Эль Кеннеди - Ошибка

Я смотрю вдаль. Солнце уже село, но небо еще светлое, и наш участок видно превосходно. Старенький коттедж и заросшая одуванчиками лужайка.

Иллюстрации к жизни, которая мне предстоит после окончания колледжа.

– Поэтому ты отрывался как будто в последний раз? – спрашивает Гаррет. – Потому что ты веришь, что завтра у тебя не будет, в буквальном смысле?

– Оглянись, мужик. – Я обвожу рукой сгоревшую на солнце траву, старые шины, разбросанные по земле. – Вот оно, мое завтра.

Он вздыхает:

– Значит, получается, ты знал, что никогда не будешь играть в НХЛ, и поэтому решил, что можешь вкусить все прелести статуса звезды колледжа и наслаждаться бесконечной очередью готовых на все телочек? – У Гаррета такой вид, словно он пытается не засмеяться. – Пожалуйста, только не говори мне, что стал играть в хоккей исключительно из-за доступного секса.

Я хмуро смотрю на него:

– Конечно нет. Это просто один из приятных бонусов.

– Приятный бонус, говоришь? Тогда почему ты так жаждешь серьезных отношений? – Он выгибает бровь. – Да, Ханна мне рассказала.

– Что именно мы сейчас обсуждаем, Джи? Мою сексуальную жизнь? Потому что мне показалось, что мы говорили о моем будущем. Которое, кстати, похоже на чью-то дурацкую шутку, понимаешь? Проклятье, мне не на что надеяться! Никакого хоккея, никаких девчонок, никакого выбора.

– Это неправда. – Гаррет умолкает. – У тебя есть год.

Я хмурюсь:

– И что?

– Целый год, Джон. Твой последний год в колледже. Еще один год на то, чтобы сделать выбор. У тебя есть хоккей, твои друзья, а если ты хочешь девушку, то и ее сможешь заполучить. – Он фыркает. – Но это значит, что тебе придется держать свой член подальше от любительниц поразвлечься, у которых интеллект хоккейной клюшки.

Я прикусываю щеку изнутри.

– Хочешь совет? – В его глазах светится искренность. – Если бы я знал, что у меня есть еще год перед тем, как я… собирался сказать «должен», но придерживаюсь мнения, что ты не должен ничего. Ты выбираешь, что бы там ни было, и ты уже сделал свой выбор. Так вот, если бы я знал, что со следующего года моя жизнь будет поставлена на паузу, то попытался бы использовать оставшееся у меня время по полной. Перестань делать то, от чего чувствуешь внутри пустоту. Веселись. Наладь отношения с той девушкой, если это сделает тебя счастливым. Кончай хандрить и проведи свой последний год в колледже с максимальной пользой.

– Я не хандрю.

– Что ж, но и ничего полезного не делаешь.

Я кусаю щеку до тех пор, пока не начинает идти кровь, но едва замечаю медный привкус, заполнивший рот. Предстоящий год я воспринимал как смертный приговор, но, возможно, Гаррет прав. Возможно, мне пора рассматривать этот год как год возможностей. Еще триста шестьдесят пять дней, чтобы наслаждаться свободой. Играть в игру, которую люблю. Тусоваться с друзьями, которых мне повезло иметь и которых я скорее всего не заслуживаю.

Свобода, хоккей и друзья. Ну вот, готов мой список.

Хотя знаете, что будет под пунктом номер один? Это же очевидно.

Мне нужно исправить ситуацию с Грейс.

Август

До начала нового семестра остается чуть больше недели, и я наконец начал видеть свет в конце тоннеля. Но, если честно, конец лета не был таким уж дерьмовым. Я провел неделю в Бостоне, в гостях у мамы, особо не ссорился с папой и даже все-таки позвонил Берни и сыграл несколько матчей в составе «Майнерс». Как оказалось, играют они очень даже неплохо. Большинству игроков уже за тридцать, кому-то даже за сорок, и мне, единственному, кому едва за двадцать, пришлось учить каждого из них. Но было здорово вновь ощутить себя частью команды.

Единственной ложкой дегтя в этой бочке меда из почти безмятежного лета остается молчание Грейс. После нашего с Гарретом разговора я оставил ей длинное голосовое сообщение, в котором снова извинился и попросил дать мне второй шанс. Она не ответила.

Но она же не может избегать меня вечно. Рано или поздно я столкнусь с ней где-нибудь на территории университета, или… я всегда могу ускорить этот процесс, пофлиртовав немного с горячей аспиранткой в отделе размещения студентов и узнав, в каком общежитии будет жить Грейс. На крайний случай можно будет позвонить ее «подруге» Рамоне, но я сделаю это, только если у меня не останется никакого другого выхода.

Но все это может подождать. Сегодня после обеда у меня выходной, и я в приподнятом настроении качу в Гастингс. Согласно моей программе силовой и общефизической подготовки, сейчас я должен увеличить силовые нагрузки, но так как дома у меня нет возможности полноценно заниматься, Джеф согласился дважды в неделю работать и за меня, чтобы я мог ездить в ультрасовременный спортивный зал нашей команды в университете.

Дин ездит туда вместе со мной, и когда я останавливаю машину перед нашим таунхаусом, он уже ждет меня на подъездной дорожке. Мистер GQ с голым торсом и в свисающих с бедер штанах, которые расстегиваются по бокам, как придурок подскакивает на месте.

Я, ухмыляясь, выпрыгиваю из пикапа и иду к нему.

– Привет. Планы поменялись, – бросает он. – Уэллси пришла с работы пораньше, так что мы отправляемся на пробежку.

Я хмурюсь:

– Мы с тобой?

– Ты, я и Уэллси, – поясняет он. – Мы с ней бегаем каждый день. Если у Джи есть силы, он бегает с нами. Но сегодня вечером у нее планы с родителями.

– Здорово. Ее родители в городе? – Я знаю, что Ханна видится с ними реже, чем ей бы хотелось, так что могу себе представить, как она рада. А еще я знаю, что причина, по которой она к ним не приезжает… это, черт побери, ее личное дело. Пусть даже она разрешила Гаррету рассказать мне о том, что когда-то ее изнасиловали, я не считаю корректным поднимать эту тему. Если бы она хотела поговорить со мной об этом, то поговорила бы.

– Они остановились в гостинце на Мэйн-стрит, – отвечает Дин. – Короче говоря, сегодня она может выйти на пробежку только сейчас.

И словно по команде на ступеньках крыльца появляется Ханна, наряженная в мешковатую футболку и бриджи из спандекса. Ее хвост раскачивается в разные стороны, когда она спешит ко мне, чтобы обняться.

– Логан! Такое чувство, что мы не виделись несколько месяцев!

– Так мы столько и не виделись. – Я дергаю ее за кончик хвоста. – Как проходит твое лето?

– Отлично. А твое?

Я пожимаю плечами:

– Нормально вроде бы.

– Значит, ты побежишь с нами?

– Похоже, выбора у меня все равно нет. – На мне уже кроссовки, спортивные штаны и старая футболка, так что переодеваться не нужно, и я заскакиваю в дом, чтобы положить кошелек и ключи, а затем снова присоединяюсь к друзьям. Как раз в тот самый момент, когда Ханна распекает Дина за его внешний вид:

– Серьезно, чувак, надень футболку.

– Эй, знаешь же, как говорят, – медленно растягивая слова, говорит Дин, – если тебе есть чем похвастаться – хвастайся.

– Нет, я уверена, что эта фраза звучит по-другому: надень футболку, когда отправляешься на пробежку, самовлюбленный нарициссист.

У Дина отвисает челюсть:

– Нарциссист? Скорее реалист. Ты только посмотри на эти кубики, Уэллси. А еще лучше – потрогай их. Я серьезно. Это изменит твою жизнь.

Она фыркает.

– Что, тебя слишком сильно пугает вся эта мужская красота? – Он проводит ладонью по своим накачанным шести кубикам пресса.

– А знаешь что? – сладким голосом говорит она. – Я с удовольствием потрогаю твои мышцы.

И в мгновение ока Ханна наклоняется и хватает что-то из вазона рядом с гаражом. Грязь. Которую она размазывает по Дину, оставляя полосу от его пупка до пояса штанов. А так как сегодня печет как в аду и Дин уже порядком вспотел, мокрая земля липнет к его коже как грязевая маска.

– Готов? – щебечет Ханна.

Дин пристально смотрит на нее:

– Знаю-знаю, ты думаешь, что сейчас я вернусь домой и сотру все это. Но сюрприз! Я не стану этого делать.

– О, да ты что? Значит, побежишь вот так по всему городу? – Она с вызовом склоняет голову набок. – Да ничего подобного. Ты слишком тщеславный.

Я усмехаюсь, но Ханна не знает Дина. Пусть его эго сильно задето тем фактом, что по его драгоценным кубикам размазана грязь, но Дин чертовски упрямый хоккеист, и он не позволит дерзкой крошке Ханне выиграть этот раунд.

– Не-е, куколка. Я буду носить эту грязь как знак чести.

Он буравит ее глазами. Со злорадством.

Она так же пристально смотрит на него в ответ. С раздражением.

Я откашливаюсь:

– Так мы бежим или нет?

Их пикировка взглядами обрывается, и мы втроем пускаемся трусцой по тротуару.

– Обычно мы бегаем одним и тем же маршрутом, – сообщает мне Дин. – До парка, там на тропу, а потом возвращаемся с другой стороны.

Оттого что они бегают вместе так часто, что у них даже появился свой «маршрут», меня неожиданно пронзает укол ревности. Черт побери, я скучаю по своим друзьям. И ненавижу свою изолированную от них жизнь в Мансене, где поговорить можно только с Джефом и моим вечно пьяным отцом.

Мы бежим только пару минут, когда Ханна начинает напевать. Сначала еле слышно, а затем в полный голос. И он у нее очень красивый, нежный и мелодичный, с легкой хрипотцой, от которой у Гаррета, по его собственным словам, бегут мурашки. Пока она поет Take Me to Church группы Hozier, я невольно поворачиваюсь к Дину с широкой улыбкой.

– Она всегда поет, когда бегает, – со вздохом говорит он. – Честное слово. Все время так делает. Мы с Гарретом пытались объяснить ей, что это плохо влияет на дыхание, но…

– Клянусь богом, – вмешивается Ханна, – если я еще раз услышу лекцию о своем дыхании, я вас поколочу. Всех вас. Мне нравится петь, когда я бегу. Смиритесь с этим.

Вообще-то я не возражаю. Ее голос – отличный саундтрек к стуку наших кроссовок о тротуар, хотя выбранная ею песня немного печальная.

Когда мы подбегаем ко входу в парк, я замечаю проглядывающую сквозь кроны деревьев крышу беседки, которая тут же напоминает мне о вечере с Грейс на водонапорной башне. Тогда она рассказала мне о своем детском секретном месте.

Мои плечи напрягаются, словно в предчувствии того, что беседке я увижу Грейс. Что глупо, потому что, конечно, она не…

Черт меня подери, она там! На ступенях я вижу девушку. Длинная коса… и меня накрывает разочарование. Стоп. Это же не Грейс. Это какая-то блондинка в зеленом сарафане, и послеполуденное солнце играет в ее золотистой косе, когда она, читая книгу, наклоняет голову.

Но тут ее голова поднимается, и… черт меня подери еще раз, потому что в первый раз я не ошибся – это она.

И я резко останавляваюсь, совершенно забыв о том, что Дин и Ханна продолжают бежать дальше. Грейс смотрит в мою сторону, и, хотя я стою довольно далеко от нее, я знаю, что она меня узнала.

Наши взгляды встречаются, и я вижу, как она сжимает губы. Черт, может, в идеях Дина что-то и есть. Может, это я должен сейчас быть без футболки. Девчонки становятся более сговорчивыми, когда видят перед собой мускулистую грудь, ведь так?

Господи, и как это патетично – думать, что вид моей голой груди заставит ее позабыть обо всем, что произошло между нами!

– Логан! Эй, какого черта? Не сбивайся с темпа, приятель.

Мои друзья наконец-то заметили, что меня с ними нет, и бегут обратно. Ханна следует за моим взглядом и тут же охает:

– О. Это Грейс?

На секунду я удивляюсь тому, откуда она знает ее имя, но потом до меня доходит, что Гаррет, должно быть, все ей рассказал. Да уж.

Дин, остановившийся рядом со мной, прищурившись, смотрит на беседку.

– Не, это не она. Твоя первокурсница брюнетка. И у нее нет так длинных-предлинных ног и… черт, какие аппетитные ножки. Простите, но, по-моему, я должен познакомиться с ней.

Я хватаю его за руку, пока он не сделал еще один шаг в ее сторону:

– Это Грейс, придурок. Она просто перекрасила волосы. Если бы ты смотрел на ее лицо, а не на ноги, то заметил бы.

Он снова щурится, и тут у него отвисает челюсть:

– Черт. А ты прав.

Грейс опускает глаза обратно в книгу, но я знаю, она меня заметила – ее плечи стали неподвижнее столбиков у входа на веранду. Наверное, она ждет, когда я уйду, но такого не будет. Я не убегу, не в этот раз.

– Давайте вперед, – хрипло говорю я. – Я догоню. Или встретимся уже дома.

Дин продолжает плотоядно смотреть на Грейс, и Ханне приходится двинуть ему локтем, чтобы он побежал вслед за ней. Они направляются в сторону тропы, я – в противоположную сторону, и чем ближе я подхожу, тем быстрее колотится мое сердце.

Изменился не только цвет ее волос. Она даже накрашена сильнее, чем обычно, но зеленые тени делают ее глаза просто огромными. Черт, это так сексуально. Особенно в сочетании с веснушками, которые не скроет никакое количество косметики.