– What’s the matter?[17] – быстро спросила Наташа, отчего-то перейдя на английский.

– Ни в чем, – немного растерянно ответила Аделина Петровна. – Глеб не у тебя?

– Он уже уходит, – сказала Наташа и отодвинулась, пропуская Глеба.

– Тебе чего? – с вызовом спросил он, глядя на Аделину Петровну.

– Ты вместе со своими покупками прихватил мой пакет, – сухо проговорила она, не сводя глаз с Наташи. – Там туфли… Видно, он у тебя в номере.

Глеб молча двинулся по коридору, Аделина Петровна поспешила за ним. Наташа пожала плечами и плотно закрыла дверь.

Она направилась в душ, за спиной раздался какой-то стук. Вздрогнув, она резко обернулась. Это книга соскользнула с края кровати и упала страницами вниз. Наташа подняла ее. Она была раскрыта на том месте, где была цитата, которую только что зачитывал Глеб.

«Душу лучше всего лечить ощущениями, а от ощущений лечит только душа.

Юноша вздрогнул и отступил. Он был без шляпы, и ветки растрепали его непокорные кудри, спутав золотистые пряди. Глаза у него были испуганные, как у внезапно разбуженного человека. Тонко очерченные ноздри нервно вздрагивали, алые губы трепетали от какого-то тайного волнения», – прочитала она продолжение отрывка и вздохнула, вспомнив золотистые кудри Геры, его красиво очерченные розовые губы.

– Но ведь он не Дориан, – прошептала Наташа и закрыла книгу. – Ему совсем не нравится, что я сравниваю его с этим вымышленным героем. Мало того, он резко отрицательно относится к этому персонажу. И мне нужно отречься от любимого образа и больше не пытаться увидеть в другом человеке Дориана Грея.

Раздалось гудение ее мобильного. Наташа вздрогнула, бросила книгу на кровать и схватила телефон.

– Алло, – прерывающимся от волнения голосом сказала она.

– Привет, моя маленькая итальянка из-под Нижнего Новгорода, – раздался мужской голос, и Наташа покраснела и тихо засмеялась.

Она легла на спину на кровать и закрыла глаза, впитывая энергию его присутствия, пусть и в телефонной трубке. Но ведь это был он, Гера! Его голос звучал так близко!

– Как ты добралась до своего пансионата? Я все беспокоюсь, что не довел тебя до самой калитки!

– Все в порядке, – прошептала она. – Я у себя в номере. А ты где?

– Я в холодном доме своей злой мачехи! – со смехом ответил он. – И так хочу оказаться рядом с тобой, моя солнечная девочка!

– Почему ты так меня называешь? – смутилась она. – Ладно бы, я была рыжая, а то ведь я брюнетка!

– Дело не в цвете волос, – нежно проговорил Гера. – Ты бы видела себя в этом сером и таком надоевшем тумане! Я шел, занятый своими мыслями, надо сказать, не совсем приятными… в общем, мне почти всегда грустно последнее время… а тут еще такая погода! И вдруг из тумана появилась румяная девушка с яркими искрящимися глазами и белозубой улыбкой. И она бросилась именно ко мне с таким восторженным выражением на хорошеньком личике, что мне показалось, будто туман рассеялся и выглянуло солнышко. Поэтому я сразу прозвал тебя «солнечная». Наверное, поэтому я и решил, что ты родом из Италии. Ведь там всегда так много солнца!

Наташа после таких слов окончательно смутилась, и в то же время все в ее душе таяло.

– А у нас тоже часто лето очень жаркое, – сказала она и вдруг добавила: – Приезжай в гости и сам увидишь!

Она замолчала, изумляясь собственной смелости. Зачем она его пригласила? Да и разве Гера поедет? И разве ей не будет стыдно перед ним за ее простой деревенский дом с удобствами во дворе? И она в смятении ждала, что он ей ответит.

– Спасибо за приглашение, – ответил Гера. – Я польщен!

– Понимаю, что это невозможно, – торопливо заговорила она.

– А тебе бы хотелось? – явно улыбнувшись, спросил он.

– Мы живем скромно, ты даже не представляешь, что у нас за город! Он совсем-совсем маленький, похож, скорее, на деревню. У нас и дом-то деревянный!

– Прелесть какая, – со вздохом заметил Гера. – Я родился в подмосковной Барвихе, но у нас там большой коттедж. Помню, как-то, когда мне было лет пять, мама возила меня к бабушке, это было не так и далеко, но я словно попал в другой мир. Когда коттеджный поселок закончился, мы ехали по шоссе, затем свернули на проселочную дорогу и скоро оказались в настоящей деревне с деревянными домами, палисадниками в цветах и единственной улицей, засыпанной серым песком. Я прожил там около месяца, пил парное молоко, тискал дворовую собаку Тузика, спал на кровати с панцирной сеткой в маленькой полутемной комнатке. И каждую ночь приходили два бабушкиных кота и устраивались прямо на мне, растягиваясь горячими пушистыми телами поперек моих ног. Это было чудесное время, и я часто вспоминаю его. Когда мама приехала за мной, я устроил настоящую истерику, так не хотел уезжать от бабушки.

– И что было потом? – спросила Наташа, так как он замолчал.

– Да ничего интересного! – со вздохом ответил Гера. – Потом школа, я безвылазно жил в Москве, а когда перешел в пятый класс, то отец увез меня сюда. А потом мама погибла в автокатастрофе… Отец снова женился… ну ты знаешь… И сейчас меня заставляют жить в одном доме с мачехой. Она не очень-то ко мне расположена. И я просто мечтаю перебраться в свою квартиру в Ноттинг-Хилл. Там здорово! Она на последнем этаже, и имеется выход на настоящую террасу. Я так любил сидеть там… с мамой. Мы пили чай, смотрели на город… Лондон довольно своеобразен, потому что он так создавался, что его районы – это как бы небольшие города со своей главной улицей, вокруг которой все и строилось. И мой любимый городок в этом огромном мегаполисе, несомненно, Ноттинг-Хилл! Как я хочу вернуться туда и жить в полном одиночестве! Отец постоянно занят, но я уже перестал скучать по нему. После женитьбы он словно отдалился… Слушай, Наташ, почему я тебе все это рассказываю? – вдруг спросил он. – Ты прости, если надоедаю. Но мне реально и поговорить-то не с кем! В лицее я ни с кем не дружу. Во дворе… но ведь никакого двора у нас нет… просто дом за высоким забором… И я так рад, что появилась ты… Мне легко общаться с тобой… ведь ты будто случайный попутчик в самолете. Я знаю, ты уедешь отсюда через неделю…

– Зачем думать об этом? – заметила Наташа.

Но в душе она признавала: Гера прав. Кто она? Просто случайный попутчик! Он сам расставил все точки над «и». А может, этими словами он хотел дать ей понять, что между ними не может быть ничего серьезного? Может, он предостерегал ее? От этих мыслей у нее упало настроение. Как только Наташа услышала его голос по телефону, все ее существо затрепетало, нежность заполнила сердце, ей хотелось сказать ему что-нибудь непременно ласковое, хоть как-то излить свои чувства. И сейчас после его слов грусть сменила все восторженные эмоции, Наташа притихла.

– Но невольно я об этом думаю, – после паузы признался Гера. – Ты мне можешь не поверить, но у меня никогда не было девушки. Да и с кем я могу познакомиться? На вечеринки меня сопровождает Степан, даже просто в гости к друзьям он следует за мной. Он всегда тенью за моей спиной, куда бы я ни направился: на выставку, в клуб, в театр, просто прогуляться по улицам.

– Бедный, – прошептала Наташа. – Это же невыносимо!

– Меня пытались похитить в возрасте тринадцати лет, – ответил Гера. – И с тех пор телохранитель всегда при мне, так распорядился отец. Степан вообще-то мужик хороший, и я уже привык настолько к его постоянному присутствию, что иногда просто не замечаю.

– Бедный, – повторила она.

– Так меня еще никто не называл! – засмеялся Гера.

И она поняла, что он хочет сменить настроение их разговора.

– Чем завтра занимаешься? – стараясь говорить непринужденно, спросила она.

– Лицей, потом Степан отвезет меня к учителю музыки. Я играю на флейте.

– Надо же! Никогда бы не подумала, – растерянно произнесла Наташа.

– Это я сам захотел! Правда, отец считает, что мне это ни к чему, и смотрит на мое увлечение как на бесполезное хобби. Но я обожаю классическую музыку. Это у меня от мамы, – еле слышно добавил он.

– Знаешь, – немного волнуясь, начала она, – у меня тоже мама на другом свете.

– На другом свете, – тихо повторил Гера.

– У нас в городе есть храм, – после паузы сказала Наташа. – По правде говоря, я никогда не была фанаткой веры, меня в бессознательном младенческом возрасте окрестили по настоянию бабушки. И вот когда мама умерла, папа на какое-то время замкнулся в себе, и мне было очень плохо. Тем более это случилось весной, все цвело, а у нас в городе огромное количество вишневых, сливовых и яблоневых деревьев. И сирень, конечно. Но это буйное цветение лишь усиливало мое горе. Однажды я бродила по улицам и оказалась позади храма. Там есть что-то типа дворика. Калитка была распахнута, я невольно заглянула внутрь и увидела батюшку. Он был простоволос, сидел на лавочке, привалившись к стене какого-то амбарчика и подставив лицо весеннему солнцу. Его седые волосы трепал ветерок, он улыбался и выглядел таким безмятежно-счастливым, что меня словно магнитом к нему потянуло. Я вошла в калитку, батюшка открыл глаза и улыбнулся мне, будто старой знакомой. Я села рядом, и хотя он не задавал никаких вопросов, рассказала ему о смерти мамы.

У Наташи уже стоял ком в горле от невыносимого волнения. Она снова погрузилась в то тяжелое время, и ей было трудно говорить. Она встала и выпила воды. Гера терпеливо ждал. Немного успокоившись, она села на кровать и спросила:

– Ты еще здесь? Прости, я что-то разволновалась…

– Я понимаю тебя, ведь сам понес такую же утрату, – серьезным тоном ответил Гера.

– Батюшка тогда сказал мне, что наш мир отделен от другого словно дверью, и все мы когда-то в эту дверь войдем и встретимся со своими родными. Ты думай об этом, когда будешь грустить по своей маме, и это очень облегчит твою скорбь. Мне это помогло невероятно. Я потом и папе рассказала о беседе с батюшкой и видела, что он тоже начал приходить в себя.

Они замолчали. Наташа не могла понять, почему она так разоткровенничалась. Это было какое-то наваждение, ей хотелось говорить и говорить. И то, что у них обоих умерли матери, невероятно сближало. Ей казалось, Гера понимает ее как никто другой.

– Спасибо, – после паузы тихо сказал он.

И его голос был настолько грустным, что Наташа решила немедленно сменить тему.

– Мы завтра почти весь день проведем в каком-то Барбикане, – сообщила она.

– Да? – явно заинтересовался Гера. – Тебе там понравится! Это ультрасовременный район. И он расположен недалеко от Челси.

– А нам говорили, что это что-то типа развлекательного центра, – заметила она.

– Да, и центр там имеется, и он просто огромен. Но вообще Барбикан – жилой район, его построили практически на пустом месте. Помню, читал, что во время Второй мировой часть старинного Сити была уничтожена бомбежками. И потом именно на этом месте и был отстроен этот район. Тебе там точно понравится!

– А ты там был?

– И не раз, – оживленно ответил Гера. – Там много различных выставок и концертов проводится. Постоянно выступает Лондонский симфонический оркестр, но и заезжие гастролеры дают концерты. Я там слушал великолепного пианиста Евгения Кисина.

– Здорово, – растерянно ответила Наташа, так как была далека от классической музыки и это имя ей ни о чем не говорило.

– А мы будем смотреть какой-то мюзикл, что ли, – сообщила она.

– Мюзикл? – удивился Гера.

– Шотландский театр выступает.

Они замолчали. Возникла какая-то непонятная неловкость. Наташе даже захотелось закончить разговор. К тому же она вдруг ощутила навалившуюся усталость, ее настроение снова резко упало.

В этот момент в дверь постучали.

– Прости! Ко мне кто-то пришел! – торопливо проговорила она и соскочила с кровати.

– Бай, – ответил Гера, и в трубке раздались короткие гудки.

Наташа даже ощутила облегчение, что их разговор прервали. Она будто пребывала в штормовом море: то вздымалась на волнах нежности и восторженности, то падала в пучину непонятной печали. И то, что она не могла обуздать свои эмоции, пугало.

Наташа была уверена, что к ней пришла Лена, поэтому распахнула дверь, даже не спросив, кто там. Но на пороге стояла Аделина Петровна. Наташа молча посторонилась и постаралась успокоиться. Незваная гостья вошла. Видно было, что она волнуется, даже ее холеное лицо, густо покрытое тональным кремом, пошло красными пятнами. Заметив это, Наташа сразу успокоилась и с любопытством вгляделась в Аделину Петровну. Она вспомнила, что Лена говорила ей о ее возрасте, будто той всего двадцать четыре, но в это верилось с трудом. Уж слишком взрослой выглядела Аделина Петровна, несмотря на то, что она сменила свой обычный деловой костюм на спортивный, из белого трикотажа.

– Садитесь, – любезно предложила Наташа.

Аделина Петровна быстро огляделась и заняла место на стуле. Наташа устроилась напротив на краю кровати. Она недоумевала.

– Слушаю вас, – подтолкнула она все еще молчащую гостью.