Эль Кеннеди - Ошибка

– Зачем же. Мы уже закончили. – Я отодвигаю стул и поднимаюсь на ноги.

– Вот уж нет, – ворчит Логан.

Гаррет, явно забавляясь происходящим, переводит взгляд с меня на Логана.

– В старшей школе у меня как-то был семинар по разрешению конфликтов. Может, вам, ребята, нужен посредник?

Я поднимаю стакан с кофе:

– Что ж, стенографистка, которая обычно все время со мной, ушла на обед, но я помогу тебе вникнуть в суть, не проблема. Логан пригласил меня на свидание, но я решила эту дилемму, ответив отказом. Ну вот. Я сделала всю работу за тебя.

Гаррет смеется так громко, что привлекает внимание всех окружающих, в том числе и остальных хоккеистов, которые подходят к нам.

– Что смешного? – с любопытством спрашивает Дин. Он замечает меня и приветливо улыбается. – Грейс. Давно не виделись. Мне нравятся твои волосы.

Ничего себе! Он даже помнит мое имя.

– Спасибо. – Я делаю шаг в сторону выхода. – Мне пора. Еще увидимся, Логан. И, э-э-э, друзья Логана.

На полпути к двери я слышу голос Логана:

– Ты забыла свой маффин.

– Нет, – не оглядываясь, отзываюсь я.

Когда дверь за мной закрывается, я все еще слышу громкий мужской смех.

* * *

– Значит, вот что тебе нужно сделать. Купи бутылку вина, пригласи его к себе, поставь песни старого доброго Ашера, а когда парень войдет, сними всю свою одежду… хотя знаешь что, малышка? – медленно растягивая слова, говорит в микрофон Пейс Доусон пятничным вечером. – Забудь про вино и Ашера. Просто будь уже голой, когда он появится, и я ничуть не сомневаюсь, что ему тут же захочется затащить тебя в постель.

Соведущая Пейса Эвелин Уинтроп поддакивает ему:

– Нагота еще никогда не подводила. Парням нравятся обнаженные девушки.

В уединении продюсерской будки я изо всех сил стараюсь не состроить гримасу. Через стекло, отделяющее мою комнатку от основной студии, я вижу, как Пейс и Эвелин улыбаются друг другу так, словно только что дали этой первокурснице, что позвонила узнать, как соблазнить парня, совет, достойный самого доктора Фила[12].

Идет моя первая неделя работы на радиостанции, и я слушаю второй выпуск передачи «То что нужно», которую ведут Пейс и Эвелин. Пока что меня не сильно впечатляет глубина мудрости их наставлений, но, по словам Дейзи, это ток-шоу, выходящее два раза в неделю, привлекает куда больше слушателей, чем все остальные передачи вместе взятые.

– Ладно, следующий звонок, – объявляет Эвелин.

А это значит, что мне нужно снять звонившего с режима ожидания и перевести его в прямой эфир. Еще одной моей обязанностью является отсеивание звонков – нам необходимо убедиться, что человек не какой-нибудь двинутый и хочет задать реальный вопрос.

– Привет, дозвонившийся, – говорит Пейс. – Расскажи нам, что тебя волнует.

Второкурсник, который ждал на линии, не теряет времени даром и тут же берет быка за рога.

– Пейс, дружище, – приветствует он ведущего. – Я хотел бы узнать, что ты думаешь о мужской депиляции.

Член братства, одетый в футболку игрока в регби, фыркает в своем плюшевом кресле:

– Чувак, я абсолютно против. Прически ниже пояса для девчонок и неженок.

Тут вмешивается Эвелин, которая отвечает так, словно оставляет комментарий к посту в блоге:

– Решительно не согласна.

Когда ведущие начинают спорить о плюсах и минусах мужских лобковых волос, я, давясь от смеха, стараюсь следить за временем. Каждому позвонившему дается максимум пять минут. У этого молодого человека из дозволенных пяти еще остается четыре.

Мой взгляд перемещается на другое окно, и я наблюдаю, как перед огромной стеной со стеллажами Моррис сортирует по кучкам музыкальные компакт-диски. На бесконечном количестве полок разложены сотни тысяч альбомов, что являет собой непривычное зрелище. Я уже и не помню, когда в последний раз слушала музыку с компакт-диска – по-моему, они устарели точно так же, как видео– и аудиокассеты. Но эта радиостанция придерживается олдскульного подхода, как и сам Моррис. Он уже признался мне, что в его комнате в общежитии у него есть проигрыватель для грампластинок и раритетная печатная машинка. К тому же он и сам одевается немного в стиле ретро, что я нахожу чертовски сексуальным. Что-то от хипстера, что-то от разносчика газет, что-то от панка… честное слово, можно продолжать до бесконечности. В его стиле намешано столько всего!

Надо сказать, это подходит его эксцентричной личности. Я знаю его всего неделю, но уже обнаружила, что Моррис не может и часа прожить, чтобы не выдать нечто едкое и саркастичное, пошлую шутку или хотя бы сомнительный каламбур.

Еще я уверена, что он на меня запал – если его бесконечный флирт и незамысловатые комплименты в мой адрес можно считать тому подтверждением.

Я думаю, что соглашусь, если он пригласит меня на свидание, но каждый раз, когда задумываюсь об этом, другая часть меня протестует и требует пойти на свидание с Логаном. Не буду врать – его ловкий ход с маффином был… подкупающим. Конечно, он повел себя очень самонадеянно, но это было так мило, что я улыбалась всю дорогу до своего общежития.

Но это не значит, что я собираюсь дать ему второй шанс.

Я снова переключаю внимание на главную студию и заставляю себя сосредоточиться на передаче. В течение следующих тридцати пяти минут я сдавленно хихикаю, слушая, как, возможно, два самых тупых человека на планете дают людям советы. Серьезно, я съем свою шляпу, если их общий уровень IQ измеряется двузначным числом[13]. Метафорическую шляпу, конечно же, потому что я не ношу шляпы. Они мне совершенно не идут.

Как только ток-шоу заканчивается, я включаю микс из рэп-композиций, который дал мне Моррис, чтобы заполнить паузу до появления следующего ди-джея. Его зовут Камаль, он ярый фанат хип-хопа и ставит малоизвестные треки, о которых никто, включая и меня, никогда не слышал.

Когда я выхожу из своего закутка в основное помещение, ко мне, широко улыбаясь, подходит Моррис:

– Ты слышала этот звонок про мужскую депиляцию?

– Конечно! Это самая нелепая дискуссия на моей памяти. – Я умолкаю, а потом улыбаюсь ему в ответ. – Но мне понравилось, когда Эвелин сказала, что если захочет увидеть густую растительность, то отправится в лес или в парк.

Он смеется и проводит рукой по волосам, приковывая мой взгляд к этим непослушным темным прядям.

У него невероятно интересная внешность. Медовая кожа, волосы цвета воронова крыла, золотисто-карие глаза. Честно, я теряюсь в догадках относительно его этнических корней. Восточные, может быть? Смешанные с… понятия не имею. Как и в его стиле, в чертах Морриса сочетается множество своеобразных деталей, но от этого он кажется мне невероятно привлекательным.

– Ты пялишься на меня. – На его губах играет улыбка. – У меня что-то в зубах застряло?

– Нет. – Мое лицо тут же вспыхивает. – Я просто задумалась о твоем этническом происхождении. Прости. Не отвечай, если не хочешь.

Похоже, мои сомнения здорово его веселят:

– На моем лице смесь из всего, да? Не переживай, меня все время об этом спрашивают. Моя семья – это как чертова ООН. Моя мама родилась в Замбии – ее мать была чернокожей, а отец белым, работал доктором в местной клинике. А мой отец наполовину японец, наполовину итальянец.

– Ничего себе, сколько культур!

– А что насчет тебя?

– У меня все не так интересно. Айверсы могут считаться основателями Массачусетса, в нас есть шотландские и ирландские корни, как мне кажется.

Позади нас раздается визгливое хихиканье, и когда мы оборачиваемся, то видим страстно обнимающихся у стены Пейса и Эвелин. В свой первый рабочий день я спросила у Эвелин, как долго они встречаются, в ответ она посмотрела на меня так, словно я прилетела с другой планеты, а потом сообщила, что их поцелуи и обжимания не распространяются за пределы станции, потому что «радио – это так скучно».

Мы с Моррисом обмениваемся удивленными взглядами, и когда Пейс замечает нас, то улыбается нам поверх изящного плеча Эвелин.

– Йоу, Моррисон, – говорит он, хотя блондинка продолжает впиваться в его шею. – Сегодня вечеринка в «Сигме». У Толстого Теда новая игра, в которой он хочет тебя победить. Ты тоже приходи, Гретхен.

Мне хочется поправить его, но Пейс уже больше не обращает на нас внимания, снова засунув язык в рот Эвелин.

– Почему он зовет тебя Моррисоном и кто такой Толстый Тед? – недоумевая, спрашиваю я.

Моррис усмехается:

– Он зовет меня Моррисоном, потому что думает, что это мое имя, и не важно, сколько раз я говорил ему, что это не так. А Толстый Тед – парень из его братства. Он заядлый геймер, и мы с ним типа состязаемся, кто круче. Когда у одного из нас появляется новая игра, мы проходим ее, а потом отдаем другому, чтобы посмотреть, кто справится лучше. Тед классный – ты познакомишься с ним сегодня.

Теперь моя очередь усмехаться:

– А кто сказал, что «Гретхен» собирается идти на эту вечеринку?

– Моррисон. Он хотел пригласить Гретхен на свидание с самой первой их встречи.

Я краснею, а он озорно улыбается мне.

– Значит, это будет свидание? – медленно выговариваю я вопрос.

– Если захочешь. Если нет, то мы будем просто двумя друзьями, пришедшими на вечеринку. Моррисон и Гретхен покоряют мир. – Он выгибает бровь. – Выбирай. Свидание или дружеская тусовка. Все зависит только от тебя.

В голове тут же вспыхивает образ Логана, отчего я медлю в нерешительности. И очень злюсь на себя, потому что Логан не должен быть частью этого уравнения. Мы не вместе. Мы и не были никогда парой. А Моррис действительно классный парень.

– Ну, что скажешь, Гретч?

Усмешка в его голосе заставляет меня рассмеяться. Я встречаюсь взглядом с его поблескивающими темными глазами и говорю:

– Пусть это будет свидание.

Сегодня я не в том настроении, чтобы тусоваться, но Гаррет сообщает мне, что если он должен идти, значит, и я тоже, потому что, цитирую: «лучшие друзья либо страдают вместе, либо не страдают вообще».

Я вежливо указал ему на то, что мы всегда можем выбрать вариант «не страдают вообще», но в ответ он мрачно посмотрел на меня и зловеще показал пальцем на выход.

Слава богу, за рулем он и пить сегодня не будет, а это значит, что я смогу пропустить пару стаканчиков. Но никакого секса. Нет. У меня появилось строгое правило касательно секса на вечеринках, и я собираюсь ему следовать. Больше никаких бессмысленных минетов в ванных комнатах и быстрых перепихов в чужих спальнях.

Джон Логан официально в статусе отношений.

– Не понимаю, зачем ты состоишь в братстве, если очевидно, что тебе это не нравится? – говорит Ханна. Она сидит на заднем сиденье джипа Гаррета, потому что я против правила, что подружки обязательно должны сидеть на пассажирском сиденье, и запрыгнул туда первым. Дин и Такер уже уехали вместе с Холлисом, и мы встретимся с ними в доме «Сигмы».

Я согласен с Ханной по поводу братства. Гаррет член общины «Сигма Тау», но он не живет в их доме, не посещает их собрания и не общается ни с кем из своих «братьев». Его единственное участие в жизни братства – это появление на их вечеринках, да и то он не задерживается там больше чем на час.

– Я получил это членство по наследству, – отвечает Гаррет, чей взгляд устремлен на темную дорогу. – Они обязаны были принять меня на испытательный срок, а мой отец заставил меня дать клятву.

– Погоди-ка, так ты прошел весь этот ужасный обряд посвящения? – спрашивает Ханна.

– Нет. Они так сильно хотели заполучить меня себе – ну, вы понимаете, я же из семьи легенды хоккея, – что просто приняли меня после испытательного срока. Они громко кричали на меня, когда рядом были другие кандидаты, приказывали выскрести уборную зубной щеткой или что похлеще, но потом один из них оттаскивал меня в сторону и шепотом говорил: «Топай отсюда, парень. Иди поспи».

Ханна заходится смехом:

– Ничего себе! Коррупция в Греческой системе. Это просто шок, скажу я вам.

Гаррет сворачивает на улицу, где располагаются дома братств. Кругом припаркованы машины, и нам приходится оставить свою через несколько домов от дома «Сигмы» и дальше идти пешком. Дин, Такер и Холлис уже ждут нас на лужайке перед огромным зданием и передают друг другу косяк.

Дин протягивает его мне, и я делаю глубокую затяжку, наполняя свои легкие, а затем выпускаю облачко дыма в теплый ночной воздух.

– Догадайся, кто только что пришел, – мурлычет Дин. – Твоя первокурсница. Хотя, наверное, сейчас она уже на втором курсе.

Мой пульс ускоряется:

– Грейс здесь?

Он кивает:

– Да, но… она, э-э-э, не одна.

Что за хрень! С кем? Черт, пусть это будет не какой-нибудь олень из братства, у которого все мысли только о том, чтобы залезть к ней в трусики.