Пещера разошлась вширь и разделилась на несколько тоннелей, образованных стенами – такими мокрыми, что неумолчным аккомпанементом к гулу стал звук падающих капель. Фин взял влево, интуиция вела Брэнну в том же направлении, и они вошли в тоннель.

Его рука, подумалось ей, сейчас единственная ее связь с чем-то теплым и реальным. И она знала, что Фин чувствует то же самое.

– Мы даже точно не знаем, в каком мы времени, – шепнула она.

– Где-то после нашего прошлого сна. – При виде недоверия в ее глазах Фин покачал головой. – Не могу объяснить, откуда я это знаю, просто знаю – и все. Прошло какое-то время с того раза, но небольшое.

«Надо верить, – напомнила она себе. – Верить».

Они продолжили путь, а гул делался все громче. Теперь он резонировал у нее в груди, подобно пульсу – как если бы она проглотила этот живой мрак.

– Это нечто его притягивает, – прошептал Фин. – И просит пищи. И оно тянет меня к нему – к своей крови. – Он повернулся к Брэнне и крепко взял за плечи. – Если оно – или он – утащит меня вглубь, ты должна разрушить чары, выбраться отсюда и вернуться, слышишь?

– А ты бы бросил меня или любого из нас в такой ситуации?

– Ни в тебе, ни в ком другом не течет его кровь. Ты должна поклясться, Брэнна, иначе я сниму заклятие прямо сейчас и мы все это закончим, пока не началось!

– Даю слово, я сниму заклятие, если что, – пообещала Брэнна, а про себя решила, что в таком случае сделает все, чтобы вытащить и его с собой тоже. – Я даю тебе слово, потому что им тебя к себе не утащить. Ты этого сам не допустишь. А если мы будем тут стоять и препираться, то нам и чар никаких снимать не придется – они рассеются сами собой, а мы так и не успеем ничего разузнать.

Теперь Брэнна взяла его за руку, и между их ладонями пробежала искра. Они двинулись дальше.

Тоннель опять сузился и завернул в какое-то помещение, которое она для себя определила как своего рода мастерскую черного мага.

Распятые на каменных стенах тушки летучих мышей с расправленными крыльями напоминали леденящие кровь творения безумного художника. На полках стояли сосуды с тягучей жидкостью, в которой плавали обглоданные до костей птичьи лапки и головы, внутренние органы животных и даже, как с ужасом догадалась Брэнна, людей, дохлые крысы и прочая нечисть.

В помещении горел огонь, над ним кипел котел, от которого шел омерзительный зеленый дым.

Слева от очага высился каменный алтарь, освещаемый сальными свечами черного цвета и залитый кровью лежащего на нем козла с перерезанным горлом.

Кэвон собирал бьющую из тела животного кровь в чашу.

Брэнна поняла, что он моложе. Хотя колдун работал стоя к ним спиной, было видно, что ему меньше лет, чем тому Кэвону, которого она знает.

Он сделал шаг назад, опустился на колени и высоко поднял чашу.

– Вот кровь, дарю тебе в порядке приношенья. Прими же и вкуси как угощенье. Питайся от меня, я ж буду от тебя питаться. И сила, что во мне, пусть будет только разрастаться.

Он выпил из чаши.

Гул сделался ритмичным, как биение сердца.

– Этого мало! – прошептал Фин не своим голосом. – Он еще слаб и бледен.

Брэнна встревоженно стиснула ему руку.

– Оставайся со мной!

– Я с тобой. И с ним тоже. Козлы, бараны, полукровки. Если сила – это жажда, утоли ее! Если голод – насыться! Если похоть – удовлетвори ее! Бери что хочешь!

– Больше! – проговорил Кэвон, вновь поднимая чашу. – Ты обещал мне больше. Я твой слуга, я твой воин. Я твое вместилище. Ты обещал больше!

– Большее требует большего, – тихо проговорил Фин, и глаза его светились зеленым светом. – Кровь от крови твоей, как и прежде. Возьми ее, пролей ее, изведай ее – и у тебя будет больше! Ты станешь мной, я стану тобой. И так без конца и края. Вечная жизнь, безграничное могущество! А Смуглая Ведьма, которой ты жаждешь, станет твоей. Она преклонит пред нами и тело свое, и свое могущество.

– Когда? Когда ты дашь мне больше? Когда я заполучу Сорку?

– Пролей, возьми, изведай. Кровь от крови твоей. В кубок, из губ твоих. В котел. Докажи, что достоин!

Из руки Фина ушло все тепло. Брэнна сжимала ее двумя руками, отдавая все, что было в ее силах.

– Я достоин! – Кэвон поставил чашу и встал, чтобы взять кубок. И повернулся.

Только сейчас Брэнна увидела в тени женщину. Старую женщину, закованную в цепи и дрожащую от невыносимого холода.

Он подошел к ней с кубком в руке.

– Пощади! Пощади и меня, и себя. Ты навлекаешь на себя проклятье. Он лжет! Он лжет тебе, лжет всем. Он опутал тебя ложью, как ты опутал меня цепями. Освободи меня, Кэвон. Спаси меня и спасись сам!

– Ты всего лишь женщина, к тому же старуха, и твоя ничтожная сила тебя покидает. Ты ни на что другое больше не годишься.

– Но я твоя мать!

– Что ж, ты меня уже родила, – проговорил тот и одним взмахом руки перерезал ей горло.

Сраженная увиденным, Брэнна в ужасе вскрикнула, но ее крик утонул в нарастающем реве. Воздух задрожал от напора энергии, черной, как бездонная пропасть, и тяжелой, как сама смерть.

Кэвон наполнил чашу, выпил и наполнил снова. Отнес к котлу и сквозь дым влил внутрь. И тотчас дым из зеленого стал алым, как кровь.

– Так, а теперь кровь отца, – словно подсказывал ему Фин. Кэвон взял какой-то флакон и вылил его содержимое в котел. – Говори! – Брэнна все держала руки Фина в своих и чувствовала, как его холодные, будто ледяные, пальцы то сгибаются, то разгибаются. – Произнеси обет, свяжи себя клятвой!

– Кровь в кровь вливаю я и пью. И силу обрету, коль голод утолю. Кровь смертного и кровь козла смешаю, в котле они пускай вскипят и к темным силам глас мой обратят: судьба моя и имя в вашей власти, и сила, что во мне, лишь вам подвластна. Чрез врата меня бессмертьем одарите, меня ж в вместилище свое вы превратите. Теперь я бог, и демона вмещаю, отныне родом я людским повелеваю. По праву крови и по праву высшей силы лишь прикажу – моею станет до могилы. Пусть Ведьма Смуглая Кэвону покорится! Бессмертен тот, в ком сила темная таится. Бессмертным я отныне нарекаюсь и от людской своей природы отрекаюсь!

Он протянул руку сквозь дым, внутрь котла и голой рукой достал оттуда амулет и знакомый им кроваво-красный камень.

– Я силой черною к присяге приведен. Отныне мой удел определен.

Он воздел амулет над головой, а сияющий камень возложил себе на грудь.

Ветер взревел смерчем, а Кэвон с горящими, как его камень, глазами воздел руки к небесам.

– И я рожден!

С алтаря соскочил волк, черный, свирепый. Он прыгнул к Кэвону и под оглушительный раскат грома вошел в него, будто ввинтился.

Невидимое нечто издало торжествующий рык – такой силы, что задрожали даже камни.

Он повернул голову. Пронзая тьму и тени, его огненный взгляд уперся в Брэнну.

Когда он обеими руками сделал резкий взмах в ее сторону, она подняла руку, приготовившись отбить поток направленной на нее магической энергии. Но Фин быстро развернул ее и прижал к себе. Что-то загрохотало, что-то занялось огнем.

И Фин рассеял заклятие.

Получилось слишком быстро и довольно рискованно. Брэнне пришлось крепко вцепиться в Фина – и чтобы согреть его, ибо все его тело оставалось ледяным, и чтобы удержаться самой и не пролететь дальше, чем нужно.

Сперва она услышала голоса, которые ее направляли. Голос Коннора был тверд, как скала, и невозмутим, как гладь озера в тихую погоду. Затем к нему присоединился голос Айоны.

«Теперь держитесь крепче! – звучал у нее в ушах голос Коннора. – Мы вас ведем. Ведем обоих. Вы уже почти дома. Почти на месте».

В следующий миг она очутилась дома, в полуобморочном состоянии, с трясущимися руками и ногами, но в теплой и светлой комнате.

Брэнна еще не пришла в себя, когда Фин выпустил ее из объятий и сполз на колени.

– Он пострадал. – Брэнна опустилась рядом. – Дай посмотрю. Дай я тебя посмотрю! – Она взяла его за подбородок, отвела назад упавшие на лицо волосы.

– Запыхался, только и всего.

– Да у него свитер на спине дымится! – воскликнул Бойл и был тут как тут. – Как тогда рубашка у Коннора.

Брэнна не успела даже шевельнуться, а Бойл уже стягивал с приятеля свитер.

– Он обожжен. Не так глубоко, как тогда Коннор, но почти вся спина, смотри!

– Надо его положить на живот, – велела Брэнна.

– Еще чего! Не собираюсь я лежать распластанным на полу, как…

– Усни! – лаконично повелела Брэнна, кладя руку ему на голову и погружая в сон. – На живот! – повторила она, и Коннор с Бойлом уложили Фина на пол ее мастерской.

Она подержала ладони над его опаленной спиной, сделала несколько пассов.

– Рана не глубокая, нет. И яд не может проникнуть в кровь. Только холод, и жар, и боль. Мне понадобится…

– Это? – Мэри Кейт протянула банку с мазью. – Когда-то я знала толк в знахарстве.

– Да, да, именно это, спасибо. Сейчас мы быстренько… Слава богу, времени прошло немного, яд не успел пройти вглубь. Айона, не поможешь? У меня небольшой ожог на левой руке. Так, пустяк, но надо, чтобы пустяком и осталось. Ты знаешь, что делать.

– Да, конечно. – Айона засучила Брэнне рукав. – Рана небольшая, но воспаленная.

Однако стоило Айоне нанести мазь, как воспаление начало спадать. А когда подключилась Мэри Кейт, то прошло и головокружение. Теперь, чувствуя себя увереннее, Брэнна могла целиком сосредоточиться на Фине.

– Ну что, получше? Вроде получше. Неплохо бы нам сейчас выпить виски, что скажете? Мы переместились чуть быстрее, чем я рассчитывала, а обратный путь вообще был как падение с крыши вверх тормашками.

– Виски я уже достала, – сообщила Мира. – Смотри-ка, вроде все чисто.

– Надо убедиться, – произнесла Брэнна и вновь подержала руки над широкой спиной Фина, пытаясь обнаружить, нет ли более глубоких ран, нет ли где очагов тьмы. – Все будет в порядке. – От переживаний у нее ком встал в горле, голос задрожал. – Поправится. – Она снова положила ладонь больному на голову и немного подержала. – Фин, проснись.

Он открыл глаза и посмотрел на нее в упор.

– О черт! – пробурчал он и сел.

– Ты меня извини, погружать в сон без разрешения невежливо, но я была не в силах тебя уговаривать.

– Брэнна тоже обгорела, – вставила Айона, зная, что это заставит его поумерить негодование. – Вон, на левой руке ожог.

– Что? Где? – Он мигом схватил Брэнну за руку и закатал наверх рукав.

– Айона уже все залечила. Да там почти ничего и не было, ты же меня собой заслонил. Можно подумать, я бы сама не отбилась! – проворчала она.

– На этот раз – нет, не отбилась бы. Он ударил изо всей силы, неукротимой, только народившейся, и сам упивался ею, как наркоман, вколовший себе слишком большую дозу. В тот момент силы в нем было больше, чем сейчас. А может, и вообще – чем когда-либо еще. Вот он теперь и злится, все жаждет вернуть себе то пьянящее ощущение.

Коннор присел на корточки.

– Можно я скажу? Спасибо, что позаботился о моей сестре.

– Ну вот, теперь я выгляжу неблагодарной свиньей, – вздохнула Брэнна. – Извини меня, Фин. Все никак в себя не приду. Спасибо тебе, что спас меня.

Она взяла у Миры два стакана с виски, один протянула Фину.

– Он принял тебя за Сорку. В темноте, в том состоянии морока, в каком он находился – в состоянии, близком к галлюцинации, – он тебя учуял. Учуял, когда его сила окрепла, но принял за Сорку. И хотел…

– Выпей-ка.

– Выпью, не беспокойся. – Фин чокнулся с ней и сделал глоток. – Он хотел, если получится, тебя – то есть Сорку – обезобразить, чтобы никто не мог видеть твоей красоты, чтобы твой муж – так он думал – тебя бросил. Я в тот момент сумел прочесть его мысли. Это были мысли безумца.

– Еще бы. Надо быть безумцем, чтобы перерезать горло родной матери, а потом напиться ее крови.

– Мерзость какая! – поморщилась Мира. – Если нам предстоит услышать ваш рассказ обо всех его безумствах и гадостях, я бы предпочла сделать это разом, когда мы все усядемся.

– Так и сделаем. Фин, надевай свитер и садись за стол, как цивилизованный человек. – Мэри Кейт протянула ему свитер. – Брэнна, я похозяйничаю на кухне, поищу, что у тебя там есть, чтобы на стол поставить. Мне кажется, поесть сейчас никому не помешает.

Пока Мэри Кейт носила на стол щедрые остатки рождественской трапезы, Брэнна расслабленно опустилась на стул, довольная, что не надо ни о чем хлопотать, и приготовилась вместе с Фином поведать свою историю.

– Родную мать… – покачал головой Бойл, беря себе один из аппетитных сэндвичей, на скорую руку приготовленных Мэри Кейт.

– Всего лишь женщина, сказал он, еще и старуха, – начал Фин. – Никаких чувств! Он к ней вообще ничего не испытывал. В нем вообще чувств не было, – добавил он, – одна чернота.

– Значит, ты слышал, с какой загадочной силой он говорил?

Фин удивленно повернулся к Брэнне.