Элизабет Лоуэлл - Осенний любовник

Но девушки слепы к любимым мужчинам – вот единственное объяснение, которое Хантер мог дать. Поэтому Элисса и проглядела коварство Билла.

– Ну? – нетерпеливо проговорила Элисса.

– Нет, – сказал Хантер, – не Калпеппер.

– А почему ты так уверен?

– Собаки.

– Не понимаю.

– Собаки не лаяли, – коротко ответил Хантер.

– Может быть, ветер дул не с той стороны, и они не учуяли.

– Виксен должна была учуять, ветер дул на нее.

– И? – спросила Элисса.

– Она даже носом не повела.

– Я не могу… – голос Элиссы дрогнул.

Хантер молчал. Ему не хотелось указывать пальцем на ее любовника. Если это сделает он, наверняка она станет отрицать.

«Пусть сама догадается, – решил Хантер. – Вряд ли ей на это понадобится много времени».

Дождь полил еще сильнее. Элисса с трудом проглотила слюну и снова заговорила.

– Ты, должно быть… – грубо сказала она, откашлявшись, – ошибаешься.

– А ты слышала, чтобы собаки лаяли?

– Нет. Но, может, это кто-то из наших новых рабочих, может, кто-то работает на нас и на них.

– Он ускакал на лошади.

– Ну и что?

Хантер посмотрел на Элиссу. Дождь лил и лил, на ней не осталось сухой нитки.

– Морган! – завопил Хантер.

– А!

– Все рабочие на месте?

– Все!

– А откуда такая уверенность? – прошипела Элисса. – У него не было времени их сосчитать.

– А ему и не надо.

– Почему?

– Потому что я велел никого не выпускать на дорогу. Он ложится в бараке последним и первым встает.

– Но…

– Никаких «но», – нетерпеливо перебил Хантер. – Возвращайся в дом. Ты одета не по погоде.

– А ты?

– Проклятие.

Выйдя из себя, Хантер подхватил Элиссу, как ребенка, и поволок под дождем к дому. С каждым шагом она все сильнее доказывала – она вовсе не ребенок. Она ругалась, как могла ругаться только женщина, и когда он подошел к крыльцу, ему казалось, груди Элиссы отпечатались, как клеймо, на его обнаженной коже.

Только что собранные овощи заполнили все – корзины, котлы, лари, ящики, ими уставлена вся кухня. Элисса и Пенни просто завалены дарами огорода.

После восхода солнца день быстро прояснился и прогрелся, будто лето решило потеснить осень на один день. Залитая солнцем земля излучала тепло, отдавая его обратно голубым небесам.

На кухне стало влажно от пара – женщины начали консервировать овощи задолго до зари.

– Ну хоть огород спасли, – сказала Пенни.

– И только потому, что Хантер не дал ему закончить свое черное дело, – сказала Элисса. – Морган нашел приготовленные мешки с солью.

– Странно, что собаки не лаяли.

Элисса промолчала. Ночью она не заснула ни на секунду, ее одолевали две мысли: кто мог совершить такую подлость по отношению к ней, и как прекрасно обнаженное по пояс тело Хантера.

Пенни искоса посмотрела на Элиссу, удивляясь молчанию. Потом снова принялась изучать ярко-оранжевую кожицу тыквы. И хотя она держала в руке щетку, ничего ею не делала.

Пенни тоже думала, кто это мог быть.

– Может, кто-то из новых, – неуверенно предположила она. – Собаки уже знают их.

– Хантер так не думает.

– Правда? А почему?

– Потому что Морган следит за ними.

– А если он прозевал? – пожала плечами Пенни.

На миг Элисса прикрыла глаза. Мысль, что, возможно, Билл погубил ее любимый сад, разъедала душу, как кислота.

«Ну кто же еще. Кому нужно наказать меня? Кто уверен, что собаки не залают?»

Ответ мог быть один – Билл. Ответ, с которым Элисса никак не могла согласиться.

– Может, Морган и вправду ошибся? – сказала Элисса.

Но голос звучал неубедительно, было ясно – она так не считает.

– Или собаки не учуяли, – твердо сказала Пенни. – Ветер дул не оттуда, а злодей мог подойти с подветренной стороны.

Элисса промолчала.

– Да, возможно, – настаивала Пенни. – Они просто его не учуяли.

– Виксен учуяла, но не залаяла.

Тыква замерла в руках Пенни, она подняла темно-карие глаза на Элиссу, взгляд был сердитый, обвиняющий.

– Ты думаешь, это Билл!

– Разве я назвала имя Билла?

– А тебе и не надо называть. Он единственный человек, кого знают собаки и кого не было на ранчо этой ночью.

Элисса ничего не ответила.

– Ты не должна! – Пенни повысила голос. – Он не такой подлый. Он не…

Хлопнула дверь на кухне, впуская Хантера и прерывая речь Пенни-защитницы. Хантер тащил джутовые мешки с морковью, луком, картошкой и яблоками.

– О чем спор? – поинтересовался Хантер мягким голосом.

– Элисса намекает, что Билл навредил саду, – сказала Пенни. – Она ошибается. Он добрый и порядочный человек.

Хантер не ответил.

– Да, добрый и порядочный, – не унималась Пенни. На бледном лице ее зажглись красные пятна, как только она поняла, что никто с ней не согласился.

– Я знаю его лучше всех, – сказала Пенни. – Он не мог сделать ничего подобного, поверьте.

– Виски способно изменить человека, – сказал Хантер.

– Нет, – упрямилась Пенни. – Билл не сделает зла, как бы ни напился.

– Не принимай так близко к сердцу, – сказала Элисса. – Сад, конечно, был хороший, но мы и без него не умрем.

Хантер вспомнил слезы в глазах Элиссы, устремленных на сад. Он понимал, сейчас она говорит так, чтобы утешить Пенни.

Сад для нее – источник покоя и удовольствия, единственное место на всей земле.

Мысль, что он не смог защитить это место, злила Хантера.

«Но, – напомнил себе Хантер, – ее кровожадный любовник имеет преимущество, которого нет у меня. Он знает ферму и ее хозяйку намного лучше, чем я».

Пенни посмотрела на Элиссу долгим напряженным взглядом. Потом прикусила нижнюю губу едва не до крови и пошла проверить стеклянные банки на металлической решетке, обдаваемые паром. Песок в маленьких часах уже весь пересыпался.

– Дай-ка я, ты сейчас думаешь о другом и неважно себя чувствуешь, а решетка тяжелая, я не хочу, чтобы ты обожглась, – сказала Элисса.

И прежде чем Пенни успела возразить, Элисса метнулась мимо нее с большими держалками в руках, толстыми и грязными. Они чудно выглядели на фоне светло-лилового шелкового платья.

Хантер быстро оказался за спиной Элиссы и отнял держалки. Запах розмарина ударил в нос.

Фиолетовый шарф из тончайшего шелка на голове Элиссы отгонял серебристо-золотистый оттенок волос. Гладкая алебастровая шея подчеркивалась цветом шарфа, завязанным сзади по-крестьянски.

«Я бы запретил ей носить шелка и атлас на ранчо, – подумал Хантер раздраженно. – Для мужчины это сущий ад».

– Я займусь банками, – сказал Хантер. Элисса оказалась зажата между жаром печи и мощным туловищем Хантера.

– Нет, я могу…

– Не дури, – перебил Хантер. – Куда поставить банки?

– На стол. Спасибо.

Хантер поднял решетки с банками и опустил на длинный поцарапанный деревянный стол. Запотевшее стекло высыхало мгновенно.

Пенни и Элисса быстро заполнили банки зелеными стручками фасоли, добавили соль, воду и завинтили крышки. Обычно Элисса клала лук, чеснок и травы, но в этот раз консервирование происходило необычно.

Сегодня они консервировали все, что могли, не важно, созрели овощи или нет.

Если соль в саду растворится и доберется до корней растений, об урожае можно забыть. Овощи сгниют, если их быстро не собрать и не закатать в банки.

Пока Элисса и Пенни возились с крышками, Хантер удивил обеих, взявшись спокойно чистить самую мелкую картошку. Картошку крупнее – в погреб, вместе с крупным луком, морковью, турнепсом и тому подобным.

Элисса завинтила последнюю крышку и потянулась к еще одной решетке с банками. Но прежде чем она успела оторвать ее на дюйм, руки Хантера обвились вокруг нее и подхватили решетку. Она испуганно вскрикнула, но так тихо, что мог услышать только Хантер.

– Я возьму, – сказал он. – А ты еще подготовь фасоль.

Элисса тоже хотела бы выглядеть обыденно, как Хантер, но голос не слушался. Она чувствовала мужские сильные руки, и ее дыхание сбивалось, а ведь он просто помогал ей.

Потом Элисса обернулась и увидела живые, как ртуть, глаза Хантера, наполненные неистовым желанием. Это было так явно, как и сила его рук, в которые она была заключена, как в клетку.

– Я… Я не могу, – прошептала Элисса.

– Чего не можешь?

– Подготовить зеленую фасоль.

– Почему нет?

– Мы только что разделались с последней.

– А горох? – спросил Хантер. Элисса нервно облизала губы.

Хантер тут же прищурился, увидев язык и жилку, забившуюся на шее.

– Так, может, ты поднырнешь под мою руку и займешься горошком? – предложил Хантер.

– Горошком?

– Ну да, такими маленькими зелененькими штучками. Они сидят близко друг к другу. В маленьких зеленых стручках. Понимаешь?

Понимает ли она? Да Элисса была счастлива, что помнит хотя бы собственное имя. Все, о чем она могла думать, губы Хантера, вкус поцелуя. Сладость его дыхания.

– Если будешь меня дразнить, облизывая губы, – тихо проговорил Хантер, тяжело дыша, – клянусь, я повалю тебя на стол и дам то, чего ты просишь.

Кровь кинулась в лицо Элиссы, она поднырнула под его руку, отскочила к раковине и принялась чистить тыкву, ничего не видя перед собой. Большие пригоршни липкой мякоти из середины тяжело шлепнулись в дуршлаг. От этого шлепка он закачался на трех металлических ножках.

– Ты хочешь сохранить семена на следующий год? – спросила Пенни.

– Что?

– Семена тыквы.

– А, эти, – Элисса посмотрела на них, как будто они только что выросли в раковине. Кремового цвета, овальной формы семена говорили о зрелости тыквы.

– Прибери их, – сказала Элисса.

«Если следующий год будет».

На миг Элисса испугалась, что ненароком высказала свои сомнения вслух. Но Хантер молчал, и она облегченно вздохнула.

Элисса и Хантер поставили полную решетку банок в огромный котел, потом в соседний. Он подкинул дров в печку. После этого снова взялся за картошку, словно никогда не вдыхал аромат Элиссы и не чувствовал кипения огня в крови.

В кухню вошел Сонни. Он нес укроп и свеклу, зеленые хвосты свисали из рук.

– Мисс Элисса? – позвал он. Она вздохнула и слегка потерла спину. Но улыбнулась, повернувшись к Сонни.

– Входи, – сказала Элисса. – Положи укроп на стол, а свеклу в раковину.

Сонни медленно подошел к ней. Уставившись на шелковое платье и на мягкие пряди волос, выбившиеся из пучка, он наскочил на Хантера.

– Ой, извините, сэр.

Хантер взглянул на Сонни нетерпеливо и насмешливо.

– Все в порядке, – сказал Хантер, – но я бы попросил тебя об одолжении – слезь с моей ноги прямо сейчас.

Сонни посмотрел вниз, увидел, что стоит на большой ноге Хантера, и торопливо отскочил.

– Ой, простите. Правда.

Хантер вздохнул.

Сонни положил свеклу в раковину, а укроп на стол. Споткнулся несколько раз, не в силах оторвать глаз от Элиссы.

– А как огурцы? – спросила Элисса.

– Пока три бушеля, – энергично ответил Сонни. – Может, будет четыре. Но они все маленькие.

– Хорошо, – сказала Элисса. Она улыбнулась, как бы желая заглянуть в будущее. – Что ж, все любят соленые огурчики.

Сонни улыбнулся, будто ему выдали зарплату за месяц. Парень стоял и просто смотрел на Элиссу, а она занялась тыквой.

– Сонни, – окликнул Хантер.

Он подпрыгнул и выскочил из кухни с такой поспешностью, будто под ним загорелся пол.

Элисса вспарывала тыквы, собирала мякоть с семенами, пытаясь не думать о Хантере. И ей неплохо удавалось, пока он не подошел сзади и не встал у раковины. Быстро и сильно он стал расправляться с мякотью, укладывая ее вместе с семенами холмиками.

Уголком глаза Элисса наблюдала, как легко и умело он отделяет семена.

– У тебя здорово получается, – похвалила она.

– А что удивительного?

– Да у нас и так полно семян на следующий год. Зачем еще собирать? Что с ними делать?

– Не пропадать же добру, – пожал плечами Хантер. – Сгодятся для еды.

Элисса заморгала.

– Что, что? – Пенни повернулась к Хантеру с любопытством.

– В Техасе я попробовал пепитос. И очень полюбил.

– А что это? – Элисса недоверчиво свела брови.

– Соленые тыквенные семечки, – объяснил Хантер. – Мои ковбои их очень любили.

Элисса посмотрела на желтоватое месиво в раковине несколько иначе. Пожалуй, с интересом.

– Правда? – она посмотрела на Хантера. Он кивнул. Потом улыбнулся.

– Конечно, – добавил он. – Правда, перца и соли они кладут столько, что кастрюля может загореться без огня.

– А у нас есть перец, – сообщила Элисса.

– Я видел.

– Ты не собрал его?

– Ты не любишь перец? – спросила Пенни.

– Люблю.

Элисса посмотрела на Хантера, уловив смех в голосе. Он улыбался. Лицо стало мягче и такое красивое с этой белозубой улыбкой, что Элисса не могла отвести глаза.