Эль Кеннеди - Ошибка

– Привет! – жизнерадостно говорит она. – Ты, значит, Грейс?

– Да. А ты Дейзи?..

Она с широкой улыбкой закрывает за собой дверь.

– Знаю-знаю. Имя мне совершенно не походит. Мне кажется, когда родители называли меня, то думали, что я вырасту в южную красавицу, как моя мама, но, к своему большому разочарованию, они получили это. – Она проводит рукой вдоль своего тела, а потом пожимает плечами.

В ее голосе действительно слышится легкий южный акцент – еле заметное протяжное произношение, которое отлично сочетается с ее добродушно-веселым характером. Она мне уже нравится.

– Надеюсь, все эти коробки тебе не мешают. Я сегодня рано утром прилетела из Атланты и еще не успела распаковать вещи.

– Все нормально. Хочешь, я помогу тебе? – предлагаю я.

Она смотрит на меня с благодарностью:

– Было бы здорово. Но только вечером. Я заскочила, чтобы взять свой iPad, и мне уже нужно бежать на станцию.

– На станцию?

– Радиостанцию университета, – объясняет она. – Раз в неделю я веду программу, посвященную инди-року, и две готовлю к выпуску. Моя специальность – «Радиовещание и телекоммуникации».

– Ух ты, круто. Если честно, я как раз собиралась узнать, есть ли у них вакансии для студентов, – признаюсь я. – Сначала я думала писать для университетской газеты, но парень, с которым я разговаривала, сказал, что у них и без того длинный список фрилансеров. От спорта и музыки я совсем далека, так что эти сферы даже не рассматриваются, а все остальное, что мне попадалось, звучало до невероятного скучно. Или оказывалось чистейшим безумием – вот ты знаешь, что университетская группа активистов по защите окружающей среды проводит свои выходные на деревьях, куда забирается, чтобы выразить протест росту строительства в Гастингсе? И в прошлом году одну из девчонок ударило молнией, потому что та отказалась отстегнуть себя от цепи во время грозы… – Я резко умолкаю и чувствую, как краснеют мои щеки. – Хочу быть предельно откровенной с тобой. Ты должна знать, что я болтушка.

Дейзи начинает хихикать:

– Учту.

– Когда-нибудь ты даже можешь посчитать это милым, – с готовностью сообщаю я.

– Не волнуйся, я не имею ничего против болтовни. До тех пор, пока ты обещаешь не жаловаться на мои ночные кошмары. Серьезно, это просто ужас ужасный. Я просыпаюсь с жуткими криками и… шучу, Грейс. – Теперь она хохочет как ненормальная. – Боже, ты бы видела свое лицо. Клянусь, никаких ночных кошмаров. Но мне говорили, что я иногда разговариваю во сне.

Я фыркаю:

– Вот и отлично. Я буду болтать днем, а ты – ночью. Наш союз предопределен небесами.

Дейзи расстегивает один из чемоданов и, порывшись в нем, вытаскивает оттуда iPad в ярко-розовом чехле. Она убирает его в холщовую сумку цвета хаки, свисающую с ее плеча, и смотрит на меня:

– Слушай, если ты серьезно хочешь заниматься внеучебной деятельностью, то мы сейчас как раз ищем людей. Есть пара вакансий ведущих, но не думаю, что они тебя заинтересуют – они в ночную смену. И если работа в прямом эфире не для тебя, то нам нужен продюсер для одного из ток-шоу.

– И что мне придется делать?

– Это шоу с вопросами в прямом эфире. Выходит вечером по понедельникам и после обеда по пятницам. Ты должна будешь отсеивать звонки, проводить исследования для ведущих, если они решат выбрать на какую-то специализированную тему, ну и все такое. – Ее взгляд становится серьезным. – Знаешь что? А почему бы тебе не пойти со мной? Я представлю тебя Моррису, директору станции, и вы сможете все обсудить.

Я обдумываю ее предложение, но мне не нужно много времени, чтобы принять решение. Дейзи кажется классной девчонкой, и нет ничего страшного в том, чтобы поговорить с директором их станции. К тому же я хотела найти новых друзей, так?

Можно начать прямо сейчас.

* * *

Хорошо оказаться дома. Нет, я не хочу заниматься плагиатом[9], ничего такого, но таких мест просто больше нет. И от меня не ускользает ирония ситуации – фактически коттедж, в котором я провел все лето и покинул только вчера вечером, и есть мой дом. Но я никогда не был счастлив в Мансене и в половину того, как счастлив в Гастингсе, в доме, который арендую всего-то два года.

И вот в мое первое утро после возвращения я в таком отличном настроении, что начинаю день, на всю катушку врубив в кухне Nappy Roots, пока делаю себе кашу. Громкий припев песни Good Day вытаскивает и остальных из своих спален. Гаррет, в трусах, потирая глаза, появляется первым.

– Доброе утро, Солнышко, – бурчит он. – Прошу, скажи, что ты сделал кофе.

Я показываю на столешницу:

– Угощайся.

Он наливает себе кружку и плюхается на один из стульев.

– Сегодня тебя покусали бурундуки из мультика? – бубнит он. – Ты пугающе жизнерадостный.

– А ты пугающе ворчливый. Улыбнись, чувак. Сегодня наш самый любимый день в году, помнишь?

Он же первый день открытых просмотров первокурсников, которые не были завербованы во время старшей школы. Старшекурсники каждый год из кожи вон лезут, чтобы отыскать потенциальные таланты, потому что, к сожалению, потеря одаренных игроков – правда жизни, когда дело касается хоккейной команды Брайара. Парни оканчивают колледж или бросают его и идут в профессиональный хоккей. И так как состав нашей команды меняется каждый год, мы всегда с нетерпением хотим познакомиться с новоприбывшими первокурсниками.

Будем надеяться, сегодня на льду окажется несколько дарований, потому что у команды большие проблемы. Мы потеряли наших трех лучших нападающих – Берди и Нико, которые окончили университет, и Коннора, который подписал контракт с «Кингз». Наша линия защиты лишилась Роджерса, отбывшего в «Чикаго», а еще двое защитников со старших курсов выпустились в этом году, так что теперь наши с Дином смены станут длиннее, по крайней мере до тех пор, пока кто-нибудь из молодых не возьмется за ум.

Но наша самая большая потеря…

Наш голкипер.

Кенни Симмс был… волшебником. Чистая магия в хоккейных воротах, черт побери. Он учился на первом курсе, когда тренер включил его в стартовый состав, несмотря на то, что на тот момент в команде уже были два вратаря-старшекурсника – настолько парень был хорош. Но вот он окончил университет, и судьба нашей команды зависит теперь от студента последнего курса Патрика, если только среди первокурсников не окажется второго Кенни Симмса.

– Нужно было подкупить профессоров Симмса, чтобы они его завалили, – со вздохом говорит Гаррет. Оказывается, не я один переживаю об уходе нашего вратаря.

– Все будет нормально, – не очень-то убедительно отзываюсь я.

– Нет, не будет, – доносится голос Дина, и вот он сам входит в кухню и направляется к кофеварке. – Сомневаюсь я, что мы продержимся до плей-офф. Без Кенни у нас нет шансов.

– Зря ты не веришь, – попрекает его вваливающийся в кухню Такер.

– Ни фига себе! – вырывается из меня. – Ты сбрил бороду. – Я смотрю на Гаррета. – Почему ты мне не сказал? Я бы устроил вечеринку в нашу честь.

Дин фыркает:

– Ты хочешь сказать – в его честь?

– Нет, он имел в виду нас, – отвечает за меня Гаррет. – Ведь именно нам пришлось полгода смотреть на это леденящее кровь зрелище.

Я шлепаю Така по заднице, когда он проходит мимо моего стула:

– С возвращением, Куколка.

– Да пошел ты, – бурчит он в ответ.

Да, все-таки здорово оказаться дома.

* * *

Час спустя, сложив руки на коленях, сцепив вместе ладони и чуть подавшись вперед, я внимательно наблюдаю за ударом шайбы коренастого первокурсника с вьющимися рыжими волосами, которые торчат из-под его шлема.

– А этот неплох. – замечаю я.

– Кто? Парень с маллетом[10]? – доносится с конца ряда, на котором мы все собрались, голос Холлиса. – Не-е, пока он меня не впечатляет.

На льду тренер отрабатывает с подающими надежды новичками, одетыми либо в черные, либо в серебристые свитера, простейшие упражнения типа броска с ходу. И да, несмотря на то, что сегодня только первый день, я тоже не особо впечатлен.

Парням, вдвоем одновременно, нужно прокатиться за синюю линию, бросить шайбу в ворота, затем развернуться у крайней линии и со всей скорости миновать нейтральную зону, где один из ассистентов капитана делает пас, который игроки должны принять. Это совсем не сложно, но я наблюдаю намного больше пропущенных пасов, чем мне бы хотелось.

Ну хотя бы вратари ничего. Конечно, у них нет магии Симмса, но они останавливают больше шайб, чем пропускают, что вселяет надежду.

Гаррет, сидящий рядом со мной, тихо присвистывает.

– Да, черт возьми, вот об этом я и говорил.

Следующий в очереди игрок срывается с места, и Святая Богородица! Какой же он быстрый! Головокружительная черная молния на фоне белого льда, несущаяся к воротам. А его бросок! Идеально выдержанный по времени, идеально исполненный – одним словом, безупречный.

– Это мог быть случайный бросок, – предупреждает Такер, но спустя двадцать минут паренек продолжает зажигать на тренировке, как чертов Оззи Осборн на сцене перед переполненным залом.

– Кто это такой? – спрашивает Гаррет.

С конца ряда выглядывает Холлис:

– Понятия не имею.

Пьер, канадец, присоединившийся к нашей команде в последнем сезоне, склоняется с ряда позади нас и стучит по плечу Гаррета:

– Хантер как-его-там. Богатенький мальчик из Коннектикута, большая звезда в команде своей частной школы.

– Если он так хорош, почему его не завербовали? – с сомнением спрашивает Такер. – Что он делает на открытых смотрах?

– Половина университетов страны пытались прибрать его себе, – отвечает Пьер. – Но, похоже, он решил завязать с хоккеем. Сегодня тренер чуть ли не силой заставил его выйти на лед, но даже если он и пройдет отборочный тур, то не факт что захочет присоединиться к команде.

– О, он присоединится к команде, – заявляет Дин. – Пусть даже мне придется отсосать у него, чтобы он согласился. Плевать.

Все вокруг нас взрываются хохотом.

– Теперь уже мы и отсасываем, да? – ласково спрашиваю я.

В его глазах светится озорство.

– Знаешь что? Я не просто отсосу ему, – медленно говорит он. – Я высосу его досуха. Ну знаешь, до оргазма.

Остальные парни обмениваются озадаченными взглядами, но насмешливое выражение на лице Дина подсказывает мне, куда он клонит. Придурок.

– Не знаю, все ли вы в курсе, но оргазм – это финальная точка процесса сексуального удовлетворения. – Дин невинно улыбается мне. – Мужчины и женщины достигают его разными способами. Например, когда женщина подходит к финальной точке, она стонет, или ахает, или…

– О чем ты, черт возьми, говоришь? – обрывает его Гаррет.

Мистер Невинность хлопает своими зелеными глазами.

– Подумал, что вам, ребята, не помешает освежить ваши знания в области оргазмов.

– По-моему, у нас и так все хорошо, – с усмешкой говорит Такер.

– Ты уверен? Ни у кого нет вопросов? – продолжая ухмыляться, спрашивает меня Дин, и когда парни переключают внимание обратно на лед, я пихаю его локтем в ребра. Изо всех сил.

– Господи, Джон, я только пытался помочь. Ты мог бы многому у меня поучиться. Еще ни одна женщина не смогла устоять против моего природного обаяния.

– А знаешь, у кого еще было природное обаяние? – парирую я. – У Теда Банди.

Дин непонимающе смотрит на меня:

– У кого?

– У серийного убийцы. – О боже, теперь и я упоминаю о Банди. Превращаюсь в Грейс.

Отлично. И вот я уже думаю о Грейс. Я заставлял себя не делать этого с тех пор, как она отшила меня на прошлой неделе, но сколько бы ни старался, я не в силах выбросить ее из головы.

Это как-то связано с эго? Я продолжаю задавать себе этот вопрос, потому что не могу вспомнить, когда последний раз был так сильно одержим какой-то девушкой. Я так запал на нее, потому что она не проявляет ко мне интереса? Мне нравится думать, что я не настолько самолюбив, но нельзя отрицать, что ее отказ задел меня за живое.

Я хочу получить еще один шанс. Хочу доказать ей, что я не просто какой-то бессердечный ублюдок, который использовал ее в корыстных целях. Но понятия не имею, как заставить ее передумать. Может, подарить цветы? Или извиниться перед ней на людях?

– Эй, говнюки!

Мы вскакиваем на ноги, как только командирский голос тренера Дженсена долетает до трибун. Наш бесстрашный лидер – единственный преподаватель в Брайаре, кому сходит с рук обзывать студентов «говнюками», – смотрит на нас со льда.

– И по какой такой причине ваши ленивые задницы восседают на этих креслах, когда вы все должны быть в тренажерном зале? – рокочет он. – Кончайте подглядывать! – Тут он разворачивается к трем первокурсникам, которые смеются, прикрываясь перчатками. – А над чем вы, дамочки, хихикаете? Играем!