– Ну, теперь это в наших общих интересах.

– Я бы хотела сразу предупредить всех, что быстрых успехов ждать не стоит, – Софья Леопольдовна обвела всех строгим взглядом, – хуже нет иллюзий и разочарований.

– Что вы, – испугался Никита, – никто ничего не ждет! Просто… надежда, так сказать, на благоприятное развитие событий.

– Вот это другое дело! – благосклонно согласилась Кнор. – Скажите, Никита, а можно мне получить все ваши документы? Учредительные, финансовые, те, которые необходимо предоставлять, когда заключаешь договоры? Лицензия, опять же, нужна…

– Конечно, все в вашем распоряжении!

– Отлично, я сниму копии и отдам все.

– Прекрасно, договоры нормальные. Никаких вопросов у меня не возникает. И про зарплаты все внятно, и выплаты по результатам года прописаны. Никита, думаю, что мы все можем это подписать. – Лопахина сняла очки и улыбнулась. Она за время своей работы столько договоров написала и подписала, что никакие детали не могли ускользнуть от ее внимания.

– Ну, тогда подписываем, и я показываю ваши рабочие места, передаю ключи и знакомлю с обстановкой.

Они вышли из дома и по узкой тропинке прошли к желтому особнячку. Никита открыл большую дверь, и все оказались в большом вестибюле. В нос ударил запах старой чистоты. Есть такой запах – он возникает в платяных шкафах, куда сложили выстиранную, выглаженную одежду и забыли о ней на пару лет.

– Окна надо открыть, отопление прибавить. – Софья Леопольдовна покрутила головой и добавила: – Можно мы все эти дорожки уберем? Они зимой только влагу собирают. Вместо них нам будут привозить специальные ковры, потом их будут стирать и сушить. Я узнавала – это не так дорого, но удобно и гигиенично.

– Да? – Никита посмотрел на дорожки цвета спелой вишни. Ему хотелось, чтобы в гостинице был уют.

– Никита, мы сделаем так, чтобы здесь было приятно глазу, но какие-то вещи надо поменять. Не волнуйтесь – мы трое запомнили вашу главную идею: гостиница – второй дом.

Кнор улыбнулась. Ей очень нравилось то, чем предстояло заниматься. В ее голове уже вертелась масса идей, всплыли старые знакомства, и не было ничего, что сейчас казалось бы невозможным. Софья Леопольдовна не помнила, когда она ощущала такой прилив сил. Этот большой дом в их власти, и они обернут обстоятельства в свою пользу.

Кабинеты Вяземской и Кнор располагались рядом, на втором этаже. Кабинет Лопахиной как шеф-повара, главного кондитера и пекаря находился внизу, недалеко от цеха, подсобок и огромного холодильника.

– Ну что я должна сказать, начнем с персонала. Никита, не обижайтесь. Никого не возьму из тех, кто работал у вас. Сама буду набирать людей.

– Как скажете, – Никита замахал руками, но все же поинтересовался: – А где вы его, персонал, возьмете? У нас источник один – Руза и ближайшие деревни.

– Вот там и возьмем. Только отбирать буду строго.

– Ах, Зинаида Алексеевна, делайте что хотите, хоть порите на конюшне. Только не дайте погибнуть.

Никита рассмеялся и, пожелав женщинам удачи, покинул гостиницу.

Подруги, провожавшие его до крыльца, слегка испугались.

– Ну, и с чего же начинать?

– С бухгалтерии. Пусть огласят наши возможности. Надо же смету расходов составить на ближайшее время, – сурово ответила Кнор и стала набирать телефон главного бухгалтера.

Испуг перед масштабностью и неизвестностью прошел быстро, как только наступила очередь решать конкретные задачи. Пока испуганная начальственным тоном Софьи Леопольдовны главный бухгалтер выруливала на лесную дорогу, ведущую к гостинице, подруги, уединившись в кабинетах, приступили к работе.

Ольга Евгеньевна быстро составила список вопросов и пустилась в обход по комнатам. Она открывала двери, осматривала одинаковые номера с одинаковой мебелью и одинаковым ковровым покрытием, заглядывала в ванные, находила там исправную сантехнику, одинаковые пластиковые шторки и опять же одинаковые коврики. Все было почти новым, функционировало, и от всего веяло тоскливым словом «евроремонт». Вяземская закончила обход и устало присела на диван в одной из гостиных первого этажа. Ей доводилось путешествовать, и жила она в отелях не самых дорогих, но в глаза всегда бросалась разница между аккуратной казенностью и домашней уютной неприбранностью. «Ну, неприбранность-то – это слишком, но вот с оформлением надо что-то делать», – подумала Вяземская и решительно набрала номер дочери.

– Лена, ты слышишь меня?! – требовательно начала Ольга Евгеньевна. – Лена, у меня очень мало времени, а потому слушай внимательно: в моей комнате, в шкафу, стоит огромная коробка с рукоделием. Там вышивка, рисунки и прочее. Мне она нужна. Привези, пожалуйста.

– Мама, я понятия не имею, где эта коробка, – ответила Лена. Она слегка растерялась от непривычно решительного и даже строгого тона матери.

– А ты пойди и найди. Тем более что я тебе сказала – у меня в шкафу, – Ольга Евгеньевна помолчала и решила добавить: – Леночка.

– Ох, мама, я даже не представляю, когда это искать. И куда везти, и кто повезет!

Вяземская хотела съязвить, что времени теперь у дочери много – у девочек есть няня, но вовремя спохватилась.

– Лена, мне это надо для работы. Причем срочно. Привези сама или попроси Толю.

– Кого? – было слышно, что Лена поперхнулась.

– Толю, Анатолия, твоего мужа, моего зятя.

– Мама, ты с ума сошла?! У него работа!

– Ничего, найдет для меня пару часов.

Вяземская отключила телефон решительно, не дожидаясь ответа. Она еще не знала, как использует свой огромный запас ручной вышивки, милых картинок, нарисованных собственноручно, салфеток, расшитых тесьмой, и прочих чудных женских вещиц. Скорее всего, эти предметы, пролежавшие столько времени в шкафу и не нашедшие места в родном доме («Мама, ну давай только без этого кружка «Умелые руки»), будут украшать номера гостиницы. «Так, теперь цветы, картины в гостиных, газетницы и прочее!» – скомандовала сама себе Вяземская и опять пустилась в обход.

Страшные пальмы, жидкие аспарагусы, чахоточные традесканции и пожелтевшая герань – все это было расставлено по этажам и создавало впечатление полной запущенности. Вяземская всегда считала, что цветы в доме должны быть в ограниченном количестве – плохой, нерегулярный уход делает места их обитания крайне неаккуратными. Ольга Евгеньевна полагала, что одного цветка вполне достаточно, главное, чтобы он выглядел прилично и под ним не было вечно мокрого ржавого пятна.

– А у нас есть какой-нибудь рабочий? Или вы уже всех уволили? – позвонила она Никите.

– Есть, завтра же выйдет на работу.

– Отлично, надо все цветы, кроме пальмы, подарить школе или детскому садику.

– Да? – грустно спросил Никита.

– Если вам они дороги, я оставлю, но перенесу в другое место.

– Что вы, поступайте как надо! Завтра будет человек, вы распоряжайтесь!

– Спасибо, – вздохнула Вяземская.

Пальму она не отдаст, приведет в порядок, и это станет достопримечательностью их заведения. А свежие цветы нужны… Их можно покупать здесь же, у населения. Это недорого, зато в каждом номере будет букетик. Хотя…

Ольга Евгеньевна спустилась в ресторан. Там гремела кастрюлями Лопахина.

– Ты не представляешь, здесь такая отличная посуда, ножи и сковородки. Денег не пожалели. Готовить и готовить.

– Но, как видишь, – Вяземская улыбнулась, – некому было.

– Да, вся надежда на Кнор. Что, интересно, она придумает?

– Она – придумает, – рассмеялась Ольга Евгеньевна, а потом добавила: – Я сегодня строго разговаривала с Леной. И потребовала, чтобы они привезли мне рукоделие.

Лопухина оторвалась от какого-то хитрого приспособления, похожего на шприц.

– Наконец-то. Думаю, она так изумилась, что обязательно привезет.

– Или она. Или Анатолий.

– Ого! – Лопахина вздернула брови. – Так далеко все зашло?

Она знала, что к зятю подруга относилась с уважением, но без любви.

– Так получилось.

– Вот и правильно. У нас тут дел по горло. Договор мы подписали, так что отступать некуда. У тебя как там? Все уже посмотрела?

– Да, все нормально, но неуютно. Гостиницу надо оживить, сделать домашней.

– У тебя получится. Ты умеешь придать всему и уют, и блеск. Наверное, в детстве так учили?

– Нет, просто мне всегда хотелось жить в маленьком домике. Самой мебель передвигать, украшать, убирать.

– Но не получилось, – грустно усмехнулась Зинаида Алексеевна. – А я вот имею свой домик, но нет у меня желания его украшать. Было, да прошло. Не с кем его разделить, так грустно.

– Это пройдет. Ты же знаешь, на месте ничего не стоит. Что-то где-то изменится, и ты почувствуешь интерес к тому, что сделала когда-то.

– Леля, я всегда хотела нормальной жизни. Семьи. И все для этого делала. Где я просчиталась?

– Нигде. Только ты, как и я, как и Софа, считала про себя, для себя, о себе. А есть другие. Им это не надо, и винить их в том нельзя.

– Да, только очень тяжело осознавать, что планы, которые ты строила, рассчитывая на двоих, нужны только тебе.

Вяземская поморщилась. Она понимала, что Лопахина пытается объяснить себе случившееся в ее жизни, но сейчас надо было заниматься делами.

– Слушай, бросай все эти разговоры. Потом, потом мы к ним вернемся, а пока скажи мне, у кого ты будешь заказывать продукты? Не хочешь Юрию Петровичу позвонить? Ну, конечно, всего у него нет, но для особых случаев…

– Леля, ты его забыть не можешь, – рассмеялась Лопахина, сразу позабыв о своих мыслях.

– Глупости. – Щеки Вяземской заалели.

– Что ты стесняешься, хороший мужик, даже трогательный. Только подойдет ли он тебе?

– Зина, ты что?! – непритворно ужаснулась Вяземская. – Я же о другом! Мне сейчас надо свои проблемы решать! А ты о мужике…

– Тебе-то он зачем нужен?

– Тапочки. Ты помнишь, мы у него тапочки войлочные обували? Я хочу, чтобы в каждом номере такие были. Понимаешь, конечно, надо посчитать, но от кое-чего можно отказаться. Например, здесь везде огромные полотенца. Ну да, шикарно, но неудобно. Сохнут они медленно, менять их надо каждый день – стирка, расходы и прочее. А положи одно большое и несколько маленьких – сами и постираем здесь, сами и погладим. Сами и положим. Уже экономия. Большие только в прачечную сдавать, где гладильные валики есть. Так вот, если эти полотенца убрать, тапочки вполне можно положить в подарок.

– Хорошая идея. Тут вообще можно здорово сэкономить. Я тоже это заметила. Все делалось с размахом, но без сообразительности. А Юрию твоему позвоню. И надо будет к нему поехать. Посмотреть хозяйство, узнать детали и договориться о сотрудничестве. Кроликов он, видите ли, не хочет разводить, а вот нам крольчатина в самый раз будет. Дорого он не возьмет за нее, а в русском меню каких только блюд из зайчатины не предлагают!

– Тогда звони и поедем. Мне очень хочется быстрее комнаты оформить. И цветы эти. Они страшные такие. Как в плохой районной поликлинике.

– Хорошо, сейчас звоню Юрию.

Лопахина пощелкала телефоном и уже через минуту громко кричала:

– Вы узнали меня, Юрий Петрович?

Вяземская вышла в зал ресторана. Совсем недавно здесь проходил ужин, вечер, посвященный открытию, и вот теперь все так стремительно катилось к краху. Ольга Евгеньевна вздохнула – Никиту Звягинцева было очень жаль. У человека имелась мечта, он не только думал о деньгах, ему хотелось сделать что-то масштабное, что привлекло бы в город людей. Вяземская очень хорошо понимала Никиту и потому еще тяжелее переживала теперешние его неудачи.

– Так, поехали, нас ждут! – Лопахина выскочила из своего кабинета. В руках у нее была сумка.

– Как? Сейчас?! Ты что, я же не одета как надо…

– Леля, это не свидание. Это работа. Тапочки тебе нужны или комплименты Юрия Петровича?

– Тапочки, что ты спрашиваешь?!

– Тогда поторопись, надо только Софе сказать.

Впрочем, сказать им ничего не удалось – через приоткрытую дверь неслась немецкая речь, похожая на брань. Увидев подруг, Кнор так замахала руками, что те попятились и захлопнули дверь.

– Нет, что это за манера так себя вести! Тоже мне – примадонна! – возмутилась Ольга Евгеньевна. В душе Вяземская обрадовалась, что Кнор не узнала, куда они отправляются, и не отпустила ехидных шуточек.

– Зря ты так. Все наши усилия будут напрасными, если Софа не сможет ничего сделать. Она взяла на себя самую трудную задачу – обеспечить отель гостями. Без них ни твои тапочки, ни мои кастрюли не нужны. Так что не будем на нее обижаться и ей мешать.

Глава девятая

Юрий Петрович встречал их у ворот. Одет он был в яркий спортивный костюм и дубленую жилетку с меховым подбоем.

– Слава богу, что не в шортах! – пробормотала Лопахина, а Вяземская покраснела и произнесла:

– Юрий Петрович, у вас даже декабрь уютный и красивый, – она указала на рябину с красными кистями, оранжевые тыковки перезрелого шиповника и белые ягоды зимника.