– Никакой бодрости с той воды! – поскучнел Валера. Теперь он уже не мог вызывать восхищение окружающих, плавая, как морской котик в обжигающе холодной воде.

– Да, просто пекло, – изнывала под зонтиком Лада Алексеевна, – это намек на то, что пора в дорогу.

– Так у вас же еще неделя? – говорили ей все, но Лада Алексеевна отмахивалась:

– В такой жаре я не могу дышать! И Серафим Иванович чувствует себя плохо.

Действительно, исчезли «бабочки» с «вечерних» нарядов благообразного старика, появились рубахи балахоны. Было заметно, что духота и влажность доставляют ему массу неудобств.

– Что это за отдых, если все время надо сидеть в помещении с кондиционером? – по вечерам жаловалась Лада Алексеевна.

– Обещают, что это продлится всего несколько дней, потом будет прохладней, – успокаивала ее Агнесса.

Анна тоже не любила такую погоду.

– Валера, я не пойду гулять, я поваляюсь с книжкой, – отказывалась она, когда ее спутник стучал в номер.

И оставалась одна, держа в руках книжку, но не читая ни строчки. Анна лежала, и мысленно благодарила жару за то, что нет необходимости встречаться с тем, о ком она думала теперь постоянно. «Ничего-ничего, очень скоро я уеду и все это превратится в воспоминания», – думала она, закрывая глаза и пытаясь представить свою московскую жизнь после возвращения из отпуска.

Однажды позвонил Сергей. Анна даже испугалась, когда раздался звонок, ей померещилось, что что-то случилось в Москве.

– Что такое?! Что-то произошло?! – кричала она в трубку.

Связь была плохая, голос Сергея слышался временами. Анна перебивала его, что-то спрашивала про дочь, внучку. И только услышав удивленный ответ:

– Да что ты так переполошилась? У Наташи все хорошо! Я им регулярно звоню! Они живы, здоровы!

Услышав это, Анна вздохнула с облегчением и прокричала в ответ:

– Я все поняла, слава богу, а то переволновалась! – Перевела дух и закончила: – Все, кладу трубку, плохо слышно.

На радостях, что испуг был напрасным, Анна переоделась в новое платье, вышла из номера и отправилась по магазинам. Она знала, что покупать в этих курортных лавках ничего нельзя. Знала, что те же самые янтарные бусы в Риге можно купить чуть ли не в два раза дешевле, но кто-то будто подталкивал под руку, и она спешила совершить ритуал – купить подарки всем, о ком за это отпускное и беспокойное время непривычно мало думала. Сережки, брелки, забавные фигурки из каленого янтаря – всего этого она накупила достаточно, потратив уйму денег и времени. Каждую покупку она сопровождала долгим разговором с продавщицей. Ей казалось, от этой неспешности и обстоятельности покупка и сам подарок приобретут вес и значительность. Когда Анна уже покинула улицу Йомас – этот торговый и культурный центр – и присела на скамеечку еще раз разглядеть покупки, ей вдруг вспомнилось про Сергея. «Ах, я ничего ему не купила! – всполошилась она, но тут вспомнила про подстаканник, – вот хорошо, что тогда этот маленький проводник настоял! Вот и есть подарок!»

Анна успокоилась, сложила покупки в сумку и стала наблюдать за вечерними прохожими. «Слава богу, в Москве все нормально», – думала она умиротворенно и только сейчас поняла, что не спросила, почему звонил Сергей. Не узнала, как у него дела. Не поинтересовалась, как его здоровье. Соскучился ли, помощь нужна ли? «Господи, что же это я? – спросила себя Анна. – Как нехорошо!»

Она посмотрела на свой телефон и решила, что позвонит завтра. Обязательно позвонит. Прямо с утра.

А утром ее взгляд упал на календарь. И Анна, растерявшись, посчитала дни, оставшиеся до отъезда. «И что? Что дальше? А ничего. Дальше – ничего. Поезд, Москва и неизвестно, когда сюда еще смогу приехать! А потому надо взять себя в руки. Надо заставить себя выполнить то, что наметила. Ведь потом жалеть буду. Но кто же знал…» – все это Анна думала, переведя взгляд с календаря на молочное-белое небо в окне. На часах было шесть утра.

Она легко встала, быстро приняла душ, надела первое, что попалось под руку. В утренней тишине спустилась на первый этаж.

– Что это вы так рано? На море? Искупаться? – окликнула ее дежурная, женщина лет сорока пяти, наводившая порядок на стойке регистрации гостей.

– Нет, – ответила Анна, – я еду по местам своей юности. В Лиелупе.

– Вы там жили? – поинтересовалась дежурная.

– Да, – кивнула Анна, – много лет. Там была дача наша. И на все лето мы переезжали туда. А зимой иногда встречали Новый год.

– Понятно, наша семья тоже раньше жила в Юрмале. В Пумпури. Да только теперь дом принадлежит другим людям. Вы, наверное, знаете, что теперь тут все частное. Все, что возможно, возвращено прежним владельцам. Очень все изменилось. Причем давно, но привыкнуть к этому я никак не могу. – Женщина грустно улыбнулась.

– А где вы теперь живете? – спросила Анна, заинтересовавшись.

– В Риге. Снимаем квартиру. У меня такое впечатление, что все теперь снимают жилье. Хотя раньше все жили на своих собственных квадратных метрах.

– А ваш дом в Пумпури?

– Все дома по той улице, где мы жили, отреставрировали и сдают. Потомки прежнего владельца.

– А там нельзя было остаться? – удивилась Анна. – Ну, пусть даже снимать, но все же место привычное.

– Он поднял цены. Сразу. Ему не нужны были такие жильцы, как мы.

– А какие вы жильцы?

– Ну, – вздохнула дежурная, – не очень богатые. Не очень престижные. Мы не могли столько платить, сколько он хотел.

– А такие, которые смогли, нашлись сразу?

– Вы удивитесь, но нашлись. Не сразу все дома были заняты, но все же.

– Вы меня расстроили, – покачала головой Анна. – Я знала, что у вас такие перемены, но не предполагала, что все настолько серьезно. Мне казалось, что владельцы заинтересованы в том, чтобы в их домах жили те, кто привык беречь стены.

– Да, мне тоже так казалось, – снова вздохнула дежурная и тут же бодро спросила: – А где вы в Лиелупе жили? Там ведь тоже многое поменялось. Целые кварталы теперь принадлежат старым владельцам. Многие переулочки закрыты для пешеходов.

– Мы жили как раз на углу центрального проспекта и улицы, которая вела к реке, – объяснила Анна.

– А, знаю это место. Там же кинотеатр был. Я его помню. Мы туда ездили часто. А еще продуктовый. Да, и эта широкая улица к реке, она, кстати, осталась прежней. На берегу много яхт теперь стоит – к ним проезд нужен. А эти угловые участки, где ваш дом стоял, я тоже помню. – Дежурная улыбнулась. – Удачи вам! Проведайте ваши детские места! И сейчас хорошо, не жарко пока.

– Спасибо вам, – от души поблагодарила Анна.

– А вы прямо без завтрака? – вдруг спросила дежурная.

– Не хочу задерживаться. Действительно, пока не жарко и людей мало.

– Я вам принесу сейчас йогурт, – засуетилась дежурная. – Захотите, в дороге выпьете. Кафе в такую рань работают только на станциях. Буквально минута, подождите!

Дежурная сходила в закрытый еще ресторан и вернулась с пакетиком.

– Я вам там еще бутерброд положила, – сообщила она. – Без завтрака не стоит из дома выходить. Всего хорошего! К обеду возвращайтесь.

– Да, я только туда и обратно, – пообещала Анна. – Погуляю там, на скамеечке посижу у леса, на берег реки схожу. Ну и дом посмотрю, если разрешат.

– Удачи вам. Счастливо, – еще раз сказала дежурная.


В Лиелупе Анна решила ехать на электричке. И по дороге к станции хвалила себя за решительность, здравый смысл и внезапную независимость от ситуации. «Зачем все это? Что мне Марк? Все равно ничего не будет. Никогда», – твердила она, глядя в окно электрички, а сердце все равно замирало от половинчатой радости. Они расстанутся, но у нее еще есть время, есть еще целых несколько дней. И эта игра взглядов, улыбок, жестов продолжится…

Путь был близкий – до Лиелупе Анна могла бы дойти по берегу, но ей нужна была та самая дорога, которая когда-то была частью ее жизни. Анна хотела приехать на станцию, пройтись по широкой улице, пересекающей юрмальское шоссе и ведущей к дюнам. Она хотела пройти мимо большой старой пивной – там столиками и стульями служили сосновые пни, мимо кладбища – оно всегда ее пугало, мимо маленьких магазинчиков и, наконец, свернуть направо и очутиться на узкой асфальтированной дорожке. Дорожка вела к калитке из низкого штакетника, за ней была их дача. Анна понимала, что картинка, которую сохранила ее память, изменилась, и что вряд ли она увидит то, мимо чего бегала раз по десять на дню. Анна подозревала, что и дощатого домика-дачки с нелепым малюсеньким куполом уже нет. Но желание очутиться там, в том времени, было велико, и она отправилась в путь.

Как часто наша память жалеет нас и услужливо предлагает именно то, что мы хотим видеть. Анна сошла на станции, заглянула в станционное кафе и купила булочку с корицей. «Ну, если не исчезло кафе и эти самые булочки, то дача наша и подавно будет стоять», – подумала она. Вдоль старой дороги были сплошные заборы. Красивые, если это понятие вообще можно отнести к заборам, они превратили улицу в тоннель. Впрочем, лес сохранился, и над головой Анны шумели сосны, ноги наступали на шишки и пахло влажной хвоей. Она шла уверенно, ни разу не сбившись с пути, и повернула в нужном месте. «Вот тебе и раз!» – подумала Анна, потому что возле их бывшей дачи никакого высокого забора не оказалось. А была все такая же низкая калитка, только штакетник шире и выкрашен в ярко-коричневый цвет.

Анна остановилась. Да, старая дача стояла на том же самом месте. Только теперь домик был обшит сайдингом и имел высокое крыльцо. И вместо лавочки у этого крыльца была разбита клумба. И дорожки меж старых сосен были не земляные, усыпанные хвоей, а выложенные из кирпича. «Интересно, живет ли здесь кто-нибудь?!» – Анна потрогала калитку, та поддалась, и она вошла во двор.

– Добрый день! Что вы хотите? – раздалось тут же, и на крыльце появилась женщина в переднике.

– Добрый день, – откликнулась Анна по-латышски и, улыбаясь, спросила: – Вы теперь здесь живете?

– Да, летом, – ответила женщина. – Зимой иногда приезжаем. А что?

– Я бы хотела посмотреть дом и двор. Можно?

– Вы покупатель? – удивилась женщина. – Меня хозяин не предупреждал!

– Нет, что вы! – поспешила объяснить Анна. – Я из Москвы. Приехала сюда отдыхать. Но раньше, очень давно, это была наша дача. Мне хотелось просто походить и вспомнить…

– Да, конечно. – Женщина улыбнулась. – Думаю, что ничего страшного не будет, если вы зайдете.

– Вы снимаете эту дачу?

– Да, и тоже уже много лет. Но хозяин собирается все это продавать. Впрочем, не знаю, как это ему удастся. Сейчас так тяжело…

– Ну, может, кто и купит, – предположила Анна. – Место такое хорошее. Между рекой и морем.

– Да, это место отличное. – Женщина отступила в дом и оттуда прокричала: – Вы заходите, смотрите, а у меня обед на плите, боюсь, подгорит.

– Спасибо. – Анна прошла по кирпичной дорожке в глубь участка.

Тридцать с лишним лет – это целая жизнь. Тридцать лет – это высокие деревья, разросшиеся кусты и выродившиеся цветы. Тридцать лет – это все то же самое, только в ином обличье. Анна с удивлением обнаружила, что сохранилась поляна за домом, и ее так же охраняла сосна, которая теперь стояла на пригорке из собственных узловатых корней. Так же был вытоптан прямоугольник между кустами, видимо, как и раньше здесь играли дети в мяч, а взрослые – в бадминтон. Анна огляделась и обнаружила низкую металлическую ограду – она всегда отделяла соседский участок. Но теперь ограду оплел хмель. «Это удивительно, но все сохранилось. Все, даже эта сосна, только ее макушка теперь раздвоилась и засохла. И наш «штаб» – вот он», – улыбнулась Анна и шагнула в длинный овражек, который был плотно засажен сиреневыми кустами. Кусты были темные, старые. Анна, очутившись в укрытии, на мгновение замерла. Она вдруг вспомнила все, что происходило когда-то здесь – таинственные «сговоры» против соседских ребят, потом жеребьевка турниров по бадминтону среди дачников, потом сиреневый овраг служил кулисами во время представлений и, наконец, здесь назначались свидания. Анна улыбнулась. Свидания были короткими – сюда ведь норовил заглянуть каждый, кто бежал мимо. Поэтому им оставалось только шепнуть друг другу: «Встретимся на дюнах!» – и украдкой улизнуть, чтобы никто ничего не понял. Конечно, можно было сразу встретиться на пляже, или в лесу, или у станционного кафе, но почему-то все сначала ныряли в сиреневый овраг.

– Где вы? Уже ушли? – раздался голос.

– Нет, нет, я здесь, в овраге. – Анна, улыбаясь, вылезла на свет.

– В дом зайдете? Я навела порядок… – Женщина вопросительно посмотрела на Анну.

– Нет, спасибо. Все, по чему я так скучала, я увидела.

– Понятно, – кивнула женщина. – А дом внутри другой. Его весь переделали. И две печи поставили и газ провели. И комнат теперь больше.

– Дом хороший. Я очень любила его.

– И давно вы здесь жили?

– Давно. И долго. Я уехала из Риги, когда мне было двадцать лет.