– Ну, ну, раньше это относилось к мужчинам – посади дерево, построй дом, вырасти сына. А теперь перед нами сидит изумительная, яркая женщина, которая безумно счастлива от того, что решила проблему ленточного фундамента, двухскатной крыши и еще чего-то в этом роде… – Софья Леопольдовна улыбнулась. – Есть тост – за хозяйку дома!
– Тем более что она не только дом построила, а еще и свое дело отлично знает! Зина, я не задам тебе вопрос, как ты все успеваешь. Это дурацкий, избитый вопрос, я задам другой: когда ты успеваешь быть счастливой? – Вяземская подняла свой бокал.
– А вот когда все успеваю, тогда и счастье наступает, – рассмеялась Зина.
Подруги, подозрительно похлюпывая носами, счастливо улыбаясь, опять сдвинули бокалы.
Где-то через два часа после того как была выпита и вторая бутылка кьянти, Зинаида Алексеевна провозгласила:
– Торт нас ждет специальный, моего собственного изготовления. Девочки, все диеты потом, сегодня будем есть торт. Настоящий, со сливочным кремом, бисквитным тестом и прослойкой из смородинового джема.
– Твой знаменитый «Венок»? – Раскрасневшаяся Вяземская убрала со лба прядь волос, которая выбилась из пучка-лепешечки. Ольга Евгеньевна очень пожалела, что нарядилась в узкое тонкое платье, – она так объелась, что оно теперь оказалось немного тесным. А тут еще предстояло отведать знаменитый торт «Венок», который получил премию на специальной выставке кондитерского искусства. Этот торт был очень маслянистым, очень нежным, с вкраплением кислого джема. Но самым вкусным была верхушка из сливочного мороженого, немного подтаявшего и образующего на бисквите нежную пенку.
– Зина, что ты делаешь! Я уже так объелась! – Ольга Евгеньевна откинулась на мягкую спинку стула.
– Ничего страшного! Пара кусочков торта с кофе не повредит здоровью.
– Не повредит! Хотя, впрочем, не в коня корм! – горделиво сказала она, намекая на свое удачное сухощавое сложение, которому калории нипочем.
– Счастливица, – искренне произнесла Лопахина, – а мне приходится два разгрузочных дня в неделю, бег в воскресенье…
Вяземская промолчала – она следила за собой, но вот заставить себя заниматься спортом было выше ее сил.
И вот посуду убрали в посудомоечную машину, Лопахина постелила яркую большую салфетку, на которую водрузила высокую подставку с огромным тортом. Он действительно имел форму венка – из отверстия посередине выглядывала марципановая веточка ландыша.
– Господи, это все ты сама?! – в один голос воскликнули подруги.
– А кто же еще? Девочки, я работаю иногда по двенадцать часов в день. Такие заказы бывают, что только глаз да глаз, – рассмеялась Лопахина, расставляя чайные чашки.
– Ты – героиня! Ты единственная из нас продолжаешь работать и занимаешься мужским делом. А мы так! – Ольга Евгеньевна растроганно посмотрела на кондитерское великолепие, стоящее посередине стола.
– Ну, – запальчиво было начала Софья Леопольдовна…
– Софа, успокойся, твои социологические исследования крайне важны, спору нет, но попробуй испеки такое чудо! – улыбнулась Вяземская.
– Да, уж, – Софья Леопольдовна уже тихонько отковыряла от цветочков марципановую глазурь.
– А вот и чай, девочки! Ну, наливаю…
В это время во дворе послышался шум. Ольга Евгеньевна и Софья Леопольдовна с удивлением посмотрели на Лопахину.
– О, это, наверное, муж! – воскликнула та, и на ее лице появилась неуверенная улыбка.
– Зина, может, мы поедем домой? Неудобно, он с работы, отдохнуть хочет…
– Ерунда, – бросила Лопахина, – мы только начали. Мы еще пойдем погулять, снова перекусим. Я вас оставляю ночевать – ребят же дома сегодня не будет, – а утром позавтракаем и поедем в Москву.
– Ох, неудобно, неудобно, – засуетилась Вяземская.
– Слушай, Зина, почему он в дом не проходит? – по обыкновению задала неловкий вопрос Софья Леопольдовна.
Вяземская тихо закатила глаза, а Лопахина на секунду растерялась.
– Ну, не знаю, пойду посмотрю, что там такое…
Она вышла из гостиной, и подруги услышали, как хлопнула входная дверь.
– Софа, думаю, нам надо уехать. Неудобно. Вроде бы все обсудили, обо всем поговорили, все рассказали.
– Ну, посмотрим. Странно все это. Почему он не входит?
– Ах, оставь, мало ли что у людей…
– Нет, не скажи. Что он, в лесу вырос…
– Софа, что ты за человек?! Промолчать не можешь?
Подруга в ответ независимо задымила сигаретой.
– И покурить можно на улице…
– Ну уж нет. На улице, судя по всему, отношения выясняют…
В это время опять хлопнула дверь, и появилась Лопахина.
– Зиночка, спасибо тебе огромное! Очень все вкусно было, а мы тут с Софой решили, что нам пора… Не беспокойся, мы сами доберемся до Москвы, я заприметила автобусную остановку неподалеку от поворота к тебе.
– Девочки, все хорошо. Муж не заходит, потому что приехал не один, с ним специалисты: надо посмотреть ту стену дома – там вентиляция, и с ней маленькие проблемы. Когда рабочие закончат, он к нам присоединится.
– Так если они будут что-то ремонтировать, мы тем более мешать будем, – не могла угомониться Вяземская.
– Пейте чай и попробуйте наконец мой торт. – Лопахина как будто не слышала подруг.
Она взялась за нож и кондитерскую лопаточку, отрезала кусочек, и в это время дом содрогнулся от ужасного шума. Шум этот, вопреки ожиданиям, не умолк через какое-то время, а продолжал сотрясать воздух. Женщины вздрогнули, попытались что-то сказать, но не тут-то было – они друг друга не слышали. Лопахина с каким-то странным выражением посмотрела в окно и вздохнула.
– Зина, торт великолепный, – неожиданно громко и твердо произнесла Софья Леопольдовна, – я лучше не ела. Ни разу в жизни. А моя мама, как я говорила, была изумительной рукодельницей в этом смысле. Нет, тебе премию не зря дали за него. И патент! Ты, Зина, просто гениальный кондитер. Творец!
Вяземская обомлела от этой тирады. Со двора доносился все тот же грохот, но сила голоса Софьи Леопольдовны Кнор побеждала, как и побеждала ее подоспевшая вовремя немецкая тактичность – что бы ни происходило, надо было вести беседу и делать вид, что ничего не происходит.
– Да что ты! – произнесла Лопахина, но подруги скорее прочитали ее слова по губам.
– Нет, нет, ты действительно талантлива, – поспешила прокричать Вяземская с набитым ртом. Она от растерянности откусила слишком большой кусок.
Ольга Евгеньевна внезапно поняла, что, несмотря на странность ситуации, уезжать из этого дома в данный момент нельзя – станет очевидна неловкость. Придется некоторое время еще побыть здесь, чтобы хозяйка не чувствовала себя виноватой в том, что испорчен вечер. Придется кричать изо всех сил, делать вид, что слышишь ответ, и внимать шуму. Она оглянулась за помощью к Софье Леопольдовне, та понимающе и успокаивающе кивнула – мол, все нормально, доверься мне. В критические минуты она умела взять бразды правления в свои руки.
– Зина, может, там им помочь надо? – Софья Леопольдовна кивнула в сторону окна. – Может, они справиться не могут?
– Не знаю, надеюсь, скоро это кончится.
Однако она ошиблась – безумно неприятный звук, с которым что-то врезалось в ближайшую стену, только нарастал.
– Ты сюда именно смородиновый джем кладешь, да? – проорала тогда со светской интонацией Софья Леопольдовна.
– Да, только разрыхлитель здесь не подойдет. Лучше обычную соду, с уксусом, – невпопад ответила Лопахина. Она то ли не расслышала, то ли находилась в растерянности.
– Ага, я поняла, так и стану делать, – как ни в чем не бывало отозвалась Кнор.
– Кирпич не такой пористый материал, как блоки, – нетактично сказала Вяземская, но это произошло от того, что у нее вдруг заломило затылок.
– Зиночка, а что там происходит? У вас еще не закончился ремонт? – Софья Леопольдовна указала в направлении шума.
Лопахина не расслышала вопрос, но догадалась, что интересует подруг.
– Ну, там вентиляция и коммуникации, провода…
– А, – понимающе протянули те.
Прошло еще немного времени, за которые Софья Леопольдовна собственноручно взялась сварить кофе, Ольга Евгеньевна, поддерживая беседу, пыталась выяснить у хозяйки, кто изображен на большой картине, что висела на стене напротив. Лопахина же только кивала головой. Наконец, когда запахло подгоревшим кофе и Софья Леопольдовна громко поинтересовалась, где найти губку, чтобы протереть плиту, Лопахина вдруг вскочила со своего места, схватила связку ключей, лежавшую на столе, и выбежала на улицу. Через секунду шум стих, теперь слышались только громкие голоса. Как люди деликатные, женщины, оставшиеся в доме, одновременно заговорили друг с другом.
– Ты на самолете в Москву прилетела? – спросила Вяземская.
– У вас хорошее лето стоит, а у нас дожди, – сказала Кнор.
Потом они грустно улыбнулись друг другу и опять в один голос произнесли:
– Неудобно как! И вроде уезжать нельзя…
Почти в это же время за окном промелькнули фигуры, хлопнула калитка, и Лопахина вернулась в дом.
– Зина, как хочешь, я еще себе тортика отрежу! – сказала Софья Леопольдовна.
Лопахина растерянно посмотрела на подруг, а потом… Потом она рухнула на стул и горько заплакала.
Глава третья
Через три часа мизансцена практически не поменялась. Только было тихо, и в этой тишине звучал мягкий голос Ольги Евгеньевны.
– И представляете, я иду из ванной комнаты и слышу, как он ей говорит: «Давай возьмем няню! Лучше будет. Когда за услуги платишь деньги, проще требовать! Думай, Лена, думай. В доме обстановка нервозная». А дочь ему отвечает как ни в чем не бывало. Словно она согласна с ним. Словно тоже считает меня неспособной справиться с подрастающими девочками. «Знаю, – говорит Лена. – Я сама не понимаю, откуда идет это вселенское раздражение. Вроде бы мама отлично справляется с девочками: они всегда веселы, сыты, ухожены». А зять выскакивает в прихожую с бутербродом в руке – он вечно на ходу что-то дожевывает, внучки пытаются его копировать, к сожалению. Так вот, выскакивает и таким раздраженным тоном продолжает: «И что она там им рассказывает по-итальянски? Я давно заметил, если они начинают плакать, она что-то говорит по-итальянски, и девочки сразу затихают. Нет, это, конечно, хорошо, что она может справиться с их капризами, но все же, все же, что она им говорит?! Что им, пятилетним, она может рассказывать?»
Вяземская перевела дух, глотнула вина и продолжила:
– Слышу, дочь отвечает: «Я тоже удивлялась, а потом взяла и спросила напрямую. Представляешь, это обычная скороговорка. Как у нас. Ну, например, про Карла и кораллы. Мама им сказала, что это секретное заклинание. Оно не дает злости стать большой. Девочки поверили». И что, вы думаете, ей ответил зять? Он крикнул: «Ты с ума сошла! Они же все это будут рассказывать. Их засмеют». Ну, дочка успокаивать его стала, мол, ерунда, не волнуйся. Дети отлично чувствуют, что можно говорить, а что нельзя. Но в конце вдруг так серьезно говорит: «Няню надо искать. Ты прав. И чем раньше мы этим займемся, тем безболезненнее все пройдет!» Потом Лена подошла к мужу, поцеловала его, проводила до двери. Зять ушел. А я и не знаю что делать. До этого раза ни одного слова про няню я не слышала. А вот теперь оказывается, они эти разговоры вели за моей спиной. И им не нравится, как я с девочками общаюсь.
– А они не заметили, что ты подслушиваешь? – по-деловому осведомилась Софья Леопольдовна.
– Нет, я в такой нише спряталась, – ответила Вяземская, – у нас там всякий хлам лежит типа раскладных стульчиков, старых удочек и прочего. Лена с мужем меня не заметили, я потом проскользнула к себе в комнату и все думала, думала об услышанном. А потом не выдержала, подошла к дочери. Мне хотелось узнать, что их как родителей не устраивает. Но я же не могла признаться, что слышала разговор, поэтому издалека начала. О том, о сем, о кружках, куда надо записать девочек, об отпуске предстоящем… Лена охотно на разговор откликнулась, но я по лицу видела, что она боится мне про няню сказать. Только когда я упомянула о занятиях английским и итальянским, она вдруг перебила меня:
– Мама, мне не нравится, что ты все время играешь с детьми. Понимаешь, ты все время изображаешь что-то. Как будто у вас цирк, а не серьезные дела. Девочки ведь должны понимать, что все, чему их учат, очень важно.
И я вдруг поняла, ее раздражали и эти «непонятные» итальянские слова, и вечный смех в детской, и песенки, и театральный налет на всех повседневных делах.
– Мама, это перебор. Это уже не воспитание, а потакание капризам и инфантильности, – сказала она мне.
– Лена, твоим дочерям всего по пять лет, – напомнила я. Но она отмахнулась. И я поняла, что дочери хочется, чтобы дети себя вели как взрослые, осознанно подавляя собственные желания.
Лена еще долго говорила, упрекала меня, так, что я даже устала слушать. Я просто кивала головой, стараясь делать вид, что меня это вовсе не обижает. Что это просто разговор о мелочах, которые надо обсудить. И что отношения с дочерью совсем не поменяются после нашего разговора. Я делала вид и понимала, что это совершенно напрасно. Не будут отношения такими же.
"Орешек для трёх Золушек" отзывы
Отзывы читателей о книге "Орешек для трёх Золушек". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Орешек для трёх Золушек" друзьям в соцсетях.