Бланка оглянулась и вывела ее из задумчивости:

– Бабушка?

Алиенора тряхнула головой:

– Мои мысли заплутали между прошлым и будущим, а это всегда неразумно. – Посмеиваясь над собой, она нежно прикоснулась деформированной от возраста рукой к волосам внучки. – Я не знала, что меня ждет, когда стояла здесь много-много лет назад, не знала о своих задачах, о своих детях. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, только позови – я всегда буду рядом, пока жива. А потом на твой зов откликнутся другие члены семьи. Никогда не забывай об этом: ты не одна.

– Хорошо, бабушка.

– Не позволяй никому плохо обращаться с тобой. Всегда отстаивай свое достоинство и свои права. Помни это, и тогда будешь великой королевой. Это говорю тебе я, а я знаю.

Бланка смотрела ей прямо в глаза, и Алиенора осознала, как сильно повзрослела девочка за последние несколько дней, даже с тех пор, как они купались в Даксе. Внучка стремительно дорастала до одежды, что недавно была ей велика. Дело не только в том, что Бланку оторвали от ее прошлой жизни, но и в том, что перед ней раскрывали новые горизонты и обещали положить у ее ног целый мир, если ей хватит мастерства сыграть эту партию.


Еще через три дня в Бордо прибыл французский эскорт, чтобы увезти Бланку дальше на север, в Париж и в ее новую жизнь. При расставании внучка крепко обняла бабушку – то было последнее мгновение ее детства, но потом отстранилась, выпрямилась, вскинула голову и ушла с французскими сановниками, как подобает будущей королеве: гордо, но не спесиво, каждым шагом утверждая свое достоинство.

Алиенора смотрела девушке вслед и слала вдогонку надежды и молитвы. Она как будто запустила в небо молодую самку кречета и желала ей славного первого полета на свободе.

Когда Бланка уехала, Алиенора вернулась во дворец, чтобы приготовиться к отъезду в Фонтевро. У нее еще оставалось важное дело, ибо ее внимания требовали несколько плит светлого известняка. А вот после, когда вся работа будет выполнена, она сможет по-настоящему отдохнуть.

Еще до ее путешествия в Кастилию Меркадье пообещал, что проводит ее в Фонтевро. Утром королева побеседовала с ним, и он подтвердил, что к полудню все будет готово.

Перед тем как опять тронуться в путь, Алиенора посетила собор Святого Петра, чтобы помолиться и поставить свечи за упокой душ ее детей и за безопасное путешествие Бланки в Париж.

– Здесь я выходила замуж за Людовика Французского, – вспоминала она вслух, когда они с Рихензой закончили молиться. – Я помню все, как будто это случилось вчера.

Цвета в ее воспоминаниях были яркими, словно на иллюстрации в манускрипте: вот она сама стоит перед собором в золотистом платье; вот рядом с ней Людовик в сине-золотой котте с сияющим нимбом светлых волос. Вокруг ликуют толпы народа. Тогда она чувствовала головокружительный восторг и острую, болезненную грусть, потому что это была ее свадьба, и в то же время оплакивала смерть отца и старалась не утонуть в море политики и интриг могущественных мужчин. Его волны уже грозили сомкнуться у нее над головой.

– Ты была счастлива? – спросила Рихенза.

– Нет, но очень хотела, Бог свидетель. Я, разумеется, была в восторге. Мне нравилось мое платье и роскошь церемонии. Муж казался весьма благородным и красивым – в молодости он действительно был красив, хотя позже в это верилось с трудом. – Помнила она и свою обиду, потому что была герцогиней Аквитании в своем праве, а у нее забрали этот титул, не дав равнозначной замены. По крайней мере, Бланку минует сия отравленная чаша.

Меркадье, как и обещал, ждал ее перед собором с оседланными лошадьми. Он был в кольчуге, но кольчужный капюшон скинул и аккуратно расправил на плечах. У его левого бедра висел внушительный меч.

Алиеноре показалось, что он чем-то озабочен, уж очень плотно были сжаты его губы. Когда она спросила, что случилось, Меркадье ответил:

– Ничего, госпожа. Во всяком случае, ничего такого, что касалось бы вашего путешествия или моего долга доставить вас в аббатство быстро и безопасно. – Он изобразил на лице вежливую маску, но смотрел по-прежнему с хмурой настороженностью.

Алиенора двинулась к своей кобыле – медленно, потому что в тот день у нее разболелось левое бедро, а пользоваться тростью она упорно отказывалась, не желая походить на свою свекровь императрицу Матильду в старости. Меркадье дипломатично сбавил шаг и шел чуть сзади, сцепив руки за спиной.

Внезапно из тени сбоку от собора выскочил человек в стеганой котте сержанта, развернул Меркадье к себе лицом и одним быстрым движением охотничьего ножа полоснул ему по горлу.

– Это тебе за Брандина, сучий сын! – завопил он.

Горячая кровь брызнула Алиеноре на лицо, и она с криком отпрянула. Меркадье замер на месте, сжимая руками горло, потом повалился навзничь, задергался в предсмертных судорогах. Началось столпотворение. Люди Меркадье схватили убийцу и опрокинули его на землю. Вокруг Алиеноры кольцом встали ее рыцари, но перед тем, как их спины скрыли от нее происходящее, она увидела, как глаза Меркадье закатились, последний выдох с бульканьем вырвался из перерезанного горла.

Рихенза задыхалась от ужаса, капли крови заляпали ей платье, лицо, руки. Алиенора обхватила ее обеими руками – и чтобы самой устоять на ногах, и чтобы успокоить ее. Бельбель решительно встала перед госпожой и ее внучкой, загородила их, широко раскинув руки.

Убийцу поставили на колени, отобрали у него орудие смерти, связали руки.

– Это послание от моего господина Брандина, – повторял незнакомец, не выказывая раскаяния в содеянном. В его глазах бился огонь жизни, которую он забрал у Меркадье. – И так будет с каждым, кто нарушит данное слово! – Он сплюнул на землю за миг до того, как его оглушил дубинкой кто-то из наемников Меркадье.

Из храма к телу бросились священники, но совершать соборование было слишком поздно. Душа Меркадье отлетела без отпущения грехов, и уже кружили мухи над липкой кровью вокруг его распростертого тела. Кто-то притащил носилки, чтобы перенести его в собор. Алиенору, Рихензу и Бельбель тоже туда отвели, в помещение, где они смогли смыть с себя кровь и почистить одежду.

– Почему? – спрашивала Алиенора. Теперь, когда все закончилось, ее била дрожь. – Почему? Я не понимаю.

Один удар за другим. От внезапности произошедшего кружилась голова. Очевидно, что целью являлся Меркадье, но с такой же легкостью на его месте могла оказаться она сама. Капитан наемников был одним из ближайших соратников Ричарда. Он держался рядом, когда ее сын умер. Алиенора полагалась на его немногословную поддержку, и вот в один миг его не стало, и у нее словно почва ушла из-под ног.

– Я больше не вынесу этого кошмара, – сказала она Рихензе, – и не понимаю, как его прекратить. Столько людей покинуло меня, и я никогда не знаю, кто и когда станет следующим. Упокой, Господи, его душу, упокой, Господи, его несчастную душу…

Меркадье был наемником, солдатом удачи, то есть нуждался в молитвах более других, но Алиенора гнала мысль о том, что он попадет в ад. Сильнее, чем когда-либо, ей хотелось вернуться в спасительный покой Фонтевро, но она не могла ехать, пока не похоронит Меркадье и не прочитает по нему заупокойную молитву. Это ее долг.

Собрав оставшиеся силы, Алиенора вышла из собора, чтобы распорядиться о том, что должно быть сделано.


Утром королева присутствовала на похоронах и раздала милостыню за упокой души Меркадье. Убийца при допросе с готовностью поведал историю о том, что наемник разругался с другим предводителем солдат удачи, Брандином, и каким-то образом опорочил его честь. Как родственник Брандина, этот человек был послан убить Меркадье и восстановить честь рода.

Живи с мечом и погибни от меча. Эти слова звучали в голове Алиеноры. В глубокой печали покинула она Бордо, где нашел свой последний приют самый прославленный капитан наемников своей эпохи. Тело сержанта, который убил его одним взмахом ножа, покачивалось на ветру, когда она проезжала мимо виселицы.

Глава 45

Аббатство Фонтевро,

лето 1200 года


Скульптору Жану Д’Ортису еще не было пятидесяти лет. Худощавый, загорелый, жилистый и мускулистый от постоянной работы молотком и долотом. О роде его занятий свидетельствовала и легкая сиплость дыхания. С ним пришел Матье, его зять, светловолосый и широкоплечий парень с пронзительными голубыми глазами с гусиными лапками морщинок в уголках.

Д’Ортис отбросил в сторону прикрывавшие камни мешки и присел на корточки, чтобы изучить блоки известняка. Он провел по ним рукой, оценивая зернистость и качество, как торговец лошадьми оценивает крепость конских ног. Его чуткие пальцы двигались гибко и быстро, пока скульптор на ощупь «читал» камень. Мастер принес Алиеноре несколько эскизов своей резьбы, включая украшение для карниза: маленькое миловидное лицо с натуральным цветом кожи и золотыми волосами, выглядывающее из-под густой зеленой растительности, и королева с загадочной улыбкой, таящейся в чуть приподнятых уголках губ.

– Когда ты сможешь приступить к работе? – уточнила Алиенора.

Каменотес встал и хлопнул ладонями, не столько избавляясь от каменной пыли, сколько продолжая оценивать ее. Держался он скованно, так как обычно вел дела через посредника, но королева пожелала поговорить о заказе с ним лично. Д’Ортис считался лучшим, и ни на что иное она не согласилась бы, но его мастерство означало высокий спрос на каменотеса и плотную занятость.

– Госпожа, я могу приехать на зиму, – ответил он, – до тех пор сделаю предварительные наброски и пришлю их вам. Мне надо знать, какие цвета вы желаете и как должны выглядеть фигуры. И в один сезон, возможно, я не уложусь.

– Работайте сколько нужно, месье, надеюсь лишь, что не вечно. Я бы хотела увидеть готовые памятники, пока жива.

Каменотес со свистом и хрипом откашлялся и ударил себя в грудь.

– Хорошо, госпожа. – Он быстро переглянулся с зятем.

– Фигуры должны выглядеть спокойными, но живыми. Они должны прославлять династию. Скажи, способен ли ты и твои помощники создать то, что я хочу, и достанет ли тебе страсти это сделать? Я желаю, чтобы те, кто будет смотреть на твою работу, видели королей, отдыхающих от своих трудов, а не покинувших мир. Итак, можешь ли ты дать мне, что я хочу?

Д’Ортис не торопился с ответом, и Алиенора прониклась к нему за это уважением. А ведь он мог бы ухватиться за почетный заказ и на все согласиться. Потирая шею, мастер медленно кивнул:

– Да, госпожа. Могу. И это будет для меня честью.

Выяснив все пожелания королевы, мастер Д’Ортис сделал на пергаменте несколько зарисовок, снял размеры и откланялся. Не успел он с зятем выехать со двора, как прискакали гонцы с сообщением для Алиеноры о том, что ее сын, король Иоанн, прибудет в аббатство к вечеру и привезет с собой новую невесту – Изабеллу, дочь Эймара Ангулемского.

Королеву известие лишило дара речи. Насколько она знала, самые последние брачные планы Иоанна были связаны с португальской наследницей. В Португалию уже отправились послы с поручением обсудить возможный союз. Эймар Ангулемский был одним из самых неуживчивых ее вассалов. Должно быть, у Иоанна возникла серьезная причина для брака с его дочерью, но для герцогини Аквитанской это стало полной неожиданностью. Придя в себя, она раздала указания относительно угощения и крова для гостей. Ей оставили слишком мало времени на подготовку. Им придется обходиться тем, что есть, или разбивать шатры под стенами аббатства. Королева даже слегка возмутилась, потому что при всем желании видеть Иоанна и его новую невесту она уже в таком возрасте, когда подобные сюрпризы воспринимаются как вторжение в ее жизнь.


– Госпожа. – Изабелла Ангулемская скромно присела в реверансе.

Алиенора смотрела на светловолосую, голубоглазую, хрупкую девочку с тонкими чертами и прозрачной, сияющей кожей. Платье из синего шелка с узкими рукавами, как диктовала последняя мода, не скрывало, что фигура Изабеллы уже начала развиваться из детской в женскую. Впрочем, ей предстоял еще долгий путь, прежде чем ее можно будет назвать зрелой. В любом случае речь о рождении детей зайдет не скоро.

– Рада знакомству, дитя мое. – Алиенора подняла Изабеллу и поцеловала ее в прохладную и нежную, как лепесток, щеку. Королева заметила на пальце девочки обручальное кольцо и звездную россыпь драгоценных камней на сеточке из золотой нити, укрывающей ее косы. На самом деле Алиенора не знала, рада ли она встрече с Изабеллой, но правила вежливости надо соблюдать. Эта девочка еще очень не скоро будет готова исполнять роль королевы. О чем думал Иоанн, выбирая ее? – Должно быть, тебе все ново и странно.

– Да, госпожа, но я учусь каждый день. – Изабелла испуганно покосилась на жениха, который, загадочно улыбаясь, стоял рядом с ней.

Вроде бы она не сказала ничего, кроме заученной формулы, но тем не менее короткая фраза явно стоила ей немалых усилий. «Ты пешка на шахматной доске или игрок?» – думала Алиенора. И кто будет обучать ее? Она, наверное, получила какое-то образование, пока жила дома, при матери, но не то, которое требуется для будущей королевы-консорта.