Александр Гордиенко - Ордер на Любовь

– Первая – двадцать девятый, третья – пятнадцатый – крупный!

– Вторая, четвертая – своих – средний!

– Седьмая – белая корзинка – юбка – крупный, восьмая – оранжевая корзинка…

– Андрей, – последовала команда Наума, – джентльмены уносят корзины девочек в «Пентагон». Текст по третьему туру – на монитор ведущего, исходную графику – на студийный экран!

– Сделано, – Борисов отправил сформированную ранее рассылку.

На эфирном мониторе ведущий – Алексей Дикало, следуя за меняющимися графическими изображениями собирательных образов победительницы и проигравшей участниц, комментировал аналитику по третьему туру: «Да! Свершилось! Совершенно разрушено представление о том, что нашим мужчинам нравятся пухленькие блондинки! Ни одной! Ни одной блондинки в полуфинале! В полуфинал прошли три шатенки и одна брюнетка, причем нашим мужчинам не нравятся короткие стрижки: у всех полуфиналисток – шикарные прически! Зато тезис, что мужчинам нравятся длинные ноги, подтвердился полностью! По результатам третьего тура этот показатель увеличился сразу на четыре сантиметра…»

– Уход на рекламу, двадцать пять.

– «Пентагон», внимание, девятая – двадцать девятый – Строева, десятая – Абдулова, – Наум поочередно вывел для всеобщего обозрения на эфирный монитор Екатерину Строеву, пытающуюся приторочить сваливающуюся фату, и Яну Абдулову, перебирающую сваленную перед ней кучку предметов будущего туалета.

– Уход на рекламу… Пошла!

– Есть уход!

– Да-а… – протянул Андрюха, рассматривающий перечень составляющих будущего туалета полуфиналисток. – За пять минут из этого дерьма можно превратиться только в старуху Изергиль.

– Грамотный, – отреагировал Железнов, – но не оптимистичный. Они все красивы сами по себе. Что бы на них ни было надето. И это увидит всякий. Кроме того, они не обязаны все из перечисленного напяливать на себя!

– Ну да, – захихикал Андрюха. – Минимальных три предмета, – он глянул на монитор, – фата, тапки и ремень. Пейзаж…

– Размечтался. У нас серьезная программа, а пейзажи – в ночном клубе. За деньги.

Гостиница «Рэдиссон Славянская»

За 6 месяцев и 20 дней до выхода в эфир финальной игры «Она мне нравится».

Начало июня. Четверг. 20:30.

Уже минут двадцать Железнов сидел один за большим круглым столом – персон на десять – и размышлял: «Уйти – не уйти» или посидеть еще с полчасика и свалить.

Главное публичное мероприятие телеканала носило название «конференция партнеров». Как правило, на конференцию приглашались директора региональных станций, из которых, собственно, и складывается телеканал, пишущая пресса, распадающаяся на деловую и медиасоставляющие, и потенциальные крупнейшие рекламодатели.

Железнов без какого-либо интереса наблюдал за танцующими у сцены и в проходах между столами коллегами и приглашенными гостями, когда рядом с ним на свободный стул присела Елена Керес, PR-директор телеканала.

– Здравствуй, Саша. Скучаешь?

– Да нет. Но чувствую, что пора уходить.

– Не нравится? Я старалась.

Железнов знал, что за организацию мероприятия отвечала она, Елена.

– Да что ты! Ты молодец. Все на высочайшем уровне. В определенной степени я здесь случайный человек. То, что хотел, я уже увидел. А на банкет я и не собирался оставаться.

– То есть местные красавицы, в отличие от твоего проекта, тебе неинтересны. И чего же ты тогда пришел?

– Хотел послушать доклад генерального.

– Железнов! Вот уж не думала, что ты падок на похвалу. Нет. Ну, конечно, Рокотов столько времени уделил твоему проекту: и зрительская аудитория, и рейтинги, и перспективы…

– Ленка, не язви. Тебе не идет. А пришел я сюда, потому что хотел понять, какие новые программы и сериалы мы будем запускать в новом сезоне и чем мне придется заниматься с точки зрения их финансового сопровождения. С меня этого никто не снимал. Если ты в курсе.

– В курсе. Я много чего в курсе о тебе, Железнов. И что думаешь?

– Понравилось. Эмоционально и убедительно. Рокотов умеет идти на шаг впереди. Ну а ты? Убедила присутствующих здесь журналистов, что не донести до зрительской аудитории суперхитовую содержательную часть эфирного наполнения нового сезона будет преступлением перед трудовым народом?

– Эк завернул. Девчонки мои убеждают, а я тут с тобой. Разговоры разговариваю. А твои, кстати, где?

– Да растащили по соседним столикам красавицы из продаж и развития сети.

– Окучивают?

– Да это как-то не обсуждается. Хотя и справедливо для компании, на семьдесят процентов состоящей из женщин, преимущественно молодых. Три живых неоприходованных холостяка под тридцать и чуть старше – непозволительная роскошь. – Железнов усмехнулся. – Хорошо, что пока в отношении холостяков не ввели антимонопольный закон. Пришлось бы раздать их по департаментам.

– Смешно. А ты знаешь, что твою команду за глаза называют мушкетерами?

– Мушкетерами?.. Команду финансовой зачистки?.. Хотя… В этом составе мы пашем уже практически два года. А если к моим трем холостякам добавить еще и меня… – Железнов рассмеялся. – Не, не пойдет. На д`Артаньяна я явно не тяну – возраст не тот. Да и лошади… заскорузлой… у меня нет… Да и не заскорузлой – тоже.

На этом мысль Железнова испарилась: по проходу между столиков шла Маша – безумно притягательная, элегантная, недостижимая.

– Лена, извини меня, мне нужно остаться одному.

Елена опешила от такого резкого поворота в разговоре:

– Не поняла…

– Лена, мне нужно остаться одному. Прости.

Керес поймала напряженный взгляд Железнова, направленный на Машу.

– Странный ты, Железнов, – поднимаясь, произнесла Керес.

Генеральному, по-видимому, уже доложили, что на конференцию явился финансовый управляющий «Русского ресурса» – компании, владеющей наибольшим пакетом акций телекомпании. Рокотов, покинув свой ВИП-стол и приветливо вскинув руку, двигался по проходу – навстречу Марии Николаевне.

Железнов наблюдал, как генеральный, взяв Машу под локоть, проводил к соседнему со своим столу, на котором уже стояли чистые столовые приборы… В общем, только ее и ждали.

Железнов налил себе в фужер сухого красного, бросил в него пару кусочков льда, пригубил и закурил сигарету. По всему телу волнами пробегала дрожь – как и всегда, когда он разговаривал с Машей по телефону.

Железнов наблюдал, как Маша и генеральный в течение пары минут оживленно о чем-то беседовали, после чего генеральный нашел взглядом своего охранника – Толю (Колю), кивнул ему, чтобы тот подошел. Получив указания, Толя (Коля) двинулся в сторону сцены, на которой зажигала какая-то специально приглашенная группа с земли обетованной. Неплохо зажигала, но название как-то у Железнова не отложилось. Подойдя к руководителю, Толя (Коля), кивнув в сторону генерального, по-видимому, что-то произнес от его имени. Руководитель группы улыбнулся и кивнул в знак согласия.

Железнов увидел, как Маша и генеральный поднялись, Маша что-то произнесла, генеральный развел руками, Маша развернулась и двинулась по проходу к… Железнову.

– Здравствуйте, Саша.

Железнов поднялся.

– Неожиданная встреча…

Для Железнова мир сразу же сузился – или вырос (вопрос терминологии) – до размеров этой единственной женщины.

– Для кого как, Саша.

– Что привело вас сюда, Маша? Презентация уже прошла…

– Саша… – Маша глубоко выдохнула. – Саша, я пришла сюда только для того, чтобы увидеть вас.

– И об этом вы сказали Рокотову.

– Да, почти, – Маша улыбнулась. – Я выразила восхищение динамикой развития телекомпании и достигнутыми под его руководством финансовыми результатами.

– А он сказал, что в существенной степени эти результаты…

– Не в существенной степени, а в первую очередь. Да, Саша, он сказал, что в первую очередь эти результаты основаны на эффективной инвестиционной политике, проводимой «Русским ресурсом».

– Маша… О чем мы говорим… Я люблю вас, Маша.

– Я это знаю. И вовсе не потому, что вы мне говорите это, Саша. Я это чувствую, хоть вы и не любите это слово. Чувствую постоянно. Я все знаю… Все, что касается вас. Это чувство обостряется, когда вам плохо, Саша. Я всегда знаю, когда вам плохо… Несмотря на то, что вы никогда мне об этом и не говорите.

– Я сделал свой выбор сам.

– И сами несете свой крест.

– У Него их тоже не было…

– Кого – их, Саша?

– Помощников. Маша, вы же все понимаете… Все! Так в жизни бывает, когда обстоятельства значительно выше наших желаний. Неизмеримо значительнее… Плюс – ваша работа, которую я ненавижу. Я даже не могу пригласить вас на танец, чтобы не поставить вас в неловкое положение.

– Саш, ну пожалуйста… Не говорите глупостей. Если бы вы знали, чего мне стоило попасть сюда… Я сюда пришла только за этим – чтобы вы пригласили меня на танец. Если вы хотите, конечно…

Железнова пронзила мысль, что вот сейчас… Именно сейчас может наступить момент истины – что он для нее: «приятно жить в лучах чьего-то восхищенья» или нечто большее… К черту все обстоятельства! Нет ничего важнее, чем любовь этой женщины, его Маши. Он готов ждать ее всю жизнь – пока дети вырастут, пока все не поймут, что по-другому – это нечестно, что по-другому – это не по-человечески. Будет ли она ждать всю жизнь?

– Маша! Разрешите пригласить вас на танец?

– Если бы ТЫ знал, как долго я этого ждала…

Маша посмотрела на руководителя музыкальной группы с земли обетованной, тот кивнул головой, и… И тут грянуло танго!

Железнов решительно положил левую руку на спину Маши, а в правую Маша вложила свою руку. На какую-то секунду Железнов и Маша замерли, еще не до конца осознавая, что с ними происходит. Непонятная, не подвластная никаким физическим законам энергия, мощная, как ураган, переносилась от одного к другому… Набирала невиданную силу в одном и возвращалась к другому, чтобы подняться на недосягаемую высоту и обрушиться на них обоих. Мы же – одно целое! Мы же не сможем быть друг без друга! Мы созданы друг для друга! И сколько бы ни отпустила нам жизнь, и что бы в ней ни происходило, никогда и ничего более важного, чем ты для меня, в моей жизни не будет…

Железнов не видел ничего, кроме глаз Маши, в которых перемешалось все – и любовь, и отчаяние… И понимание того, что они никогда не смогут быть вместе… И страсть… И счастье от того, что вот они рядом… Сейчас… В эту секунду…

Они не разговаривали во время танца – за них говорили руки, прикосновения и глаза, которые в данную минуту не смогло бы оторвать друг от друга ничто и никто…

Они никого не видели – им никто не был нужен… Только он и она…

Они не видели, что танцуют только вдвоем. Никто не решился вмешаться в тот океан безумной страсти и бесконечной нежности, который был виден в каждом движении, в каждом взгляде.

Музыка закончилась. Несколько секунд стояла абсолютная тишина… Первыми опомнились музыканты – положили инструменты и начали аплодировать, а за ними – все остальные, кто видел это.

– Проводи меня. – Маша не отрывала взгляда от Железнова. – Думаю, что после этого уже не имеет смысла называть друг друга на вы.

– Ты права, не имеет. Для меня ничего не имеет смысла… Кроме тебя.

Маша и Железнов, сопровождаемые взглядами практически всех, кто был в зале, двинулись в сторону выхода.

– Танго, это ты?

– Я. Подарок Рокотова «за эффективную инвестиционную политику».

– Ты авантюристка, а если бы я не умел?

– Это я не умела – до танца с тобой.

Уже в фойе Маша остановилась у высокого одноногого столика.

– Я должна идти. Но не хочу. Железнов, что же ты сделал со мной такое… Я не смогу жить без тебя… Нет. Наверное, смогу. Я сильная. Но это уже будет не та жизнь… А так… Даже не знаю, как это обозвать.

– Маша…

– Саша, не говори ничего. Я знаю все. Все, что ты мне можешь сказать. Мне очень сложно решиться…

– Все сомнения – в пользу подсудимого.

– Это кто подсудимый, ты?

– Нет, Маша, это твоя нынешняя жизнь. Пока ты не знаешь, как поступить…

– Я знаю, чего я хочу. И ты знаешь… – Маша грустно улыбнулась. – Саша, я все рассказала мужу. Ты же знаешь, я не умею врать.

– Что, все?

– Все.

– Маша… И что теперь?

– Я не знаю… Он хороший, Саша.

– Кто б сомневался. Ты кого уговариваешь?

– Саш… Я и так задержалась. Мне давно пора быть дома.

– Он знает, что ты здесь?

– Да, знает.

– Конечно же… Иди. Нельзя мучить… хорошего человека.

Последнюю фразу Маша уже не слышала.

Прямой эфир. Аппаратная

Четвертый тур. ½ финала. Корзинка. Продолжение.

– Алексей, выход с рекламы, четыре, три, два, один… Эфир!

На эфирном мониторе, на фоне сектора с выбывшими из игры участницами появился как всегда улыбающийся, со сверкающими глазами Дикало: