По дороге в Кастилию Алиенора навестила в Гаскони своего вдового зятя и привезла ему завещание Иоанны и ее вещи.

– Иоанна этого хотела, и я считала своим долгом помочь ей исполнить предсмертное желание, чтобы хоть немного смягчить страдания.

– Ага, и в результате ее упрямство стоило ей жизни! – воскликнул Раймунд.

– Она не сама запихнула ребенка себе в утробу, – ледяным тоном заметила Алиенора. – Ничего нельзя было поделать!

– Но все могло бы сложиться иначе, если бы она сидела здесь, в Тулузе, вместо того чтобы бежать к брату, который к тому времени уже умер. Как ей в голову могла прийти такая глупость? Вот вам и пример ее здравомыслия.

– Ребенок повернулся боком в ее чреве. После этого не оставалось никакой надежды.

– Если бы она была здесь, этого бы не случилось, – упрямо повторил граф.

– Иоанна не могла здесь оставаться. В вашем графстве стало небезопасно, и она пыталась помочь вам обоим, обратившись к Ричарду. Она не знала, что он умер! – Алиенора говорила жестким тоном. – Вы несправедливы!

На скулах Раймунда заходили желваки, и слезы блеснули в глазах.

– Она должна была вернуться ко мне. Но не вернулась и за это заплатила высокую цену, а вместе с ней заплатили я и наш сын, потому что теперь он растет без матери. Понимаете ли вы, как горько мне знать, что она у монахинь, а не у меня? Догадываетесь ли вы, что я из-за этого чувствую? – Он ударил себя в грудь. – А чувствую я, что меня предали и бросили, что Иоанна отвернулась от меня. Вы можете это понять?

– Ваши чувства имеют мало общего с правдой. Она не предавала вас и не бросала. Иоанна любила вас и хотела выжить, хотя этого ей было не суждено. В последние дни ее мысли занимали вы и ваш ребенок, и мысли эти были добрее ваших.

Мужчина повернулся спиной к Алиеноре и уткнулся лицом в кулаки, плечи его тряслись.

Алиенора сделала долгий вдох:

– Я не буду спорить с вами, она не этого хотела. Слишком много резких слов уже прозвучало, а в моем сердце столько скорби, что больше я не приму. Иоанна была моей дочерью и вашей супругой. Давайте помолимся вместе, а потом расстанемся во взаимопонимании.

Через несколько мгновений Раймунд обернулся и безмолвно кивнул – говорить он не мог. Алиенора видела, что до прощения еще далеко, но граф слыл человеком сильных чувств, которые быстро иссякают. В конце концов он смирится со своим гневом и болью. Когда пройдет достаточно времени, он все поймет. Алиенора надеялась на это.


Ясным, ярким утром в конце февраля Алиенора сидела в дворцовых покоях своей дочери в Бургосе, столице Кастилии, и наматывала шелковую нить на катушку. Шел десятый день ее визита, и она не могла нарадоваться тому, что решилась приехать. Весна здесь наступала раньше, и погода была милостива к ее старым костям.

Ее дочь, крещенную при рождении Алиенорой, с младенчества звали Норой, а выйдя замуж за Альфонсо Кастильского двадцать лет назад, она взяла себе имя Леонора. Она стала настоящей кастильской женщиной, свободно говорила на языке супруга – если у нее и чувствовался акцент, то во французском языке. Она унаследовала от Генриха широкие скулы и серые глаза, но в остальном походила на мать – такая же высокая и стройная, с изящным длинным носом и твердой линией рта. Алиенора узнавала в ней себя молодую – те же манеры, та же стать. Находясь рядом с дочерью, она исцелялась душой, ибо Леонора состоялась как женщина: она сильна, здорова, любима мужем. Они с Альфонсо были ровесниками и вместе взрослели. Альфонсо высоко чтил супругу и прислушивался к ее мнению, но оставался самостоятельным человеком и требовательным отцом.

Кастильский двор отличался церемонностью и строгим следованием правилам, но при этом был текуч и прозрачен, как вода в ручье. И в этом была заслуга Леоноры. Она обладала особым умением решать проблемы мягко и незаметно: легкое прикосновение здесь, слово там, жест и улыбка в нужный момент – все сплеталось в единую картину покоя и благополучия. Наблюдая дочь за работой, Алиенора восхищалась и безмерно гордилась. Ей даже стало казаться, что ее лучшие качества передались не столько сыновьям, сколько дочерям и их детям. В женской половине ее потомков чувствовалось величие, и она всеми силами постарается поддержать и подчеркнуть его.

Сейчас Алиенора изучала двух своих внучек, Урраку и Бланку, сидящих возле нее за шитьем. Все знали, зачем старая королева приехала в Кастилию, и ожидали от нее официального объявления о том, что Урраку избрали невестой французского наследника. Однако она не торопилась. Поскольку обе девочки достигли того возраста, когда их можно выдавать замуж, Алиенора хотела выбрать из них ту, что выкажет наиболее подходящие качества. Поэтому она внимательно наблюдала за поведением и характером внучек, прежде чем принять решение.

Старшей, Урраке, исполнилось четырнадцать лет, она чуть выше сестры и немного более развита физически. Ее густые каштановые волосы заплетены в косы и аккуратно заколоты под девичьим чепцом, украшенным вышивкой. У нее ясные золотисто-ореховые глаза и полные розовые губы, которые от природы складывались в капризную гримаску, каким бы ни было у девочки настроение. Во многих отношениях еще дитя, Уррака стремительно взрослела и уже очень хорошо разбиралась в придворной жизни. Алиеноре она напомнила ее племянницу – Беллу, и хотя сходство было отдаленным, оно настораживало.

У сестры Урраки, Бланки, волосы более светлого оттенка и в зависимости от освещения казались то медово-каштановыми, то темно-золотыми. А глаза цвета морской воды ей достались от Алиеноры. Длинные руки и ноги девочки были изящной формы, она красиво двигалась. Бланка не спешила отвечать на вопросы, предпочитая сначала подумать, поэтому ее ответы запаздывали по сравнению с Урракой, зато могли блеснуть неординарностью. Однако обе внучки были прекрасно воспитаны и образованны, Алиеноре не в чем было укорить Леонору и Альфонсо.

– Я стала королевой Франции в вашем возрасте, – сказала Алиенора девочкам. – Мне пришлось покинуть родной дом в Пуатье и отправиться в Париж к моему Людовику. Столь же юной, как вы сейчас, была и ваша мать, когда приехала в Кастилию, чтобы выйти замуж за вашего отца.

– Ты боялась, бабушка? – спросила Уррака, подавшись вперед.

– Да, – призналась Алиенора. – Я чувствовала себя соломинкой в бурном потоке. Все происходило стремительно и менялось бесповоротно, но мне было и интересно. К тому же я влюбилась в своего супруга и думала, что он сможет править целым миром. Оглядываясь назад, я понимаю, что слишком многого не знала тогда, мудрость приходит только с возрастом.

Розовый румянец расцветил щечки Урраки. Ей явно понравилась мысль о юной любви. Она обернулась к матери, блестя глазами:

– А тебе было страшно, когда ты ехала на свадьбу с папой?

Леонора улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.

– Немножко боялась, а в основном волновалась оттого, что все будет другое. Я знала, чего ожидать – в худшем случае и в лучшем. Ваша бабушка хорошо подготовила меня. – Она послала Алиеноре теплую, чуть печальную улыбку. – И я тоже очень любила мужа.

Бланка спросила задумчиво:

– А чего ты тогда не знала, что нужно было знать?

Алиенору восхитила такая прозорливость внучки.

– Я не знала, что весна не длится вечно и что в благоприятные сезоны нужно собирать урожай и запасать его для более суровых времен. Что не стоит бросаться в каждое сражение, так как невозможно всегда побеждать. Что порой цена поражения чересчур высока, но то же самое применимо и к победам. – Она сосредоточила взгляд на девочках. – Будьте очень осмотрительны и всегда думайте перед каждым вашим шагом. Дружите с теми, кто не предаст вас, и вознаграждайте их по достоинству.

Бланка кивнула с приоткрытым ртом. Она впитывала бабушкину мудрость, как растение впитывает влагу, чтобы потом пустить в рост свежие листки.

Прибыл отец девочек, король Альфонсо, перекинуться парой слов с дамами и проводить их на обед. С ним явилось несколько оруженосцев, и Алиенора заметила, как Уррака поглядывает на самого высокого из них. Ее румянец разгорелся ярче, когда тот встретился с ней взглядом и потом опустил глаза. Алиенора отложила шитье, с трудом поднялась со скамьи и жестом велела молодому оруженосцу сопроводить ее в большой зал. Пока они шли, королева сумела расспросить его и узнала, что зовут юношу Хайме, его семья владеет поместьем в двадцати милях от Бургоса и он имеет хорошие связи. При этом Хайме был неотразимым красавцем со сверкающими темными глазами и мягкой бородкой, окаймляющей решительный рот. Такой очарует любую девушку, но кастильской принцессе он не пара.

За столом по одну сторону от Алиеноры посадили Урраку, по другую – Бланку, так что она могла продолжить знакомство с обеими внучками. Бланка внимательно следила за тем, чтобы Алиенора имела все необходимое, и поддерживала с бабушкой застольную беседу, но в то же время не упускала из виду, что происходит вокруг нее, и замечала даже незначительное. Эти качества крайне желательны королеве. Урраку же больше волновала собственная персона, и ее речам недоставало глубины. В то время как Бланка старалась позаботиться о других дамах за их столом, Уррака ни о чем таком не думала. Она дочь короля, и этого достаточно. Что еще от нее нужно? Хайме прислуживал за столом, и когда он склонялся над Урракой, чтобы поставить блюдо или налить вина, девочка посылала ему игривые взгляды, но очень быстрые. Алиенора не заметила бы их, если бы уже не была настороже.

По окончании трапезы внучки уселись у окна за шахматной доской, и Алиенора с дочерью остались наедине.

– У тебя две очень красивые и достойные дочери, – сказала королева. – Я горда быть их бабушкой. Ты отлично справилась с их воспитанием.

Леонора довольно улыбнулась:

– Надеюсь. Уррака вырастает в прелестную девушку. Как жаль, что ты не увидела нашу старшую дочь до того, как она вышла замуж и уехала. Наша Беренгария была бы счастлива познакомиться со своей знаменитой бабушкой.

– Знаменитой?

Леонора улыбнулась:

– Конечно, мама. И ты вдохновляешь нас всех. – Но потом ее улыбка угасла. – Это так печально – провожать детей из домашнего гнезда, и еще печальнее – терять их. Я очень горевала по усопшим братьям и сестрам.

На минуту мать и дочь отдались общей скорби об утрате тех, кого любили. В конце концов Алиенора издала протяжный вздох и произнесла:

– Сердечные раны никогда не заживут, и все-таки с твоими дочками мое сердце исцеляется. С ними и еще с Рихензой. Господь благословил меня замечательными внучками.

– Как ты права, мама. У меня тоже сердце болит при мысли о том, что Уррака отправится во Францию, но для нее это замечательная партия, и я рада, что Людовик одних с ней лет. Так все же будет полегче.

Алиенора собралась с духом и сказала:

– Я знаю: все полагали, будто во Францию поедет Уррака, но должна признаться, моя дорогая, что я склоняюсь к тому, чтобы поехала Бланка.

Выражение любви на лице Леоноры застыло на мгновение, а потом сменилось на властное и упрямое:

– Конечно же, поедет Уррака. Так предполагалось с самого начала, и ты сама об этом писала, когда договаривалась о приезде. Уррака старше и, значит, первая на очереди. Мы приготовили ее приданое именно с таким расчетом. – Потом она встревожилась. – Или она сделала что-то, отчего ты передумала? – Леонора глянула на дочерей, занятых игрой.

– Ни в малейшей степени, – поспешила успокоить ее Алиенора. – Они обе прекрасные девочки, и я горжусь ими не меньше тебя. Но мой выбор должен быть основан на том, какая из них больше соответствует обстоятельствам. Уррака – видная и приятная девушка, но, думаю, ей будет трудно привыкнуть к жизни при французском дворе. – (Леонора молчала, сжав губы и упрямо выдвинув подбородок.) – И вообще, Уррака, похоже, уже выстроила для себя другие планы, – продолжала Алиенора. – На твоем месте я бы повнимательнее следила за ее отношениями с неким юношей из числа придворных. Там, где сегодня обмениваются взглядами, завтра можно ждать чего-то большего.

Глаза Леоноры гневно вспыхнули.

– Мои дочери хорошо воспитаны и целомудренны! – Она говорила приглушенно, чтобы ее слова не донеслись до девочек, но от того не менее яростно. – Они знают свое место и чего от них ждут, и обе лягут в брачную постель девственницами.

Алиенора склонила голову, однако отступать не собиралась:

– Ты примерная мать, и все-таки у девушек частенько возникают сердечные привязанности. Но главное в том, что, как мне кажется, Урраке может быть трудно справиться с теми задачами, которые лягут на плечи королевы Франции.

За то время, что Алиенора провела во дворце Альфонсо и Леоноры, у нее сложилось мнение, что Уррака недостаточно хорошо разбирается в сердцах и умах людей и не знает, как управлять ими.

Леонора затрясла головой:

– Мама, как ты могла подумать о таком – отвергнуть Урраку? Все ждут, что она уедет от нас невестой французского принца, и французы в том числе. Что они решат, когда вместо нее ты привезешь им младшую сестру?