да, конечно, вы должны здесь кое-что подписать. Я попрошу клерка в свидетели, и вот карта, как туда добраться. — Спешка клиента удивила мистера Тейта.

Это не отняло много времени, волнуясь и горя желанием поскорее убраться отсюда, Хьюберт поблагодарил мистера Тейта и собрался уходить. Мистер Тейт сказал:

— Вам понадобится машина, это довольно далеко.

— Я найму. — Он возьмет ее у Космо. Космо хочет ехать на поезде на Рождество в Коппермолт, он не откажет.

— Я бы хотел пригласить вас на ленч.

Хьюберт подумал, что за едой можно побольше выспросить у мистера Тейта про кузена Типа и Пенгапах. Мистер Тейт пригласил его к Симпсону и, пока они заказывали ростбиф, признался, что и сам в глаза не видел кузена Типа и Пенгапах. Недавно скончавшийся партнер вел все дела кузена.

Хьюберт уже было решил забрать необходимые бумаги у мистера Тейта, но мужчина поколебал его в таком решении, спросив:

— А вы женаты?

— Нет.

— Собираетесь?

— Я…

— Не забывайте, что ваша собственность передается только наследникам мужского пола, но нет, о Хьюберт, не женитесь. Сегодня утром меня бросила жена… горе… одиночество, отчаяние. — Обезьяньи глазки блеснули, потом надтреснутый голос продолжил:

— Проклятая, проклятая сука. Я убью ее.

Они уже дошли до сыра. Хьюберт проглотил „стилтон“ и хрустел сельдереем. Он пробормотал:

— Каждый убивает то, что любит.

Мистер Тейт поднял голову и возвысил голос:

— Но он был эксцентричный.

Несколько человек повернулись, потом быстро отвели глаза.

— Может, он и был, но тем не менее наделал свору сыновей. Слушайте, мистер Тейт, я должен идти. Я не следил за временем. Спасибо вам большое за вашу помощь и за ленч, — и он начал подниматься.

— Было очень приятно, — проговорил мистер Тейт. — Официант, мой счет.

Пожав руку Тейту, глядя в маленькие, обезьяньи глазки на клоунском лице, Хьюберт добавил:

— Вы же не убьете ее, правда?

Мистер Тейт, нашарив бумажник, смущенно пробормотал:

— Я придумаю что-нибудь получше…

Распростившись с ним и попав на Стрэнд, вернув себе душевное равновесие, Хьюберт решил, что мистер Тейт сумасшедший. Но какое это имеет значение? У него в кармане ключи от Пенгапаха, бумаги в его руках, его ждет интересная работа. Развеселившись от собственных мыслей, он пошел к Космо просить машину.

Космо в рубашке с короткими рукавами упаковывал чемодан.

— Машину хочешь? Конечно. Вот ключи, только относись к ней по-хорошему. Извини, но я спешу. Мы с отцом должны успеть на поезд, он спустит с меня шкуру, если я опоздаю. — Он свернул пальто, уложил в чемодан. — Туфли, носки, рубашка, штаны. А ты куда?

— В Пенгапах.

— Так значит, он достался тебе? Он существует? — Космо бросил сборы.

Хьюберт повертел у него под носом ключами.

— Вот ключи, вот бумаги.

— После всех этих долгих лет ты наконец получил. Поздравляю. Лорд Пенгапаха. Джентльмен, владелец земли. Может, ты теперь поменяешь свои политические взгляды?

Не обращая внимания на шутки, Хьюберт сказал:

— И еще у меня есть работа.

— Не может быть! — воскликнул Космо. — Как здорово!

— Германия, писать статьи о нацистах…

Космо, открыв рот, слушал подробности предстоящей работы.

— Тебе там будет куда интереснее, чем в банке.

— Еще бы.

Друзья улыбнулись друг другу. Потом Космо сказал:

— Ну, мне пора. Отец стареет, становится суетливым и капризным. Я бы хотел, чтобы ты приехал на Рождество в Коппермолт. Но я вижу, тебе не терпится посмотреть на свой дом. И, зная тебя, я понимаю, что ты хочешь насладиться этим зрелищем в одиночестве.

— А кто собирается приехать в Коппер…

— Мэбс и Нигел, Таш и Генри, их дети, конечно.

— Джойс?

— Уехала на Канары с Эрнестом.

— Значит, все кончено?

Космо сказал:

— Джойс — это не привычка, это всего лишь случай, ты должен знать. — Он кинул еще пару брюк в чемодан и захлопнул его. — Так, ну что я забыл? — Он огляделся. — У меня было желание броситься за Флорой, когда мы ее провожали. Я понял, что дело с Джойс сходит на нет, и я все думаю: как она там?

Хьюберт сказал:

— Я уверен, с ней все в порядке. Ну, большое спасибо за машину, я верну ее через неделю. — И ушел.

Через двадцать минут, поднимаясь по лестнице к себе в квартиру, радостный, предвкушающий удовольствие Хьюберт позвал:

— Флора! — Квартира была пуста, постель, в которой она лежала прошлой ночью, была холодная, от паники у него в желудке что-то сжалось. Уверенность испарилась, и его охватила ярость.

— Какого черта? Где ты? — завопил он. В этот момент в дверях появилась Флора. — Что ты делаешь? Где ты была?

— Я выходила.

— Куда? Что делала?

— Я очень разумно провела день, — она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его. — А почему ты такой злющий?

— Я думал, что ты ушла. Я уже стал думать, не случилось ли что. — Он прижал ее к себе.

— А почему я должна уйти? Как встреча с юристом? — Встревоженная его яростью, Флора высвободилась, скинула туфли и удобно устроилась в кресле. — Только не говори мне, что Пенгапаха нет. И что это за старин?

— Да он не старый, скорее странный. Дал мне ключи, настоял, чтобы я пошел с ним на ленч. От него только что ушла жена, и он хочет убить ее.

Флора откинулась в кресле точно так, как это делала Джойс, хорошо понимавшая, какой эффект производит такая поза.

— Я думал, мы могли бы собраться в дорогу сейчас, прямо днем. Он не станет говорить о работе, он припасет эту новость напоследок, на сладкое.

— Прекрасно, — улыбнулась она. — А он расстроен?

Не отвечая на ее вопрос, Хьюберт сказал:

— Поедем сегодня ночью на машине.

— На машине?

— Я одолжил машину.

— Здорово.

— Ты ела? Хочешь есть?

Она уже настолько привыкла не рассказывать ему все, что решила не говорить и про ленч с Ангусом.

— Я ведь очень разумная, правда? — Она поглядела на Хьюберта и улыбнулась.

Джойс улыбалась точно так же.

— Ты кажешься очень возбужденной, — сказал он.

Флора уже понимала, почему у мужчин, с которыми она танцевала на пароходе, спереди надувались брюки. Такое же случалось и в Коппермолте, но тогда она и понятия не имела почему.

— Боже мой, — вздохнула она, когда Хьюберт потащил ее из кресла, — ну не на полу же! — Они повалились на кровать. — По-моему, мы этим занимаемся слишком уж часто, — пробормотала Флора, а Хьюберт стаскивал с нее трусы. — От тебя так хорошо пахнет, — прошептала она. („Совсем не так, как от моих родителей“, — подумала Флора.) Потом, когда Хьюберт уже отдыхал, она стала вспоминать, как все свое детство и все бесконечные семь школьных лет мечтала, чтобы хоть что-то случилось. Ну вот и случилось.

— Я люблю тебя, — сказал Хьюберт, — и, может, когда-нибудь женюсь на тебе.

— Если я не выйду замуж за кого-то еще.

— За кого, например? — Он гладил ее шелковистые бедра.

— За Феликса.

— Но он женат.

— А его жена может умереть. Или за Космо.

— Такого не может быть. — Хьюберт почувствовал себя виноватым. Может, не стоило так откровенничать… сегодня днем…

— Тебе придется смириться с этим.

— Ну только подумай, я же обещал, что мы тобой поделимся. Мы были такими молокососами. — Хьюберт встал с постели. — Но, как говорил святой Августин, только не сейчас, о Господи.

— Какая наглость! — воскликнула Флора. — А меня спросили? Они поделятся!

— Но когда ты унеслась, подхваченная мисс Фелисити Грин, мы подрались.

— И кто победил?

— Никто. Я поставил ему синяк под глазом, а он отдавил мне ногу. Давай поднимайся. Надо ехать.

Проезжая по Хаммерсмит-Бродвей, Флора спросила:

— Эта машина Космо?

— В общем-то, да.

— Я так и думала.

— А почему?

— Он приезжал провожать меня в Тилбури вместе с Джойс. Ты, наверное, помнишь.

— И?

— Машина пахнет Джойс.

— Многие вещи пахнут Джойс. У нее духи, которые не выветриваются. Заводная девчонка эта Джойс, — а про себя подумал: „Я должен быть благодарным Джойс. Перехватив Флору в Марселе, я бы так не развлекся, если бы Космо додумался до того же“.

Флора не хотела вспоминать о Джойс, заводной или нет, она уже пожалела, что заговорила про это, и в квартире Хьюберта ее что-то тревожило. Она догадалась, что они с Космо делили Джойс, как договорились про нее. Когда они катили по загородной дороге к Грейт-Вест-роуд, Флора смотрела прямо перед собой.

Лондон остался далеко позади, когда Хьюберт сказал:

— Ну, чтобы выглядеть в Пенгапахе пристойно, я скажу, что ты моя двоюродная сестра.

— Но во Франции ты не беспокоился об этом.

— Пенгапах — другое дело.

— Я тебе не кузина. Почему не притвориться твоей сестрой? — Мы оба темноволосые. Так будет больше похоже на правду. — Флора презирала его за новое для него желание быть респектабельным.

Не обращая внимания на яд в ее тоне, Хьюберт заявил вполне серьезно:

— Я не могу жениться на сестре.

Флора, подчеркивая каждое слово, сказала:

— Я — не хочу — выходить — за тебя — замуж.

Хьюберт был снисходителен и терпелив.

— Ты передумаешь.

Вспомнив о своем воображаемом трио, Флора злобно спросила:

— Это еще почему?

Хьюберт промолчал.

— Мы туда надолго? — поинтересовалась она позднее.

— Нет. Но ты можешь остаться, если захочешь. Я поеду в Германию.

Она резко повернулась к Хьюберту.

— В Германию? Зачем? Что за дела у тебя в Германии?

Он рассказал ей про работу, она слушала с унылым лицом, а он расписывал свои перспективы. Это замечательный шанс, как раз такая жизнь, какую он всегда хотел. Он очень гордился собой. Значит, у него тоже секреты. И Флора сказала ровным голосом:

— Как тебе повезло.

Не обращая внимания на холодок, Хьюберт заметил:

— Куда лучше, чем в банке. Я раньше собирался тебе рассказать, но тебя не было, когда я вернулся… — Он не мог передать ей охвативший его ужас, когда обнаружил, что квартира пуста, и подумал, что Флора ушла от него. Он был рад, что теперь может ее упрекнуть, в то же время сознавая, что обманул Космо, он испытывал удовольствие от ее слов: