Удивительное дело танцы! Анна уже через каких-нибудь двадцать минут забыла обо всем. Валера танцевал неплохо, рядом были люди, которые улыбались, которые были во власти музыки, и Анна решила, что этот вечер будет именно такой – «безбашенный». Это слово обожала ее дочь Наталья, и оно как нельзя лучше характеризовало сегодняшнее настроение.

– Ну, не устали? – спросила Лада Алексеевна, когда Анна наконец присела отдохнуть.

– Нет, совсем не устала! – призналась Анна. – Я давно не танцевала, давно не видела столько симпатичных и веселых людей. Я, Лада Алексеевна, вообще давно многого не видела. Как сейчас выясняется.

– По вашему виду не скажешь! – сказала Лада Алексеевна, а Анна расхохоталась. Она даже не смогла обидеться на явно прозвучавший намек.

Лада Алексеевна, которая опять создала «проблему», принялась оправдываться:

– Анна, понимаете, вы такая интересная, с таким шармом, что кажется, у вас шлейф из поклонников, а жизнь вы ведете очень бурную. Не в смысле ухажеров, а в смысле, ну как это сказать, в смысле энергии. Везде бываете, все знаете, легко сходитесь с людьми.

– Все с точностью наоборот! – заметила Анна, но развивать тему не стала. Она знала, что ни скажи сейчас, как ни опровергни, все равно никто не поверит. Так уж устроены люди.

– Ну а впечатление другое, – ничуть не поверив, сказала Лада Алексеевна, – вот ваш поклонник идет за вами.

– Ох, я даже еще не отдохнула, – пожаловалась Анна подошедшему Валере.

– А сейчас «медленный» танец. Вот как раз можете поспать на моем плече. – Валера помог ей подняться и, положив руку на талию, повел в центр круга.

С Валерой танцевать было удобно. Анна подумала об этом так, как думают об удобной сумке, туфлях или кресле. Валера делал все правильно: обнимал в меру крепко, прижимал, соблюдая приличия, на ноги не наступал, в ухо не сопел и вообще был похож на хорошо обученного робота. Анна сначала еще держала ухо востро – опасалась донжуанских выходок, но потом поняла, что Валера отличный аналитик. Как только ситуация становилась ясна, он аккуратно подстраивался под нее. С Анной, понял Валера, вести надо было достойно. А потому оба получали огромное удовольствие от танца. Анна двигалась, почти не обращая внимания на окружающих, – мелодия звучала старая, под нее когда-то Анна танцевала в старших классах, а теперь иногда находила на ретрорадиостанциях. От времени музыка стала только лучше. К мелодии, прелестной, милой, трогательной, добавились воспоминания, превратив ее в безусловный хит. Анна на секунду вдруг представила, что не было всех этих лет, а танцует она с одноклассником, а потом они все пойдут на море, буду бродить, и может, целоваться. Анна улыбнулась этим мыслям и тут увидела Марка. Он сидел совсем с краю от импровизированной площадки, рядом была Зося. Она разговаривала с каким-то мужчиной, но бдительность ни на минуту ее не покидала. Это было заметно по напряженному взгляду, по суетливым движениям. Когда Анна увидела Марка, тот смотрел в сторону, но Анна готова была поклясться, что он видел ее. Видел до этого, а может, даже и следил все это время. И отвернулся только в самый последний момент, когда Анна подняла глаза. Анна вдруг разволновалась – руки стали влажными. И от страха, что это сейчас заметит Валера, ей стало еще хуже.

– О, что-то я устала, – проговорила Анна.

– Может, вернемся на свои места? – Валера озабоченно посмотрел на нее.

– Нет, глупо, вот так вот, посреди песни. Толкаться будем. Дотанцуем. – Анна старалась смотреть на Валеру, который ее обнимал, отчего их пара имела несколько странный вид.

– Ну как? Может, отдохнете? – Валера отстранился.

– Я не знаю, сейчас же уже музыка закончится…

– Вынужден вас, как это говорилось по-пионерски, разбить! – раздался вдруг голос Марка.

Анна стремительно обернулась. Валера от неожиданности выпустил талию Анны, и, воспользовавшись этим моментом, Марк подхватил Анну, и, прижав крепко к себе, увлек туда, где освещение было скудным, а пары не танцевали, а скорее обнимались стоя.

– Где вы были с Зосей? – спросила Анна, стараясь, чтобы никто, и в первую очередь Марк, не заметил, как у нее задрожали руки.

– Здесь. Вы замерзли? – Марк осторожно коснулся ее ладони.

– С чего вы взяли?

– У вас нос красный, так бывает на морозе. Шутка. Руки ледяные. И, по-моему, вас трясет.

– Это от солнца. Я, наверное, чуть сгорела.

– Анна, солнца не было. Ну, или почти не было. Вы хорошо себя чувствуете?

– Хорошо, только почему-то очень волнуюсь, – неожиданно призналась Анна.

– Бедная вы, бедная, – проговорил он и прижал ее к себе, – кто просил вас вчера рассказывать страшные истории из прошлого?

Анна не ответила, возмутившись нахальством Марка, его вчерашний «подстрекательский» взгляд она запомнила.

– Выбросьте все из головы, – приказал Марк и обнял ее еще крепче. Анна задохнулась – так тесно было в его объятиях, потом выдохнула, доверилась его рукам, и так они танцевали, пока не раздались заключительные аккорды.

– Спасибо, – Марк улыбнулся, – отлично танцуешь.

– И танец приравнивается к брудершафту, – зачем-то съязвила Анна. Она не хотела говорить колкость, просто этот переход Марка на «ты» показался ей пошловатым.

– Простите, «вы». Я случайно оговорился, – улыбнулся Марк, – вы замечательно танцуете и чувствуете музыку.

И, не дав Анне вставить слова, проводил ее на место. И командирски глянув, как Анна устроилась, он тут же вступил в длинный и оживленный разговор с Ладой Алексеевной.

Глава девятая

Соперницы

Шли дни, но Анна еще не выполнила ни один из намеченных пунктов. Она не съездила в Ригу, не прошлась по своей улице, не посмотрела на окна бывшей квартиры, не заглянула в собор, который одной своей стеной выходил в их двор. Анна не погуляла по Бастионной горке и не проведала свою школу – громоздкое здание в неоклассическом стиле. Она все откладывала поездку в Ригу, потому что в ее здешней, морской жизни появилось нечто, что полностью поменяло планы и превратило время в неудержимую стремительность. «Осталось пятнадцать дней. Осталось десять дней», – твердила себе Анна и старалась не смотреть на календарь. Все, что раньше было повседневной механикой, – завтрак, прогулки, разговоры, – вдруг приобрело значение, приобрело иную форму, цвет и запах.

Утро начиналось с грубоватого мужского одеколона – это мимо ее столика проходили Зося и Марк. Анна не улавливала сладкие духи Зоси, но чувствовала приближение Марка. У нее становились холодными пальцы, и все теряло свой вкус, и, обжигаясь кофе, она даже не чувствовала этого. Анна машинально отвечала на приветствие Зоси, кивала Марку, вступала в банальную утреннюю беседу, улыбалась, а сама подставляла себя под этот мужской взгляд. Взгляд мимолетный, но пристальный. Поверхностный, но внимательный. Взгляд, которого она ждала всю ночь и без которого теперь не представляла утро. Анна была рада, когда ее соседи увлекались завтраком, тогда она могла исподтишка разглядывать Марка. «У него красивые руки – длинные пальцы. Мужественный профиль. Ему идет борода», – думала Анна, и ей нравилась его небольшая сутулость, атлетическая худоба и то, как свободно и ладно сидит на нем любая одежда. Она наблюдала, как Марк встает из-за стола и неспешным широким шагом идет налить себе кофе или принести что-то жене. Анна знала, что, возвращаясь к столу, он обязательно посмотрит на нее, посмотрит не улыбаясь, а серьезно, как бы что-то выпытывая у нее. И от этого взгляда она зальется краской, опустит глаза, смутится и тут же испугается, что это кто-то заметит.

В отсутствие Марка на всем, что делала Анна, теперь лежала печать машинальности: движения были заучены, улыбка отрепетирована, жесты стандартны. Анна напоминала себе плохого лицедея с набором заскорузлых приемов. Но появление Марка не возвращало ее самой себе, оно меняло ее, придавая яркость, усиливая все ее качества и свойства. Чувствуя на себе его взгляд, она преображалась, завладевала вниманием окружающих. Анна остроумно шутила, кокетничала, была подвижна, стараясь увлечь других своим настроением. Марк наблюдал за переменами, которые случались с ней так внезапно, и взгляд его начинал выражать недоверие и даже сожаление. «Это – не ты. Ты – другая. Что с тобой?!» – словно хотел спросить он, но не спрашивал, а отдалялся, уходил, загораживался газетой или журналом. И Анна, потеряв самого главного зрителя, сникала. Она тоже уходила в тень, становилась молчаливой. И никто из присутствующих, даже дотошная и въедливая Зося, не замечал, как эти двое ведут диалог. Безмолвный, но непрерывный. Паутина взглядов, паутина, которую сплел интерес, уже опутала их обоих, и оставалось только ждать, когда они окажутся рядом, когда услышат друг от друга слова, которые уже сказаны втайне, но не произнесены вслух.

Марк по-прежнему «не узнавал» Анну. Она даже перестала возмущаться этой игрой и воспринимала ее как данность. Она достаточно быстро перестала себе задавать вопросы, отчего и почему Марк решил себя так вести. «Главное, мы о друг друге все знаем. Главное, мы встретились. Это же он, точно он. Я же не могла сойти с ума и принять незнакомого мужчину за человека, которого знала много лет!» – думала Анна.

Теперь она боялась бессонницы. Страшилась мыслей о том, что же будет дальше, в будущем. Она страшилась их, потому что понимала, что «будущее» – эта единица времени им не отпущена. И потому заставляла себя засыпать, чтобы несбыточные мечты не отравили полную сладкой недосказанности реальность.

Вечерами она по-прежнему гуляла с Валерием. Тот точно так же был галантен, отпускал комплименты, но по-прежнему разговаривал исключительно о себе. У него была масса спортивных, деловых и любовных историй, которые он, к его чести, никогда не повторял. Анну все устраивало – никаких попыток углубить отношения Валера не предпринимал. Более того, он даже не ждал, что Анна будет внимательна к его рассказам. Валера жил своей жизнью, выставленной наружу, а для этого совершенно не нужен кто-то второй. Пока он, молодцевато вышагивая рядом, развлекал Анну байками и одновременно строил глазки встречным дамам, она думала о Марке. Думала о том, что в поведении людей разобраться порой невозможно, и страх сделать ошибку, попасть впросак, лишает возможного будущего. «Что это я? – тут же обрывала она себя, – какое будущее?! Он – женат. Нам по пятьдесят с лишним. И, вообще, нельзя забывать, что здесь курорт! В воздухе инфекция – всем хочется любви!» На какое-то мгновение Анна приходила в себя, и все эти взгляды, жесты-полунамеки становились чем-то нереальным. Но вот навстречу шли Зося с Марком, и наваждение возвращалось. Оно возвращалось вместе с этим взглядом – Марк умел смотреть почти равнодушно, но Анна не могла поднять глаза на него. Ей казалось, что стоит им встретиться взглядами, и окружающие все поймут. «Что поймут? Что я придумываю?» – опять спрашивала она сама себя. Но в глубине души знала, что не ошибается, что за этим внешним равнодушием скрывается то, что так ее волнует теперь, – его интерес.

Иногда она уставала от этого напряжения, – уставала быть под пристальным вниманием мужчины и старалась всеми силами избежать этого. Тогда она приходила завтракать позже всех, чтобы не столкнуться ни с кем из отдыхающих, а главное, с Марком и Зосей.

Но ее уловка была разгадана.

– Вы сегодня поздно, – заметил Марк из-за своего столика.

Анна вышла к завтраку так поздно, что в ресторане они были почти одни. Только еще одна пара сидела в дальнем углу, да официантки бесшумно убирали посуду.

– Проспала, – ответила Анна и тут же спросила, как бы переводя встречу в легитимный статус, – а где Зося?

– Собирается на пляж.

– А вы тоже проспали? – поддержала Анна разговор.

Марк покачал головой:

– Нет, я просто ждал вас. Пришлось двойную порцию овсянки съесть – время тянуть надо было как-то.

Анна поперхнулась кофе.

– Волновались, что не успею позавтракать?

– Волновался, что не увижу.

– Марк, не стоит… – начала Анна, но потом спохватилась. Сейчас она скажет ему, что не стоит так откровенно проявлять интерес к ней, а он в ответ рассмеется, и станет ясно, что она все напридумывала. Что воображение и курортная атмосфера играют с ней в поддавки. Она растерялась, так и не закончила фразу, а Марк не пришел на помощь. Он спокойно допил кофе, отодвинул чашку. Потом посмотрел на Анну и произнес:

– Я иногда совершенно не понимаю, что надо делать. Приятного аппетита.

– Спасибо, – только и ответила она.

* * *

Время, ужатое до определенного количества отпускных дней, было густым, как повидло. И сладким оно было. Вскоре Анна уже не сомневалась, что внимание Марка – это не мираж. И хотя ничего между ними не произошло и кроме взглядов и танца предъявить было нечего, ощущение принадлежности друг другу появилось.

– Анна, вы когда уезжаете? – спросила как-то Зося.