Он берёт сигарету и тушит горячий окурок об мою грудь. Когда меня пронзает разъедающий ожог, я пытаюсь откатиться в сторону, но он хватает меня, сильнее прижимая к полу. Я скольжу голой спиной по холодному влажному бетону.

— Он уже трахнул тебя? — прикусив зубами свою нижнюю губу, он хихикает. Хватая мою грудь, он и щипает пальцами мой твёрдый сосок. — Он трахал тебя так, как должны трахать грязных шлюх, которой ты и являешься?

Я качаю головой в знак протеста, и с моих губ срывается жалобный стон. Он сильнее прижимает лезвие к моей коже.

— Я сделаю ему одолжение, убив тебя, потому что не уверен, что он сделает это сам.

Моя грудь начинает вздыматься, и я не могу дышать. Ощущаю, как острый край ножа разрезает кожу и боль поднимается по груди, когда он тянет ножом вниз дюйм за дюймом по моему телу, пока не достигает пупка. Я закрываю глаза, чувствуя, как слёзы стекают по моим вискам.

Схватив меня за горло, он наваливается на меня сверху, и его лицо находится в нескольких дюймов от моего, когда он рычит:

— Я порежу каждый… — он подставляет лезвие мне под горло, — долбаный дюйм твоего тела, и буду наслаждаться каждой секундой.

Он убирает нож от моей шеи, и следующее, что я понимаю, он сжимает пальцами внутреннюю сторону моего бедра. Я чувствую лёгкое царапание лезвия, когда он тянет его по моей коже, слегка прикасаясь им. Он поднимается выше, пока не оказывается почти у самого основания бедра. Перед глазами всё плывет, и я борюсь с желанием отключиться. Я не могу потерять сознание и позволить этому произойти, — отчаянно думаю я.

— Как насчёт того, чтобы я трахнул тебя этим ножом? — он проводит лезвием около соединения бёдра и паха, смеясь, пока я хнычу.

Я не могу остановить рыдания, которые вырываются из меня. Я хочу умереть. Пожалуйста, убей меня. Пожалуйста, убей. Я молчаливо молюсь про себя снова и снова.

Он проводит пальцем по моему лицу, прежде чем надавить кончиком ножа на мою щеку, но меня это больше не волнует.

— Убей меня, — это всё, что я могу выдавить из себя. С меня хватит. Я недостаточно сильна для этого кошмара. Я среди чудовищ, которых боятся другие чудовища. Они сломают меня настолько, что я никогда н смогу восстановиться. Чёрные точки мелькают перед глазами. Я так устала. Мне так холодно. И всё, чего мне хочется — это уснуть.

Его улыбка превращается в маниакальную усмешку, когда лезвие снова скользит по моему горлу.

— Ещё нет, милая зверушка, — его взгляд скользит по моему голому телу, и он смеётся. — Нет, пока я не получу именно то, что хочу.

Он снова сжимает мою грудь ладонью. Его резкие движение натягивают надрез на ней, от чего я содрогаюсь. Он начинает поглаживать мой живот.

— Как насчёт того, чтобы я трахнул твою милую киску этими пальчиками?

Когда он передвигает свои пальцы между моих ног, задевая меня, я сжимаю их и пытаюсь блокировать ему путь, но я слишком слаба. К горлу поднимается желчь, несмотря на то, что я собираюсь свалиться в обморок. Она поднимается к моему горлу, даже когда мой рассудок пытается ускользнуть. Всё во мне трепещет от ужаса при мысли об этом, пытаясь проникнуть сквозь туман в моей голове и заставить меня бороться. Этот мужчина раздел, избил и порезал меня, но он, чёрт возьми, не изнасилует меня. Лучше тысячу раз умереть, чем вытерпеть такое.

Я хватаю его за запястья, из последних сил пытаясь оттолкнуться от пола. Острый край ножа впивается в мою шею. Тут же я чувствую поток горячей крови, хлынувший по моей шее, и улыбаюсь, снова падая на бетон. Мне так холодно. Моё тело сломлено, а душа разрушена. Я приветствую темноту, когда она поглощает меня.


Глава 19.

ДЖУД

Приоткрывая дверь, я слышу грубый голос Боба:

— Как насчёт того, чтобы я трахнул твою милую киску этими пальчиками?

Чувствую, как рык вырывается из моего горла, и я быстро открываю дверь в холодную комнату.

Гнев поглощает меня. Она по-прежнему лежит на полу вся голая, но только теперь её голая кожа полностью покрыта кровью. Боб держит нож у её горла, а его мерзкая рука погружена между её бёдер.

Красный. Это всё, что, блядь, стоит перед моими глазами. Я оторву его чёртову голову голыми руками.

Я наблюдаю, как её пальцы оборачиваются вокруг запястья Боба, и в этот момент всё происходит, словно в замедленной съёмке. Яростно отрывая свои плечи от пола, она заставляет лезвие ножа встретиться с её горлом. Кровь прыскает из раны. Её веки начинают трепетать, а затем она и вовсе закрывает глаза, опускаясь на бетонный пол.

— Блядь! — кричу я, хватая Боба за плечи и толкая его подальше от неё. — Уёбывай от неё, мразь!

Я смотрю на рану на её горле. Здесь так много чёртовой крови. Она стекает по шее, образуя лужу под ней. От адреналина, проносившегося по моему телу начинает кружиться голова. Я прижимаю руку к ране, пытаясь замедлить кровотечение, но красная жидкость поглощает мои пальцы.

— Тор! — в панике кричу я ей, хлопая свободной рукой по её лицу. — Виктория?

Стянув свою рубашку через голову, я прикладываю её к ране, и вскоре она пропитывается кровью. Я провожу взглядом по длинному кривому порезу на её животе. Если бы я мог убрать руку от её раны, зная, что она не умрет, то я бы взял нож и прямо сейчас перерезал Бобу горло. Он просто стоит у меня за спиной, наблюдая, как она умирает, и это выводит меня из себя. Он прекрасно знает, что я не так это планировал. Не это должно было произойти.

— Дай мне какие-нибудь грёбаные покрывала, ты, никчёмное дерьмо! — кричу я, и он спокойно выходит из комнаты.

Я скольжу рукой ей под спину и беру её обмякшее тело на руки.

Её губы тёмно-синего оттенка, а кожа бледно-серого цвета, и она чертовски холодная. Дерьмо.

Чувство вины поглощает меня. Что, чёрт меня подери, я сделал?

Я заношу её в медицинскую комнату и укладываю на каталку. Слышу шаги, устремлённые вниз по лестнице. Появляется Боб с охапкой одеял, а за ним Калеб.

— Какого хуя… — Калеб широко раскрывает глаза, устремляя взгляд на меня, — …ты с ней сделал? — подойдя к изножью каталки, он открывает аптечку. — Ты чёртов козёл, — рычит он, отпихивая мои руки от её шеи. — Кровавая рубашка падает на пол с характерным тошнотворным шлепком.

— Следи за тем, как разговариваешь со мной, — я тычу пальцем в его лицо. — Она ещё не мертва, блядь! — кричу я. — Зашей её!

Покачав головой, он бубнит себе что-то под нос.

— Держи это на её шее, — отвечает он, передавая мне стопку марли. — И укрой её одеялами!

Я беру марлю, и сильнее прижимаю ткань к её горлу. Дерьмо. Она выглядит мёртвой. Чувствую, как пульс бьётся в задней части моего горла, и понимаю, как тяжело я дышу.

— Чёрт! У неё переохлаждение! — расхаживает он, и в его голосе слышна злоба. Его дикий взгляд встречается с моим. — Нам нужно согреть её прямо сейчас, — он поднимает её на руки.

— Согреть её? И что же ты собираешься делать, бросить её в чёртову ванну?

— Нет, чёртов идиот! Ты довёл её сердце до замедления сердцебиения, и теперь ей нужно много одеял, которые согреют её тело, — он снова кладёт её на спину и нервно проводит руками по своей голове. — Блядь, Джуд! Просто… блядь!

Он ударяет кулаком в стену, а затем упирается руками в колени, качая головой. Судя по всему, он не знает, что делать, и это меня ужасно напрягает. Он выпрямляется и вздыхает.

— Хорошо. Мы должны согреть её и заштопать этот чёртов порез на её шее.

Я устремляю свой пристальный взгляд к сочащейся кровью ране на её животе. Кровь, чёрт возьми, повсюду. Раньше меня это никогда не беспокоило, но это… это заставляет мой желудок сжаться.

— И на её животе тоже? Ты должен зашить её! — кричу я ему.

— Заткнись и просто дай мне подумать, — он хватается за голову, и начинает вышагивать по комнате, снова устремляя свой взгляд на неё. — Это может подождать. Порез на животе не настолько серьёзный.

Смотрю на неё, и клянусь, с каждой секундой она становится всё бледнее.

— Мы должны вытащить её из этого чёртового подвала. Здесь слишком холодно.

Когда Калеб берёт девушку на руки, я тут же вырываю её у него, закутываю в одеяла и киваю в сторону двери.

— Шевелись, блядь. Я не смогу её зашить.

Я делаю несколько шагов вперёд, прижимая тело девушки к своей груди. Я пинаю дверь так, что она распахивается. Ручка впечатывается в гипсокартонную стену.

— Это чёртова ошибка! — Калеб отдёргивает одеяло. — Чёртова ошибка, Джуд, — кричит он.

Уложив её на кровать, я касаюсь щеки, надеясь, что она хоть немного согрелась, но она кажется ещё холодней.

— Почему она не согревается? Почему она до сих такая чертовски холодная? — кричу я, указывая на девушку. — У неё же есть одеяла. Сейчас она намного холоднее, чем была без них.

Я больше не могу просто смотреть на неё. Я не хочу её долбаной смерти.

— Она не может нормализовать свою собственную температуру тела. Кто-то должен сделать это за неё, — Калеб успокаивается немного, и начинает выкладывать нужные вещи из аптечки, которую принёс с собой. — Ты должен сделать это. Мне нужно заштопать её.

— Сделать что?

Он смотрит на меня и вытягивает нитку.

— Согреть её… это неплохая идея… не думаешь? — Калеб вдевает нитку в иглу, но его взгляд по-прежнему направлен на меня. — Ты собираешься её согреть или как, Джуд? Я не стану зашивать раны, если ты всё равно позволишь ей умереть.

— Дерьмо, — дёргая одеяло, я взбираюсь на кровать рядом с ней.

— Кожа к коже, — говорит он. — Чтобы всё сработало, нужен контакт с кожей.

— Ты это серьёзно?

— Я не собираюсь смотреть, как она умирает, Джуд! Снимай свою чёртову одежду и грей её! — кричит он. Калеб на грани, и я не могу его обвинять. Этого дерьма через верх даже для нас.

Я раздеваюсь до боксеров и натягиваю одеяло на нас обоих. Притянув её безжизненное тело к себе, я обнимаю её руками. Меня передёргивает от холода её кожи.

Опустившись на колени рядом с кроватью, Калеб стягивает марлю с шеи, бросает её на пол и качает головой.

— Ты должен лечь на спину и затащить её на себя. Я не смогу дотянуться до её горла, пока она лежит в таком положении.

Я делаю как он говорит, и затягиваю её тело на себя. Он натягивает одеяло ей до плеч, чтобы прикрыть грудь.

— Это всё твоя вина!

— Закрой свой сраный рот и принимайся за дело.

Он убирает её влажные волосы в сторону, и они падают на моё плечо. Чувствую, как ледяная вода стекает по моему бицепсу.

— Я предупреждал тебя, Джуд. Это херня. Я же говорил, что она ничего не знает. — Когда он вонзает иглу в её кожу. Она не вздрагивает. Не двигается. Лицо Калеба краснеет с каждой секундой. — Она невиновна, и где-то глубоко внутри ты об этом прекрасно знал, — он водит иголкой с тонкой чёрной нитью туда и обратно, быстро зашивая рану. Нахмурив брови, Калеб концентрируется на деле, но отвращение от сложившейся ситуации отражается на его лице. — Я провёл последнюю неделю с ней взаперти, помнишь? У меня бы сложилось впечатление! — кричит он, и его голос слегка дрожит.

Устроив её в удобной позиции на себе, я усиливаю хватку вокруг неё, чтобы обеспечить ей как можно больше тепла.

— Ты не можешь быть уверенным на все сто процентов. Тебе стоит знать это.

— Ну, похоже, ты добился, чего хотел.

— Я не хотел этого, Калеб. Она связана с чёртовым Джо! Джо! Был шанс того, что она была замешана в этом. Мне нужно было выяснить.

Он тянет нить и перерезает её. Затем приподнимает одеяло и штопает ей живот. Завершив работу, Калеб отталкивается от кровати, наклоняется ко мне и прищуривает глаза.

— Был шанс… малюсенький шанс. Чёрт возьми, ты, грёбаный гений по числам, насколько был мал этот шанс, а? — он выпрямляется и вытирает окровавленные руки о свою рубашку. — Думаешь, каждый является угрозой, но почему тогда просто не устроить кровавую массовую бойню? Ведь она всего лишь девушка, — он указывает на неё. — Девушка, которую похитили против её воли. И я говорил тебе об этом. Но посмотри, что из этого получилось — теперь она при смерти. А знаешь почему? Потому что ты — долбаный параноик. Она до конца своей жизни не сможет выбросить этого из головы, потому что тебе нужно было выяснить!

— Тебе лучше закрыть свой рот прямо сейчас, — медленно говорю я спокойным, хладнокровным и серьёзным тоном.

Он разворачивается и проходит по комнате, останавливаясь у изножья кровати.

— Я прекрасно знаю, что в нашей жизни полно дерьма, но у всего есть предел. Это должно было стать твоим! — он даже не может посмотреть на меня сейчас. Его взгляд устремляет на неё. — Ты — бездушная тварь.

Он прав. Закрыв глаза, я выдыхаю.

— Может, ты и мой брат, Калеб, но будь поосторожнее с такими высказываниями. Весь этот бизнес лежит на моих плечах, и это я содержу семью. Все, кто вне дома, являются угрозой.