– И сколько же ты потратишь на строительство?

– Столько, сколько нужно. Чем раньше и чем сильнее будут укреплены мои границы, тем лучше. Пусть Филипп сидит в своем Париже и боится нос высунуть.

Ричард описывал матери строящийся замок, и в своем восторге он походил на родителя, который восхищается новорожденным ребенком. Алиенора с вниманием слушала сына, потому что высоко ценила его талант правителя и потому что защита их владений от французов была жизненной необходимостью. Она безмерно гордилась Ричардом, но это не означало, что можно пренебречь другими вопросами, ведь в определенном смысле они не менее важны, чем навесные бойницы на башнях новой крепости.

– Мне писала Беренгария. Она желала здоровья и спрашивала, не нужно ли мне что-нибудь. – Алиенора многозначительно посмотрела на Ричарда. – Еще она сообщала, что поминает тебя в молитвах, и выражала надежду, что ты найдешь время навестить ее.

– Я тоже молюсь о ее здравии, – ответил Ричард, отводя взгляд.

– Ты должен поехать к ней, – без дальнейших околичностей заявила Алиенора. – Если ты намерен строить мощные крепости, чтобы противостоять французам, то тебе нужны дети, которым ты сможешь оставить эти крепости в наследство. Я не вмешиваюсь в твои дела, а высказываю практические соображения. Ричард, тебе необходимо подумать и об этом.

– Да, мама, я все решу.

Судя по хмурой складке между бровями, то были пустые слова, призванные успокоить ее. Алиенора решила про себя, что пора написать несколько писем и подумать насчет расторжения брака, хотя обсуждать этот вопрос с Ричардом пока нет нужды.

– Еще меня волнует положение Иоанны. У тебя есть какие-нибудь мысли о ее браке? Она уже давно овдовела.

Лоб Ричарда моментально разгладился. Будущее супружество сестры он вполне готов обсуждать – в отличие от собственного брака.

– Есть парочка вариантов. Потому-то я и приехал: мне подумалось, что, пока я здесь отдыхаю, неплохо бы поговорить с тобой и узнать твое мнение на этот счет. А я уверен, что мнение у тебя есть!

Алиенора улыбнулась:

– Почему ты так думаешь?

– Ну… – Он неопределенно махнул рукой. – Ты всегда на шаг впереди всех… Так вот, что касается партии для Иоанны. Ты ведь слышала о том, что Раймунд Тулузский не прочь жениться снова.

– Так уж вышло, что я писала Иоанне о такой возможности.

– Уже? – удивился Ричард.

Алиенора снисходительно посмотрела на него:

– Нет ничего странного в том, что я переписываюсь с родной дочерью. Тебе это может показаться удивительным, но в некоторых сферах женщины имеют большее влияние, чем мужчины. Иоанна сделает то, что нужно семье и нашей династии. Она знает, что союз с Тулузой нам выгоден.

– Сестра ответила?

– Она написала, что подумает. Несомненно, эта партия куда более приемлема, чем та, что ты задумывал в Святой земле. Неужели ты и правда хотел выдать Иоанну замуж за брата Саладина? – поинтересовалась Алиенора.

– Это была всего лишь словесная игра, – отмахнулся Ричард. – Из тех планов все равно ничего бы не вышло. Просто обе стороны демонстрировали готовность торговаться.

– Может быть, и так, но само обсуждение такой идеи породило массу неприятных слухов. – Она откинулась на спинку стула. – Ты знаешь, как долго я работала над тем, чтобы вернуть Тулузу в круг наших сторонников. Я всем сердцем желаю этого брака, но Иоанна – взрослая женщина и имеет право на собственное мнение.

После трапезы они сходили в церковь при аббатстве, чтобы помолиться и навестить усыпальницу Генриха. Ричард задержался перед могилой отца, на которой лежала все та же простая мраморная плита, что и семь лет назад.

– Иногда я прихожу и разговариваю с ним, – бросила Алиенора. – И мне очень нравится, что он не может ответить. Теперь Генрих должен слушать, пока я говорю.

Ричард усмехнулся, но потом посерьезнел:

– Я удивлен, что ты до сих пор не установила для него надгробный памятник.

Алиенора кивнула:

– Да, я часто об этом размышляю, но мне кажется, что памятник каким-то образом вытащит его из могилы обратно на свет, а я к такому еще не готова. Когда придет время, я это пойму, и тогда надгробие для него вырежет лучший каменотес всего христианского мира.

Ричард слушал, поджав губы, и когда она закончила, сказал только:

– Понимаю, мама.

– При жизни он был велик, и надгробие у него должно быть величественное, но время для него еще не пришло. Надеюсь, он обрел покой на том свете, так пусть не мешает мне насладиться покоем на этом.


Через три недели в Фонтевро из Пуатье приехала Иоанна с пышным кортежем из рыцарей и слуг. Ричард к тому времени уже ускакал на север решать государственные вопросы. Иоанна должна была последовать за ним в Руан, где запланировали провести ее бракосочетание с Раймундом Тулузским.

При виде дочери в расцвете красоты Алиенора преисполнилась гордостью. Иоанна была высока, стройна и сияла от избытка жизненных сил. Рядом с ней и Алиенора как будто становилась выше и крепче. Какое счастье – смотреть на такую дочь, смотреть на собственное продолжение в образе прекрасной здоровой молодой женщины!

– До чего же я горжусь тобой, – сказала она, когда они вместе гуляли по саду аббатства. – И твоим решением.

Иоанна наблюдала, как при каждом шаге разлетается подол ее платья.

– Разве не в этом состоит мой долг перед семьей? Подобная возможность объединиться с Тулузой больше не появится.

Алиенора не ответила. Ей очень хотелось, чтобы брак состоялся и породнил ее с Тулузой, но она колебалась – и удивлялась этому. Браки всегда заключаются ради политических альянсов и ради процветания династии, и, как отметила сама Иоанна, в этом состоит ее долг. Но в то же время, вспоминая свои замужества, Алиенора не решалась толкать дочь в брак, который заключался не на небесах.

Иоанна поглядывала на нее умными серыми глазами:

– Я смогу достичь того, чего папа и Ричард не могли добиться всей своей военной мощью. Я верну нам Тулузу. Если будет на то воля Господня, я рожу сыновей и воспитаю их в любви к нашему роду.

Была в Иоанне некая неординарность. В отличие от сестры Матильды, она не обладала материнской мягкостью. Алиенора с удовлетворением отмечала в ней величавость, которая подчеркивала характер дочери и доказывала, что у нее есть сила, отвага и страсть. Да, Иоанна – настоящая львица из породы Ричарда-льва, и только такая женщина способна пойти под венец с Раймундом Тулузским.

– Но Раймунд?

Дорожка, по которой они прогуливались, привела их к церкви. Они ступили внутрь, молча прошли через притвор и остановились перед усыпальницей Генриха.

– Он такой же мужчина, как все, хотя и не такой, каким был отец. Раймунд слеплен из более мягкой глины. – Она бросила матери взгляд, искрящийся юмором и знанием. – У меня уже есть опыт. Я постараюсь стать для Раймунда хорошей супругой и приложу все силы для укрепления отношений между Аквитанией и Тулузой, потому что отлично понимаю: Филипп Французский будет стремиться разрушить эту связь. – Она насмешливо изогнула губы. – Подумать только, Филипп ухаживал за мной на Сицилии… За эти годы мне было сделано столько предложений, что в голове не укладывается. Я могла бы быть королевой Франции или женой султана, а теперь я невеста человека, который долгие годы был нашим врагом. – Она засмеялась, заметив вопросительный взгляд Алиеноры. – Я собираюсь строить мир по мере своих возможностей. Тебе не стоит за меня переживать.

– Но разве я могу не переживать! – воскликнула Алиенора. – Я переживаю за всех своих детей. Такова доля матери.

Иоанна неожиданно обняла ее, чем слегка удивила Алиенору.

– Мама, я рада, что ты поселилась в Фонтевро. Мне это место дорого с детства. Тут так чисто и светло. И хорошо, что папа тоже здесь, хотя сам он предполагал, что упокоится в Гранмоне.

Алиенора недовольно нахмурилась:

– Да, и получается, что последнее слово останется за ним, как всегда: теперь мы будем лежать бок о бок целую вечность, а это не входило в мои планы.

Глава 40

Аббатство Фонтевро,

апрель 1199 года


Служанка расплела последнюю прядь в косе Рихензы, отложила в сторону синие шелковые ленты и приготовилась смочить густые огненно-рыжие волосы госпожи ароматным лосьоном из розовой воды и толченого муската. На свету играли медь и золото, а в тени переливались оттенки рубина и граната, янтаря и топаза. Гребень из оленьего рога имел редкие зубья, чтобы пробиться сквозь густые локоны. Еще у Рихензы была специальная щетка, сделанная из щетины, чтобы приглаживать и распрямлять волосы.

– В твоих волосах столько жизни! – смеялась Алиенора, поглаживая густой водопад. Казалось, он должен быть жестким на ощупь, но под рукой ощущался мягким и шелковистым – к нему хотелось прикасаться снова и снова. Королева приложила ладонь к своим волосам, которые блестели, словно тонкие серебряные нити. – Даже в молодости я не могла похвастаться таким богатством!

Рихенза нежно похлопала Алиенору по руке:

– Но это же неправда, бабушка, в свое время ты была несравненной красавицей, не отрицай этого! Я слышала сказания и множество песен трубадуров, сложенных в твою честь. Как ты думаешь, много песен напишут обо мне?

– Ты еще молода, у тебя все впереди, – ответила Алиенора с теплотой в голосе.

Рихенза приехала погостить несколько недель, и обе они прекрасно проводили время в обществе друг друга.

– Кто станет воспевать мои дикие кудри? У тебя волосы были гладкими, как золото. Мама часто о них рассказывала и о том, как она пробовала все снадобья и мази из твоих шкатулок в надежде, что у нее будут такие же замечательные волосы, как у тебя.

– Я помню. – У Алиеноры как будто ком подступил к горлу. – Хотя я не ведала об этом ее желании. Думала, ей просто любопытно. Она всегда хотела все распробовать и потрогать, чтобы понять, что это такое. И она была красива.

– Да, была.

Между ними опустилась тишина, наполненная невысказанными словами любви и скорби.

К ним подбежал Томас, первый сын Рихензы. Симпатичному мальчугану скоро исполнялось шесть лет, и был он маленькой копией отца. Поэтому и волосы у него были послушными, прямыми и светлыми, как у Жоффруа.

– У тебя были новости от Иоанны? – поинтересовалась Рихенза.

Алиенора покачала головой:

– В последнее время нет. Но я не сомневаюсь, что скоро послание придет и будет длиннее прежнего. Иоанна редко пишет письма, но зато такие длинные, что на их чтение уходит полдня.

– Сколько сейчас ее сыну? – Рихенза шутливо ущипнула Томаса за носик.

– Этим летом будет два года. Он родился ровно через девять месяцев после бракосочетания, то есть Иоанна без промедления выполнила свой долг – родила наследника. Судя по ее письмам, она вполне довольна жизнью с Раймундом, хотя, как обычно, вассалы доставляют им немало хлопот, да и мужчины всегда остаются мужчинами.

– А Беренгария? Она тебе пишет?

Алиенора поджала губы:

– Изредка. Она поселилась в Ле-Мане, но нет никаких признаков того, что они с Ричардом собираются сойтись, чтобы произвести наследника. Беренгария его не призывает, а он, похоже, не испытывает к ней интереса.

Королева знала о том, какие слухи ходят о Ричарде. Поговаривали о попойках и продажных женщинах. Он дважды каялся в грехе невоздержанности и прилюдно клялся положить конец такому поведению. Любовниц у него не было, но имелся сын – как будто бы, хотя в беседах с Алиенорой Ричард никогда не упоминал его. Она тоже не поднимала эту тему, да и не хотела после того, что сообщил ей Иоанн. Если бы Ричард пожелал привезти ребенка в Фонтевро, то это было бы правильно. Алиенора молилась о том, чтобы после летней военной кампании Ричард занялся бы наконец производством наследника. Правда, о том же она молилась и в прошлом году, и в позапрошлом.

Служанки начали заплетать волосы Рихензы. Им решил помочь Томас, благодаря чему коса получилась похожей на потертый канат.

Алиенора принесла свою шкатулку с драгоценностями:

– У меня есть для тебя подарок. На днях я перебирала украшения и нашла вот это. – Она протянула Рихензе золотое колечко с сапфирами-кабошонами и белыми жемчужинами, выложенными в форме звезды. – Раньше я носила это кольцо на мизинце, но оно мне больше не налезает. Его подарила императрица Константинополя, когда я гостила там с Людовиком.

Внучка примерила кольцо, и оно идеально ей подошло. Глядя, как оно поблескивает на гладком безупречном пальчике Рихензы, Алиенора представляла себя в те годы, когда и ее руки были такими же.

– А ты знаешь, как теперь принято носить головной убор? – спросила Рихенза. – Мне кажется, тебе должно пойти, бабушка.

Алиенора усмехнулась:

– С чего ты взяла, дорогая, будто меня интересует последняя мода? Она для молодых женщин, которые желают очаровать весь мир.

– К тебе приезжают гости, и ты сама собираешься навестить кое-кого, когда станет потеплее, – возразила Рихенза. – И ты всегда будешь королевой.