Эль Кеннеди - Ошибка

– Офигеть! Это действительно кушетка, обитая красным бархатом?

Парни обмениваются непонимающими взглядами.

– Э-э-э… наверное, – говорит Джастин. – А зачем…

Но я уже бегу к сцене. Девчонок пока нет, но мне нужно действовать быстро.

– Двигайте сюда, черт бы вас побрал, – бросаю я парням через плечо.

За спиной раздаются их шаги, и когда они залезают на сцену, я уже снял рубашку и тянусь к пряжке ремня. Но тут останавливаюсь, достаю из заднего кармана свой телефон и бросаю мобильник Гаррету, который ловит его, даже глазом не моргнув.

– Что происходит? – недоумевает Джастин.

Я скидываю джинсы и усаживаюсь в мягкое кресло в одних лишь черных боксерах.

– Быстрее. Фотографируй.

Джастин как заведенный качает головой. Снова и снова, моргая как сова, словно не верит своим глазам.

Гаррет наоборот, действует, не задавая лишних вопросов. Черт, да ведь вчера они с Ханной два часа просидели со мной, помогая складывать из бумаги сердечки. Но его грубы предательски подрагивают, когда он наводит фокус в камере телефона.

– Погоди. – Я задумываюсь. – Как думаешь, два пальца пистолетами или два пальца вверх?

– Что происходит?

Но мы совершенно не обращаем внимания на озадаченный возглас Джастина.

– Пальцы вверх, – отвечает Гаррет.

Я улыбаюсь в камеру плотоядной улыбкой и поднимаю вверх два больших пальца.

Смешок моего лучшего друга эхом отскакивает от стен аудитории:

– Нет. Сделай пистолеты. Определенно пистолеты.

Он делает два снимка – один со вспышкой, второй без, – и вуаля, дело в шляпе. Совершен еще один романтический подвиг.

Пока я спешно одеваюсь, Джастин с таким рвением потирает свои виски, словно у него взорвался мозг. Он разинув рот смотрит, как я натягиваю джинсы. И его рот открывается еще больше, когда я подхожу к Гаррету, чтобы посмотреть на фотографии, и одобрительно киваю:

– Черт, мне нужно было податься в модели.

– Действительно классные фотки, – серьезно соглашается Гаррет. – И чувак, у тебя огромное хозяйство!

Блин, это точно.

Джастин проводит руками по своим темным волосам.

– Клянусь всем святым, если кто-нибудь из вас не объяснит мне, что тут, черт побери, происходит, я сойду с ума.

Я усмехаюсь:

– Моя девушка захотела, чтобы я прислал ей свою фотку, где я в нижнем белье сижу на обитой красным бархатом кушетке. Ты понятия не имеешь, как трудно найти это проклятое кресло.

– Ты говоришь так, словно это все объясняет. Но я по-прежнему ничего не понимаю. – Джастин вздыхает так тяжело, словно слова грузом ложатся на его плечи. – Вы, хоккеисты, больные на всю голову.

– Не-е, просто не такие неженки, как вы, футболисты, – сладким голосом отвечает ему Гаррет. – Мы обладаем неповторимым шармом, чувак.

– Шармом? Это самое банальное из всего, что я когда-либо… нет, знаете что? Не собираюсь я с вами спорить, – бурчит Джастин. – Давайте уже найдем девчонок и поедем обедать.

* * *

О боже. Он действительно это сделал. Я таращусь в свой телефон, разрываясь между желаниями засмеяться, простонать и побежать в ближайший секс-шоп за вибратором, потому что, черт! У Джона Логана самое сексуальное в мире тело.

Стоять посреди радиостанции высунув язык наверняка не входит в список моих обязанностей, но вообще-то сегодня я и не работаю. Я заскочила сюда лишь для того, чтобы пообедать с Моррисом. И мне плевать, что я пускаю слюни при всем честном народе – настолько аппетитная эта фотография. С экрана телефона меня дразнит обнаженная грудь Логана, его совершенное, гладкое, загорелое, рельефное тело, легкая поросль волос, кубики живота. Господи Иисусе, а его боксеры такие обтягивающие, что мне отлично видно его…

– Ух ты, офигеть можно! – раздается восхищенный голос Морриса.

Подпрыгнув от испуга, я разворачиваюсь и вижу, что он незаметно подобрался ко мне со спины. Судя по веселому блеску в его глазах, ему удалось-таки заглянуть мне через плечо и увидеть фотографию, которую я с таким вожделением рассматривала.

– А я все гадал, как он выкрутится, – по-прежнему глупо улыбаясь, говорит Моррис. – Не следовало в нем сомневаться. Этот парень – неукротимая сила природы.

Я с подозрением прищуриваю глаза:

– Он рассказал тебе про фотографию?

– Вообще-то про весь список. Мы вчера виделись: Лоррис вот-вот подомнет под себя весь Бруклин, кстати. И Джон весь вечер распинался о том, что никак не может отыскать кушетку из красного бархата. – Моррис пожимает плечами. – Я предложил набросить красное покрывало на диван в общей комнате нашего общежития и сфотаться там, но он ответил, что ты посчитаешь это жульничеством и лишишь его своей любви.

Сдержав стон, я засовываю телефон в сумку, затем подхожу к мини-холодильнику у противоположной стены и достаю бутылку с водой. Откручивая крышку, я стараюсь не замечать неподдельную радость Морриса.

– Хотел бы я быть геем, – вдруг уныло говорит он.

Я фыркаю:

– Ого! Продолжай. Я охотно упаду с тобой в эту кроличью нору и посмотрю, куда она приведет.

– Серьезно, Гретч, я обожаю его. У меня на него стоит. – Моррис вздыхает. – Если бы я знал о его существовании, то никогда не стал бы приглашать тебя на свидание.

– О, ну спасибо.

– Да ну тебя. Ты необыкновенная, я это сразу понял. Но с этим парнем мне не тягаться. Когда дело касается тебя, он действует на совершенно ином уровне.

Забавно, но после нашего короткого, провального свидания, мы с Моррисом стали хорошими друзьями. Иногда, когда во мне вновь просыпается чувство вины из-за того поцелуя с Логаном на вечеринке «Сигмы», Моррис больше не позволяет мне извиняться. Он утверждает, что одно ничтожное свидание не считается серьезными отношениями и то, что случилось, не было изменой, и, по-моему, он не кривит душой. Еще мне кажется, это даже к лучшему, что у нас так ничего и не получилось, – я начала замечать, как парень смотрит на Дейзи, и уверена: она – та самая, кто подойдет ему на самом деле.

А что же я? Я хочу свидания с Логаном больше всего на свете и уже жалею обо всех этих заданиях, потому что, если честно, он завоевал мое сердце уже одним своим стихотворением. И совершенно ясно, что он ждет этого свидания не меньше моего, иначе не стал бы так выкладываться ради самого офигенного коллажа из всех, что мне доводилось видеть. И ради сердец из бумаги. И ради мокрых, почти мертвых роз, которые он покрасил в синий пищевым красителем.

Ну и эта фотография. Его решимости просто нет границ.

– Знаешь, – медленно проговаривая слова, начинаю я. – Мне стыдно за то, что заставила делать его все эти задания, когда мы оба знаем, что я соглашусь на свидание с ним. Наверное, лучше сказать ему, чтобы он не заморачивался по поводу последнего пункта.

– Не нужно, – тут же говорит Моррис.

Я хмурюсь:

– Почему?

– Из-за моих чисто эгоистических соображений. – Он усмехается. – Любопытно посмотреть, что он придумал.

Я сжимаю губы, чтобы не рассмеяться:

– Честно? Мне тоже.

* * *

Через два дня после того как судьба преподнесла мне подарок в виде обитой красным бархатом кушетки, я сворачиваю с шоссе в сторону Гастингса, а Гаррет тихо сидит на пассажирском сиденье. Мы возвращаемся из нашей часовой поездки в Уилмингтон и всю дорогу не разговариваем. Хотя, по-видимому, у нас разные причины молчать. Я никак не могу перестать думать о ледовой арене, которую мы проезжали по дороге в ресторан. Она не идет ни в какое сравнение с шикарной «ТиДи-Гарден». Просто большое, ничем не примечательное здание, как любая другая старая арена в Новой Англии.

Но я бы продал душу дьяволу за шанс каждый день практиковаться там.

Я вкатываю на подъездную дорожку к нашему дому, но не заглушаю двигатель и поворачиваюсь к Гаррету:

– Спасибо тебе, чувак. Теперь я твой должник. – Я снова умолкаю. – Я знаю, как сильно ты не любишь пользоваться связями своего отца.

Он пожимает плечами:

– Микки мой крестный. Я воспользовался собственными связями. – Но я понимаю, как не хотелось ему делать тот звонок. Крестный он ему или нет, но легенда хоккея Микки Хансон – лучший друг Фила Грэхема, а Гаррет почти всю жизнь потратил на то, чтобы выйти из тени своего ублюдка-отца.

– Ты говорил с ним? – осторожно спрашиваю я. – С твоим отцом в смысле?

– Нет. Он звонит чуть ли не каждую неделю, но я просто нажимаю на «отбой». А ты со своим?

– Пару дней назад. – Я стараюсь чаще звонить папе и Джефу, а еще маме и Дэвиду, потому что когда начнется подготовка к сезону, наше расписание тренировок станет более напряженным и я буду жить только хоккеем, попросту забывая о звонках семье.

Гаррет на мгновение затихает, а потом задумчиво смотрит на меня:

– Она стоит всего этого, дружище?

Мне не нужно спрашивать, кто эта «она». Я просто киваю.

– Это ведь не тупо ради секса?

Я печально улыбаюсь:

– У нас еще не было секса.

В его глазах мелькает удивление.

– Серьезно? Я думал, ты переспал с ней еще тогда, в апреле.

– Нет.

Уголки его губ приподнимаются. Или мне кажется, или он действительно смотрит на меня с гордостью.

– Что ж, тогда ты ответил на мой вопрос. – Он хлопает меня по плечу и тянется к дверной ручке. – Удачи.

Если честно, не думаю, что удача мне понадобится. Каждый раз, когда я доставлял Грейс свой очередной заискивающий романтический подарок, она вознаграждала меня лучезарной улыбкой, которая озаряла все ее лицо. И, если мне не показалось, она всегда смотрела на мой рот, так пристально, черт побери, словно умирала от желания поцеловать меня. Но я не поддавался. Не хотел давить, не хотел торопить события. Но у меня такое чувство, что сегодня я заполучу этот поцелуй.

Двадцать минут спустя я стучу в дверь комнаты Грейс, изо всех стараясь сдержать ликование. Но проклятье, я все-таки внутренне торжествую оттого, что успешно выполнил все ее требования. Как жаль, что люди не сразу понимают, какой я упрямый сукин сын.

Грейс открывает дверь и ничуть не удивляется, увидев меня. Наверное, потому, что я отправил ей сообщение, что скоро приеду. Хотя я и не говорил почему, но ей достаточно одного взгляда на мое лицо, и она втягивает в себя воздух:

– Не может быть…

Я с триумфом протягиваю ей свой телефон:

– Заявление от знаменитости, моя госпожа.

– Ладно, входи. Я должна это увидеть. – Одной рукой она выхватывает у меня телефон, другой затаскивает в комнату.

Дейзи, ее соседка, сидит на кровати скрестив ноги и улыбается, когда видит меня:

– Неужели мистер Романтик собственной персоной? И что же ты нам приготовил на сегодня, здоровяк?

Я улыбаюсь ей в ответ:

– Ничего особенного. Просто…

– Привет, Грейс, – растягивает слова голос по громкой связи. Грейс загрузила видео и нажала на воспроизведение с впечатляющей скоростью, и ее соседка замирает на месте, услышав бодрый мужской голос.

– Это Шейн Луков, – продолжает с экрана темноволосый парень.

– Офигеть! – взвизгивает Дейзи. Она спрыгивает с кровати и бросается к Грейс, а я продолжаю стоять перед ними, улыбаясь самой самодовольной из всех самодовольных улыбок.

– У меня к тебе важное сообщение отсюда, из Уилмингтона, – объявляет главная звезда «Брюинз» на протяжении уже двух лет. Луков взял лигу штурмом и наделал немало шума уже в свой первый год, и теперь все с нетерпением ждут, как он проявит себя в новом сезоне. Этого парня, которому всего-то двадцать один год, уже сравнивали с Сидни Кросби, и, честно, я считаю, это не так уж и далеко от истины.

– Я уже достаточно давно знаю Логана. – Луков подмигивает в камеру. – И под «достаточно давно» я имею в виду целых пять минут – но какое значение имеет время? Судя по всему, он отличный парень. Да и симпатичный. И ходят слухи, что на льду он настоящий боец. А это все, что мне нужно знать, чтобы поддержать его. Так что сходи с ним на свидание, милая. – С экрана сияет широкая улыбка. – Меня зовут Шейн Луков, и я подтверждаю это сообщение.

Видео заканчивается. Дейзи пытается прийти в себя. Грейс смотрит на меня так, словно никогда в жизни не видела.

– Ну так что, – я невинно хлопаю ресницами, – во сколько завтра вечером мне заехать за тобой?

В Гастингсе есть несколько замечательных ресторанов, но если вы ищете что-то изысканное, отправляйтесь в «Ферро». Это итальянское бистро просто бесподобно – стены, отделанные темными дубовыми панелями, уединенные столики на двоих, ярко-красные льняные скатерти. И свечи. Множество свечей.

Обычно резервировать столик нужно не позднее чем за неделю, но Логану каким-то образом удается сделать это меньше чем за двадцать четыре часа. Когда он сказал мне, куда мы идем, я подумала, что он зарезервировал нам места еще на прошлой неделе в предвкушении того, что заканчивает выполнять задания из моего списка. Но по дороге в ресторан Джон признается, что ему пришлось попросить об одолжении, чтобы получить этот столик.