Первый тур. Визуальный. 1/16 финала.


Наум внимательно следил за текстом на редакторском мониторе о нововведениях в финальной игре, которые бодро озвучивал ведущий с эфирного. «Сволочь Сашка, что-то у них там с генеральным серьезное происходило, если они предусмотрели вариант замены финалисток по ходу прямого эфира… Что-то очень серьезное. И что же получается? Получается, что в идеале они должны были притащить сюда, судя по всему, тайно, тридцать две девчонки, которые вышли в финал предыдущих тридцати двух игр, но проиграли в финале… Да-а, не зря тут Сашка что-то про вариант «Дубль» торочил».

Наум потянулся к телефону.

– Кеша? У тебя там тридцать две птички или, вернее, уже тридцать одна?

– Наум Сергеевич, ты же знаешь, что птица на фирме у нас одна, всеми любимый Оберст. Часа два назад он мне сообщил, цитирую: «Няма – гений», я с ним согласился.

– Спасибо, Кеша, с меня пирожок.

– Наум Сергеевич, ведущий объявляет начало первого тура, – сообщил Паша.

– Подводка один… – Наум держал паузу до последней фразы ведущего. – В эфир!

На экране пошла подводка к первому туру игры – тридцатисекундный документальный экскурс в историю аналогов женской красоты. В этот раз редакторы предложили классику – на экране мелькали «Рождение Венеры» Боттичелли, «Флора» Тициана, «Абсент» Эдгара Дега, в основном пятнадцатый, в меньшей степени – девятнадцатый век.

– Шестая камера, лототрон – крупный, пятая – ведущий – средний.

Ведущий запустил лототрон.

– Барабан судьбы, – изрек Андрюха.

– На подиум вызываются, – Дикало улыбнулся, – белый сектор, участница под номером…

– «Пентагон»! Девятая камера, внимание!

– Двадцать три!

– Девятая и десятая камеры! Двадцать три! Андрей, двадцать третью – на монитор ведущего!

Камеры в «Пентагоне» выхватили участницу под номером 23, стремительно продвигающуюся к «белому» выходу из «Пентагона» на подиум.

– Двадцать третья – на мониторе ведущего и на графическом, – доложил Андрюха.

На мониторе ведущего вывалилось:


– Девятая, десятая! Андрей! Семнадцать!