Эль Кеннеди - Ошибка

И он сделал то же самое со мной.

* * *

Когда все закончилось, мы лежим лицом друг к другу. Я чувствую себя вялой и удовлетворенной, слишком ленивой, чтобы пошевелиться. Однако это не мешает мне наслаждаться видом его прекрасного мужественного тела, вытянувшегося рядом с моим. Он длинный и мощный, на нем нет ни капли жира, лишь крепкие мускулы, натянутые на кости. Аппетитные накачанные руки, массивные бедра.

– Ты огромный, – отмечаю я.

– Ты назвала меня оглоблей? – возмущенно спрашивает Логан, но при этом улыбается.

– Не волнуйся, мне нравится быть в постели с громадным мужественным хоккеистом. – Я медленно поглаживаю его бицепс. – Нет, серьезно, ты огромный. Большая грудь, большие ноги, большие руки…

– Большой член, – подсказывает он. – Не забудь про большой член.

– Ты имеешь в виду эту крохотную штуковину? – Мои пальцы передвигаются к его промежности, пробегая по гладкой мягкой коже твердого члена. Понятия не имею, как он по-прежнему настолько возбужден после того, что мы только что делали. – Погоди, дай-ка возьму лупу, чтобы получше рассмотреть его.

– Закрой рот, женщина. – Смеясь, парень переворачивает меня на спину, и теперь я прижата к кровати его мощным телом, которым только что любовалась. Логан наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею… но негодяй не целует меня. Он ставит мне смачный засос, и я вскрикиваю. – Что ты там говорила про мой член?

– Ничего, – пищу я. – Он идеально мне подходит.

Он усмехается, снова перекатывается так, чтобы мы опять оказались лицом к лицу, и просовывает ногу между моих ног.

– Я еще никогда этого не делал, – признается он. – Ну, лежал голый с девушкой и чтобы мы просто разговаривали.

– Я тоже не лежала ни с кем голой, но мы с моим парнем часто лежали и просто болтали.

– И о чем вы говорили?

– Обо всем. О школе. О жизни. О новостях по телику. Обо всем, что приходило в голову.

– Почему вы расстались?

– Брендон получил стипендию в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, я поступила в Брайар, и мы не захотели отношений на расстоянии. Они никогда не работают.

– Иногда работают, – не соглашается со мной Логан.

– Наверное. Но мы оба не хотели даже пытаться, так что… – Я вздыхаю. – Значит, это не была любовь века.

– Как так получилось, что ты никогда не занималась сексом? – с любопытством спрашивает Логан.

– Не знаю. Просто не сложилось. К тому же нам почти никогда не удавалось побыть наедине. У моего папы было строгое правило насчет этого: дверь в мою комнату всегда должна была оставаться открытой. Родители Брендона были еще строже. Нам даже нельзя было подниматься на второй этаж. Мы все время торчали в их гостиной, и его мама шпионила за нами из кухни.

Он хмурится:

– Мне трудно поверить, что вы не смогли найти способы остаться вдвоем на протяжении… как долго вы встречались?

– Шесть месяцев. Но мы находили способы, просто, как я уже говорила, не сложилось.

Большая ладонь накрывает мою грудь и нежно сжимает.

– Ты хочешь сказать, что он действительно ни разу не попытался попробовать? Может, он гей?

– Поверь мне, он не гей. И вообще-то сейчас он женат.

У Логана отвисает челюсть:

– Правда? Он что, старше тебя?

– Нет, мы ровесники. Просто в самый первый день в университете Брендон без памяти влюбился в какую-то девушку, и этим летом они поженились. Его мать все рассказала моему папе.

Я дрожу, когда подушечка большого пальца Логана трет мой сосок, но он, похоже, не пытается ничего начинать, а просто рассеянно ласкает меня: его щека лежит на подушке, черты лица расслаблены.

– А у тебя в старшей школе была девушка? – спрашиваю я.

Логан играет бровями:

– И не одна.

– О-о-ох, ну ты и бабник.

– Хотя с парочкой подружек у меня были серьезные отношения. С первой девчонкой я встречался в девятом классе. И даже потерял с ней девственность.

– Сколько лет тебе было? Пятнадцать?

– Четырнадцать. – Парень подмигивает. – Я рано начал. Поэтому я так хорош в этом.

Я закатываю глаза:

– И такой скромный. – Я задумчиво умолкаю. – В четырнадцать лет, мне кажется, слишком рано заниматься сексом.

– Не знаю даже, можно ли было назвать это сексом, – с усмешкой отвечает он. – Первый раз длился три секунды, если не меньше. Серьезно: я сунул, кончил и вынул. Потом было секунд десять. Или около того. Я был таким сексуально озабоченным, что терял над собой контроль, стоило ей только снять с себя одежду.

– А вторая девушка?

– Я учился в одиннадцатом классе. Мы встречались около года. Она была отличной девушкой, немного избалованной, но мне было все равно – мне даже нравилось баловать ее. – Джон хмурится. – Она изменила мне с парнем старше меня. И по-моему, он тоже учится в Брайаре.

– О, мне так жаль.

– Она разбила мое гребаное сердце. – Логан издает притворный стон, а потом берет мою руку и кладет себе на грудь. – Мне пришлось ждать несколько лет, чтобы появилась та, кто собрала его воедино.

Я тоже издаю стон. Сколько же банальщины в этом предложении!

– Ты должен был вставить эту строчку в свое стихотворение.

– Я напишу тебе еще одно, – обещает он.

– О боже. Прошу тебя, не надо. – Я зеваю и, повернувшись, смотрю на будильник. На удивление, сейчас всего лишь десять пятнадцать. – И почему я такая уставшая?

– Я измотал тебя? – Логан самодовольно улыбается. – А я-то боялся, что во время моего ВОС утратил сноровку, но, оказывается, все по-прежнему.

– ВОС? – Иногда его любовь к аббревиатурам сводит меня с ума. Молюсь, чтобы настал тот день, когда я смогу самостоятельно их разгадывать.

– Воздержание от секса, – объясняет он.

– Прошло всего-то три недели, сексуально озабоченный.

– Вообще-то… шесть месяцев.

Мои брови взлетают вверх:

– У тебя не было секса шесть месяцев?

– Да. – На его лице появляется смущенное выражение. – С тех пор, как встретил тебя.

– Быть того не может!

Теперь парень выглядит обиженным:

– Думаешь, я вру?

– Нет… конечно нет… – Мой мозг пытается переварить услышанное. Даже еще до нашей с ним встречи я знала о репутации Джона – да я сама все видела, когда он вывалился тогда из туалета на вечеринке братства.

И мы с ним были в разлуке все лето. И он совершенно серьезно сейчас говорит мне, что ни разу ни с кем не переспал? К счастью, я тоже, но я же не Джон Логан, распутник, перетрахавший половину студенток Брайара.

– Я почти это сделал, – добавляет он, его лицо искажается болью. – В начале лета, когда ты продолжала игнорировать мои сообщения. Я приехал к одной девушке, собираясь переспать с ней, но когда она попыталась поцеловать меня… я уехал. Просто почувствовал, что это неправильно.

Я сражена наповал. И в полнейшем шоке.

– Но это… – Логан придвигается ближе и нежно прижимается своими губами к моим в самом сладчайшем поцелуе. – Это… – Еще один поцелуй. – Я чувствую… – Еще один. – Правильно.

Лучшие. Выходные. В. Моей. Жизни.

Честно, я не могу вспомнить, когда в последний раз так много улыбался. Или смеялся.

Или трахался.

С вечера пятницы мы с Грейс были как кролики, и каждый раз был лучше предыдущего. Сейчас позднее воскресное утро, а мы по-прежнему занимаемся этим, запутавшись в простынях. Мой член погружается в ее тесное, жаркое лоно. Я настойчиво продолжаю спрашивать, не болит ли у нее что-нибудь, но она продолжает заявлять, что нет. И даже если бы ей было больно, она перенесла бы это молодцом. Как хоккеист, который перевязывает себя, надевает щитки и выходит на лед – потому что для него нет ничего важнее этой игры.

И мне кажется, для нее это важно. Или, может, ей просто нравится то невероятное количество оргазмов, которые я ей подарил. И она уже близка к следующему. Я ласкал ее ртом около тридцати минут, пока уже не смог сдерживаться, пока мне отчаянно не захотелось оказаться внутри нее, и ее киска все еще мокрая и набухшая от моего услужливого языка. Она сжимает меня словно тиски, стройное тело Грейс подрагивает под моим, спина выгибается, чтобы встретить каждый мой толчок.

Грейс уже близко. Я запоминаю ее реакцию, звуки, что она издает, то, как сжимаются ее внутренние мышцы вокруг моего члена во время оргазма.

– О-о-о. – Она хватает ртом воздух, ее глаза стекленеют, в то время как я вращаю бедрами. – Мне… так… хорошо.

Словом «хорошо» этого не описать. Это… божественно, мать вашу. Настоящий рай, прямо здесь, в этой кровати. Я боготворю ее киску. Я боготворю ее.

У основания позвоночника начинает покалывать, от наслаждения мышцы напрягаются. Я стискиваю ладонями ее попку и вонзаюсь пальцами в ее крепкие ягодицы, соединяя нас еще крепче, трахая ее еще сильнее. Я кончаю первым, мое затуманенное сознание разлетается на осколки бессвязных мыслей. Она – следом за мной, изо всех сил сжимая мой член и издавая гортанный, блаженный стон, который сводит меня с ума.

Каждый раз, когда мы занимались сексом, я почти был готов сказать ей, что люблю ее. Но каждый раз я прикусывал язык, чтобы остановить готовые сорваться с губ слова, потому что мне было страшно – не будет ли это слишком рано. Мы знакомы с апреля, но тогда мы не встречались. Теперь мы встречаемся, но еще даже не прошло и месяца, и я не знаю, когда следует говорить признания в любви. Своей первой девушке я сказал, что люблю ее, после двух недель наших отношений. Второй – после пяти месяцев. Так что с Грейс, наверное, лучше выбрать середину и признаться ей через три. Да. Это кажется самым подходящим вариантом.

Придя в себя после очередного оргазма, мы наконец решаем вылезти из кровати. Уже почти полдень, а мы еще не ели, и мой живот урчит как мотор масл-кара. Мы одеваемся: как бы я ни старался быть убедительным, Грейс отказывается ходить по дому голой, потому что мои соседи могут вернуться в любую минуту. Я безжалостно дразню ее по поводу этой ничем не обоснованной скромности, но вдруг открываю для себя невероятно раздражающую черту в Грейс – она всегда права.

Как только мы входим в кухню, в прихожей раздаются шаги.

– Видишь? – злорадствует она. – Нас могли поймать!

– Поверь мне, парни видели меня голым миллион раз, – сухо отвечаю я.

– Что ж, меня они голой никогда не увидят, если только я никак не смогу этому помешать.

И вдруг я представляю Дина, поедающего глазами ее обнаженную грудь, и жгучая ревность, вызванная этой картиной, заставляет меня поблагодарить Бога за то, что Грейс решила одеться.

Но через минуту в кухне появляется совсем не Дин. А Гаррет с Ханной. Они удивленно смотрят на Грейс, но приветствуют ее теплыми улыбками. Ко мне же поворачиваются с самодовольными ухмылками. Бесцеремонные засранцы. Я в точности знаю, что происходит в их головах – они торжествующе поют про себя: «У Ло-огана есть де-еву-у-ушка-а».

– Привет. – Я прищуриваюсь. – Я думал, что вы все выходные проведете в общаге.

– Не сомневаюсь, – сверкая серыми глазами, дразнит меня Гаррет.

– Конечно, потому что ты сам мне об этом сказал, – подчеркиваю я.

Ханна подходит к Грейс и протягивает руку:

– Привет. Официально нас не знакомили. Я Ханна.

– Я Грейс.

– Я знаю. – Похоже, Ханна не в силах убрать с лица эту огромную идиотскую улыбку. – Логан все время только о тебе и говорит.

Грейс таращится на меня:

– Правда?

– Целыми днями напролет, – подтверждает Гаррет, тоже сверкая огромной идиотской улыбкой. – А еще он слагает о тебе длиннющие поэмы и каждый вечер зачитывает их нам в гостиной.

Ханна фыркает.

Я показываю ему средний палец.

– О, о поэмах я знаю, – говорит Грейс моему лучшему другу. – И я уже отправила одну, что он мне написал, в альманах Бостона.

Я резко разворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее:

– Лучше, если это окажется шуткой.

Гаррет начинает дико ржать:

– И если да, то тогда это сделаю я.

– Я чувствую себя обделенной, – заявляет Ханна. – Почему я единственная, кто не читал эту поэму?

– Я отправлю ее тебе по электронной почте, – предлагает Грейс, и я издаю стон безысходности.

– Ну, что у нас есть поесть? – Гаррет шагает к холодильнику. – Я умираю от голода, а кое-кто не захотел заходить в кафе, чтобы перекусить.

– Я бываю там четыре дня в неделю, – возражает его девушка. – Это последнее место, куда мне хочется заходить в свои выходные.

Гаррет вынимает две упаковки яиц:

– Никто не против омлета?

Мы все согласно киваем, и Гаррет начинает разбивать яйца, а Ханна и Грейс резать овощи. Моей обязанностью становится накрыть на стол, что занимает всего тридцать секунд. Ухмыляясь, я опускаюсь на стул и начинаю наблюдать, как они работают.