– В какое агентство?

– Я не знаю. Мы не столько разговаривали, сколько огрызались друг на друга. Но она передумала. Во всяком случае, она оставила мне записку, и там говорилось, что она передумала и что она уезжает. Она уволилась с работы и оставила свою квартиру. Я был уверен, что она даст о себе знать, что она вернется. Я пытался ее найти, но мне и в голову не могло прийти, что надо искать ее в Штатах. Она летела не отсюда. Она уехала в Париж. Мне пришлось долго унижаться, упрашивать, умолять, но я узнал об этом у одной из ее сослуживиц. Она уехала в Париж… по крайней мере, на время.

– Давайте сразу кое-что уточним. Скажите мне, где вы были в прошлый четверг.

– В четверг я был на работе. Примерно до восьми вечера. В тот вечер я уехал в Глазго прямо с работы. Можете проверить. Проверяйте все, что хотите. Я могу сделать несколько звонков прямо отсюда. Ее подругам, сотрудницам, здешнему гинекологу… Она пошла к акушеру, когда узнала, что забеременела. Может, кто-то знает… Она могла позвонить кому-нибудь.

– Может, лучше сообщите мне имена и номера телефонов?

– Ладно, как хотите. Вы правы. Лучше пусть это исходит от вас, чем от болвана, который все испортил. Я лечу в Нью-Йорк, буду у вас к вечеру. Я дам вам номер своего сотового на всякий случай…

К тому времени, как Ева записала все данные, на столе перед ней уже стояла чашка кофе и лежала хронологическая шкала: в распечатке и на диске.

– Мы можем сделать звонки, – начал Леонардо. – Мы с Мэвис можем еще раз обзвонить больницы и роддома. Вдруг Тэнди поступила этим утром?

– Позвони акушерке, – посоветовала ему Ева. – Пусть она обзванивает больницы и роддома. С ней они скорее поговорят, чем с любым из вас. Мэвис, Тэнди никогда не говорила, что хочет отдать ребенка на усыновление?

– Говорила. – Мэвис замерла за своим компьютером, скрестив руки на животе. – Однажды она рассказала мне, что рассматривала все возможности. Даже в агентство обращалась, сделала первые шаги по оформлению, но потом передумала. – Угадав, что на уме у Евы, Мэвис покачала головой. – Думаешь, она опять передумала? Пошла в агентство или в какой-нибудь приют для беременных? Ничего подобного она не делала. Она ждала этого ребенка. Она хотела стать матерью, Даллас.

– И все-таки надо это выяснить. Ты не помнишь, как называлось то агентство?

– Кажется, она его называла. Вроде бы какое-то имя. – Мэвис прижала пальцы к вискам, словно пытаясь выдавить имя из своей головы. – Черт, не помню. Это был обычный вечер, мы сидели, разговаривали… болтали.

– Вспомнишь, скажи мне. – Ева обернулась: в комнату вошли Пибоди и Макнаб. – Макнаб, привет! Ты с Рорком, он у себя. Компьютерная работа по делу Копперфильд – Байсона. Пибоди, у меня список имен и телефонов в Лондоне: связи Тэнди Уиллоуби. Возьми его. Мэвис, вы с Леонардо можете провести поиск агентств по усыновлению с конторами в Лондоне. Просмотри весь список, вдруг какое-то покажется знакомым. Этот компьютер понадобится Пибоди. Мне придется перевести тебя в другую комнату.

– Мы начнем немедленно. – Мэвис поднялась, помогая себе руками. – Я лучше себя чувствую, когда что-то делаю. Теперь мне как-то легче стало.

Пибоди выждала, пока Леонардо не увел Мэвис из кабинета.

– Ну а теперь, когда она ушла?

– Мне переслали файл из Италии. Просмотри его. Сходное преступление. Женщина растворилась в воздухе на тридцать шестой неделе беременности. Никаких следов ее или ребенка. Инспектор прислал имена из Флоренции, где она жила до переезда в Рим. В Риме она исчезла. Проведи повторный опрос.

– Я не говорю по-итальянски. «Спагетти», «пицца», ну и разве что «чао».

– Я тоже не говорю по-итальянски. Придумай что-нибудь. Проверь новую версию: вдруг она тоже рассматривала все возможности. Аборт, усыновление. Может, поделилась с кем-нибудь.

Сама Ева вернулась к составленному Пибоди списку данных из архивов Интерпола и принялась внимательно изучать другие нераскрытые дела. «Возможно, – подумала она, – очень возможно, что одно или даже несколько дел в действительности были неудавшимися похищениями со смертельным исходом. Ошибкой, замаскированной под изнасилование или уличное ограбление. От тел избавлялись».

Она внимательно изучала детали, вчитывалась в отчеты о вскрытии. Дело беременной женщины двадцати одного года в Мидлсексе заинтересовало ее. Изуродованное тело и плод были найдены в лесу. Местная полиция установила, что в этом месте тело бросили, а само убийство произошло в другом. Увечья были нанесены посмертно. Причина смерти – травма головы.

Ева позвонила ведущему следователю. Четверть часа спустя она отодвинулась от компьютера и, хмурясь, уставилась на свою доску.

«Различия есть», – размышляла она. Эта жертва была замужем, правда, она вышла замуж всего за несколько недель до смерти. В Мидлсексе у нее была семья, она прожила там почти всю свою жизнь.

За исключением краткого периода, когда она уехала в Лондон, куда отправилась, согласно показаниям, записанным следователем, с определенной целью: в поисках агентства по усыновлению детей.

Ева вскинула руку, когда Пибоди пересекла комнату.

– Я только кофе возьму, – объяснила Пибоди.

– Жертве двадцать один год, Англия. Забеременела от случайного приятеля, решила сохранить ребенка. Родственники в расстройстве, приятель им не нравится. Пару раз попадал в неприятности, постоянной работы не имеет. Жертву долго обрабатывали родственники, и, в конце концов, она согласилась съездить в Лондон, узнать о возможностях передачи ребенка на усыновление. Остановилась в студенческом общежитии на несколько дней, потом переехала в гостиницу средней руки. Прожила в Лондоне в общей сложности шесть недель, затем вернулась в Мидлсекс. Приятель нашел постоянную работу, любовь побеждает, они решают пожениться и оставить ребенка себе.

– Но?

– За пару недель до родов она пропала. Через два дня ее нашли в лесу недалеко от дома, который она арендовала вместе со своим избранником. Само убийство произошло в другом месте, так и не установленном.

– Ее мужа проверили?

– С микроскопом и телескопом. Непрошибаемое алиби. Причина смерти – травма головы, скорее всего в результате падения. Ее связывали – видны следы на запястьях и на лодыжках, а также небольшие гематомы на предплечьях. Тело было изуродовано после смерти. Искромсано, плод удален. Нежизнеспособный.

– Ужас какой! – Пибоди бросила взгляд на дверь, чтобы убедиться, что Мэвис не может их услышать. – Но здесь есть существенные отличия.

– Сходство тоже есть. Допустим, тому, кто похищает этих женщин, нужны дети, и когда эта женщина умерла, похититель попытался извлечь ребенка. Но было уже слишком поздно, и тогда он или она решили замаскировать дело, изувечив и выбросив трупы. – Ева встала и добавила новое фото и имя на доску. – Что у нас есть? Три молодые, здоровые беременные женщины. Ни одна из них не состояла в законном браке с отцом ребенка в момент зачатия. По крайней мере, две из них хотели получить информацию о возможности передачи ребенка на усыновление.

– Не две, а все три, – вставила Пибоди. – Кузина итальянской жертвы подтверждает, что Белего тоже искала такую информацию, рассматривала такую возможность и даже ходила к консультанту.

– Имя консультанта есть?

– Нет. Но кузина обещала поспрашивать, может, Белего кому-то рассказала.

– Три из трех – это меня впечатляет. Давай попробуем вот что: ищи агентства с представительствами в Лондоне, Флоренции и Риме. У меня есть имя акушера Тэнди в Лондоне. Ему мы тоже позвоним. Но сначала давай проверим, связан ли доктор с агентствами или консультантами по усыновлению.

Быстрый поиск обнаружил, что акушер Тэнди работал на добровольных началах три раза в неделю в женской клинике. В ту же клинику, отметила Ева, обращалась женщина из Мидлсекса, когда была в Лондоне.

«Есть, о чем поговорить», – решила она и потратила следующую четверть часа на поиски доктора.

Поговорив с ним, она добавила его имя и название клиники на доску.

– Он подтверждает, что дал Тэнди названия нескольких агентств и консультаций. Он не знает, посетила ли она какое-нибудь из этих заведений, потому что она отменила очередной осмотр у него и запросила копию медкарты. Он обещал проверить записи и перезвонить мне. Он сообщит мне дату отмены последнего визита и пришлет список агентств и консультаций, который они обычно дают клиенткам.

– Все это в Европе, – возразила Пибоди. – Если Тэнди похитили, это случилось здесь.

– Мир тесен, – напомнила Ева и повернулась, потому что в комнату в эту минуту вошел Рорк.

– Мне кажется, вам будет любопытно узнать, что мы обнаружили, лейтенант, – объявил он и протянул Еве диск.

16

Ева отодвинула в сторону дело Тэнди, пока Рорк загружал данные в ее компьютер и выводил их на экран. Ей показалось, что это всего лишь масса цифр, выстроенных во множество колонок. Сложный и слишком детализированный график.

Очевидно, Рорк видел в этом нечто большее.

– Два счета показались мне спорными, – начал он. – В первом, – и мы с Макнабом в этом согласились, – были пробелы, небольшие пустоты. Такой дотошный и аккуратный бухгалтер, как Копперфильд, не могла допустить подобных лакун в своих файлах.

– Значит, кто-то в них проник?

– И в этом мы с Макнабом согласны.

– Точно, – кивнул Макнаб. – Может, я чего-то не понимаю в финансовом мумбо-юмбо, но когда кто-то лазил в файл, это я точно могу сказать. Лазил, и не раз. И, по крайней мере, часть этих заходов совпадает с теми датами, что ты мне дала, когда Копперфильд впервые поговорила с Байсоном о своих находках. И когда ее ассистентка сказала, что она входила в свой комп после работы. Но несанкционированный доступ начался гораздо раньше.

– Кто-то очень методично удалял или подчищал ее работу, – продолжал Рорк. – Кто-то, по моему убеждению, обладающий прекрасным практическим знанием бухгалтерского дела.

– Кто-то из своих. Номер файла?

Когда Рорк сказал ей номер файла, Ева отыскала в своем списке соответствующее имя.

– Так, так, так… Да это же наши дорогие друзья! Стьюбен, Роббинс, Кавендиш и Малл!

– Любопытно.

– Ты так и говорил, что это адвокатская фирма! – Торжествующе ухмыляясь, Макнаб указал пальцем на Рорка. – С завязанными глазами, но ты все равно угадал. Прямо в яблочко!

– Цифры знакомые. – Рорк воспользовался лазерной указкой, чтобы подсветить колонки цифр из своего слепого файла, все еще выведенного на стенной экран. – Почасовая оплата. Задаток, партнерские дивиденды. Нетрудно было догадаться.

– Но нам есть чем их зацепить? – потребовала Ева. – Незаконная практика, финансы, налоги?

Рорк покачал головой.

– Есть пробелы, и когда они будут заполнены, тебе будет чем их зацепить. Но цифры срастаются и – на поверхности – не вызывают подозрений.

– Но этого не может быть, – упрямо нахмурилась Ева. – Там что-то не так.

– Со вторым счетом, который я выделил, точно что-то не так. – Рорк переключил экран. – На итоговой строке все срастается идеально, – продолжал он. – И сам счет, я полагаю, выдержал бы стандартную аудиторскую проверку. Почти любую. Но то, что я нашел, то, что, как я подозреваю, нашла убитая, это зоны доходов и издержек, которые были аккуратнейшим образом подчищены, чтобы замести следы. Чтобы итоговые цифры сходились. Без подчистки они просто не сходятся. Тут есть гонорары… вот. – Он подсветил участок экрана. – Эти гонорары повторяются в точности – не по сумме, а по проценту от соответствующих долей дохода. И вот уж это просто не лезет ни в какие ворота. Вот, полюбуйся: всегда сорок пять процентов от соответствующей суммы прибыли. Одна и та же процентная доля появляется в зоне некоммерческих взносов, что освобождает ее от налогов. Другими словами, от налогов освобождаются именно гонорары.

– Налоговое мошенничество, – сказала Ева.

– Безусловно, но это лишь один кусок пирога. Сам доход делится на части, разбрасывается по дочерним счетам, с ним комбинируются, и из него вычитаются издержки. Затем доход за вычетом издержек переводится обратно на лицевой счет. После этого вся сумма целиком расходуется, насколько я могу судить – мне ведь приходится только гадать, – через какой-то благотворительный фонд. Клиент получает мощное списание средств со своих счетов. Вчистую, прямо с верхней строчки. Вот здесь это можно увидеть. И это происходит ежегодно.

– Суммы меняются от года к году, – вставил Макнаб, – но по одной и той же общей схеме.