— Прости!

— Да нет… — засмущалась девушка и пояснила: — Просто больно. Похоже, я на самом деле сгорела.

— Просто больно? — улыбнулся Макс. — Значит, если очень осторожно, то можно обнять?

Оля молчала, спрятав взгляд, но казалось, что она не возражает. Макс особо долго ждать не стал. Оле явно было неловко в его объятиях, она, как неопытная девчонка, не знала, куда деть собственные руки и, как ребенок, просто прижимала их к себе. Правда, ей становилось теплее, когда оголенные части тела перестали обдуваться ветром.

— Если тебе некомфортно, я перестану, — предупредил парень.

— Нет, Максим Викторович, нормально. Так спокойно. Мне кажется, что с Вами я в безопасности.

— Так оно и есть, — подтвердил Макс.

Оля, склонив голову, робко прижалась щекой к его плечу. Она только чуть-чуть ниже Макса, и ей было бы проще прижаться щекой к его подбородку. Обнимая ее, Макс перебирал пальцами ее недлинные волнистые волосы, и Оля чувствовала, как это приятно. И хотя ее не покидало сомнение, что любой мужчина, если и делает девушке приятно, то только чтобы потом заполучить ее в постели, но Максиму Викторовичу она доверяла уже достаточно, чтобы испытывать только положительные эмоции.

— Я бы все на свете отдала за то, чтобы однажды узнать, что Вы мой отец, — призналась девушка со вздохом.

— Олечка, боюсь, мне придется тебя разочаровать: это исключено. Когда я только потерял девственность, тебе уже было года два. Но ты не огорчайся, друг — это тоже не плохо.


— Это не Наташа? Вон, с мужчиной, — указала Оля учителю за спину.

Макс оглянулся, приподняв брови, и гневно завопил:

— С каким это мужчиной?!

Оля тут же смекнула свою ошибку:

— Нет, наверно, не она. Просто мне всюду Наташа мерещится…

Это была Наташа. Уж свою жену-то Макс узнает! Действительно, уже с каким-то мужчиной! Макс был выведен из строя, словно робот при коротком замыкании. Давно ТАК не ревновал! Хотелось бежать следом, дернуть ее за руку и, уставившись на мужика взглядом разъяренного быка, орать во все горло: «Это моя женщина!!!» Ничего не заметил: что мужчина просто шел рядом, возможно, и не с Наташей вовсе; что Наташа была расстроена и нарочно отворачивалась к морю… В голове только одно было: что Наташа уже вовсю развлекается! На неделю оставил ее без напоминаний о себе — так она уже нового парня охмурила! А что же в таком случае бывало в Москве, где Макса вообще нет?!

Трудно стало поддерживать с Олей разговор, не касающийся его ревности. Но когда Оля сама начала его успокаивать и уверять, что не было похоже, чтобы у Наташи с тем мужчиной была какая-то романтика, тогда-то Максим и очнулся. Вспомнил свои предположения насчет Олиной сексуальной ориентации и спросил девушку прямо:

— Оленька, а тебе не кажется, что мы с тобой по-разному воспринимаем Наталью. Я в нее влюблен, и поэтому ревную. А ты?

— Вы ревнуете не потому, что влюблены, — возразила она и попала в точку. — А потому, что боитесь ее потерять. А мне терять нечего, поэтому я и не ревную, а только желаю ей счастья.

Что ж, выкрутилась на этот раз. Но Максима не переубедила.


Вернувшись домой в одиннадцать вечера, Наталья обнаружила интересную картину. Точнее, интересного мужчину. Макса.

— Ты знаешь, который час?! — выпрыгнул он из кухни и сразу же начал читать мораль. — Ты что себе позволяешь?

Позади него стояла Женя, а еще следом — Алексей. Наташа долго равнодушно разувалась, внимательно выслушивая все, чего, по мнению Макса, ей делать не позволено, а потом просто уточнила:

ќ- В комнату пройдем? Или ты приходил, только чтобы произнести сей монолог?

Давненько не видела в его глазах такой настоящей ревности! Господи, да он просто как пещерный человек: одни инстинкты и больше ничего! Была собой невероятно довольна!

В комнате сразу же замкнула дверь, и у Макса появилось странное ощущение ловушки: вроде это легкое хамство с ее стороны, но в то же время и весьма необходимый намек. Даже словно комплимент. Лесть его самолюбию.

Наташа пнула его в кровать и процитировала его же:

— Моя постель — мои правила! А правила таковы: ты будешь говорить спокойно и медленно, — и, закусив губку, кокетливо добавила: — Мне очень нравится, когда именно так! Еще: ты будешь говорить то, что я люблю слышать. И последнее: ты будешь сверху!


Наутро, едва проснувшись, призналась:

— Обожаю заниматься с тобой сексом, когда ты ревнуешь! Я даже иногда специально тебя провоцирую. Мне нравится твоя сила, твоя власть! Ты берешь меня, присваиваешь меня, доказываешь себе или мне, что я твоя. Понимаешь? Обладаешь мной, а это у тебя получается просто супер! — и, забравшись на него сверху, стараясь спрятать несвежее дыхание, уткнулась носиком в его ухо. — Ты мой хозяин! Не бойся, не потеряешь, пока сам не отдашь!

* * *

— Мам, ты когда-нибудь была влюблена? — спросила Наташа, когда Евгения поставила на стол перед ней гречневую кашу с котлетами.

— Конечно, я же замужем! — удивилась женщина такой глупой реплике.

— А разве это связано друг с другом? — усмехнулась девчонка. — Я вот не замужем, но это не значит, что я никогда не была влюблена!

Алексея дома пока не было, этим летом он вообще возвращался с работы (или откуда-то еще) очень поздно, поэтому дамы каждый вечер ужинали вдвоем. Евгения, казалось, не хотела отвечать на вопрос.

— По-моему, — робко начала Наташа, — ты не любишь папу.

— Откуда такие выводы? — сухо поинтересовалась женщина. Она тоже села за стол со своей тарелкой, и ей на лицо полыхнул ярко-оранжевый луч заходящего в окне солнца. — Задерни, пожалуйста, занавеску.

— Зачем? — улыбнулась девушка. — Тебе так идет! Можно, сфотографирую? А потом задерну занавеску. Можно?

Тут же убежала вприпрыжку в комнату за аппаратом, а потом раскомандовалась:

— Постарайся не щуриться! Голову чуть выше! Не улыбайся! А теперь улыбайся! Ты очень красивая, мам!

— Ты тоже, Наташа. Дай сюда фотоаппарат. Теперь я тебя. Иди, сядь на мое место! И не щурься!

Игрались так долго, что солнце в окно уже не светило, а весь ужин остыл, и его пришлось разогревать в микроволновке.

— Я была влюблена, — призналась Женя, аккуратно, по-царски, отколов вилочкой кусочек котлеты. — Пять лет одного известного актера любила.

— Кого? — Наташа навострила ушки и глазки.

— Не скажу! — рассмеялась Женя и пояснила: — Он уже старый, ты будешь надо мной смеяться.

— А кого-нибудь из реальных мужчин? — продолжала Наташа расспрашивать. — Папу, например.

Женя глубоко вздохнула и опустила глаза.

— Наташ, любовь — это замечательное чувство, но оно слепое. Это не то, чем можно руководствоваться при создании семьи. Но многие этого не понимают, поэтому у нас так много разводов… И ты имей в виду: ты слепа. Максим, конечно, хороший парень, но вряд ли он будет хранить тебе верность. Тем более, жизнь в разных городах предполагает измены.

Наташе почему-то аж до боли в сердце было неприятно это слышать. Хотя в подсознании все время ставила себя перед этим фактом, даже мысленно обещала себе простить Максима за измену, но одно дело — понимать самой, и совсем другое — слышать от окружающих.

— Ты знаешь его лучше, чем я? — удивилась Наташа, устремив на мать взгляд, полный гордости и собственного достоинства.

— Наташ! — протянула мама устало, словно уже в тысячный раз пыталась объяснить то, чего дочка никак не понимает. — Все они одинаковые! Чего тут знать-то еще надо?!

Наташа непримиримо спрятала моську в кружке с водой из крана и задумалась. Мамины слова напоминают жалобы женщины-неудачницы. Всегда — любые ее слова. Все плохо, все безнадежно, мужчины всегда изменяют, а обувь всегда жмет. Как могут все мужчины быть одинаковыми, если каждый человек — индивидуальность?


Нет, Макс не такой, как все. Думала об этом и в ванной, принимая душ после знойного, жаркого дня. Приятно было ощущать на голой коже свежие живительные капли, ласкающие тело почти так же нежно, как губы Максима. Наташа никогда не рисковала заниматься мастурбацией в ванне Максима, если он был дома — несмотря на их близкие любовные отношения, все же стеснялась быть застигнутой на месте преступления, ведь у Максима дверь в ванной не замыкается. Здесь же, у родителей, каждый день, а то и чаще, отдавалась самой себе с пребольшим удовольствием! Здесь зеркало в полный рост. Сначала от теплой воды оно запотевает, но потом конденсат становится такой сильный, что превращается в прозрачные струйки, искажающие изображение как раз настолько, что не видно изъянов фигуры, и остается простор для фантазий.

Наташа обожает разглядывать свое стройное, загорелое тело с белыми следами от купальника. Может быть, это вульгарно: носить такой откровенный купальник, да еще при этом ходить на пляж без сопровождения, но за свою безопасность девушка не беспокоится, ведь пляж цивилизованный, платный. А уже два дня она вообще ходит на пляж одного крутого санатория: мама (важная шишка в городе) сделала ей туда пропуск — именной, с ее фотографией. Там вообще она бывает подолгу единственной посетительницей целого аэрария, пока к вечеру на остывший песочек не подтягиваются ленивые и обрюзгшие жители санаторных коттеджей. Иногда Наташа даже загорает топлес, но нервничает и постоянно озирается от малейшего шума.

Зато каков результат! Наташа с удовольствием разглядывала себя в зеркале и щекоткой заставляла кожу покрываться мурашками: от этого грудь становится упругая и красивая. Загорелая грудь. Следов купальника за эти два дня уже стало почти не заметно, ведь девушка ходит на море в обед, когда самое безжалостное солнце, а надевает лифчик только вечером, когда появляется первый зритель. Максиму эта мысль не понравится.

Мылила поролоновой мочалкой свою спину, и пена приятно соскальзывала вниз по позвоночной впадинке и дальше между ягодиц. Четыре дня назад пробовали с Максом анальный секс. Самый большой восторг у Наташи вызвал не сам секс, а поход в секс-шоп за смазкой. Наташа там ужасно волновалась, постоянно хихикала, разглядывая смешные, а иногда очень даже реалистичные фаллосы, и сильно краснела, когда Макс спросил у продавщицы то, за чем они пришли. Дабы смутить Макса, стала упрашивать его купить ей «друга», который мог бы заменить Максима в его отсутствие. Но в итоге лишь еще больше смутилась сама, когда Макс сказал: «Выбирай».

А все остальное… Ничего плохого в анальном сексе нет. Но и хорошего — тоже. Может, надо было последовать советам Макса, и заниматься этим не тогда, когда Наташа решила: «Давай сегодня», а тогда, когда у нее, действительно, возникнет потребность в такого рода ласках, то есть: «Давай именно сейчас». Это желание возникало обычно незадолго до оргазма, когда стыдливость сильно притуплялась, и хотелось чего-то грубей. Но Макс просто уступил ее уговорам, ведь в постели все должна решать женщина. Впрочем, ошибившись с выбором раз, Наташа поняла, что лучше доверять тому, кто опытнее, поэтому пока не спешила разочаровываться. Первый блин всегда комом.

Наташа прикрыла глаза, подставив лицо под бархатные струйки душа, и неудержимо проскользила привычной левой рукой туда, где сейчас так не хватает Макса, ну или хотя бы «друга» из секс-шопа. Как бы нежно и уверенно себя ни ласкала, но все равно Макс делает это приятней. Хотя Наташино воображение развито отлично, поэтому все-таки самые лучшие оргазмы были самостоятельными.

Сквозь закрытые веки мир кажется таким приглушенным! Вроде и ощущаешь, где светлее, а где темнее… Что-то вдруг мелькнуло, шевельнулось на фоне (наверно) окна между ванной и кухней. Наташа испуганно вытаращилась, подняв взгляд выше своего роста сантиметров на двадцать. Белая, как старомодная простыня, занавеска со стороны кухни колыхалась, словно от окна только что кто-то отошел… Это было так странно, ведь занавеска закреплена и сверху, и снизу, и по всем четырем углам… Может, сквозняк…

Романтическое настроение исчезло так стремительно, как никогда раньше, даже если в замочной скважине шевелился ключ Катюшки, вернувшейся со двора. Капли неуютно хлестали лицо, попадая в глаза и разрезая их, разъедая… Сердце бесновалось в ужасном предчувствии, что кто-то подглядывал. Может, все-таки сквозняк, которого Наташа никогда раньше за всю свою жизнь не замечала так, как сейчас?

Руки задрожали так сильно, что Наташе еле удалось метко попасть в краники и выключить воду. Она выпрыгнула из ванны на холодный плиточный пол, промахнувшись по коврику, и судорожно обмоталась полотенцем. Даже голову вымыть не успела, но возвращаться под воду — просто немыслимо.

«Показалось, показалось, показалось!» — убеждала себя девушка, зажевывая губу, чтобы не плакать. И тут же параллельно размышляла, кто это был, мама или папа. Маме это зачем? Задернула полиэтиленовую штору ванной, чтобы не видеть это окно… Стыд и ненависть, и больше ничего! Кто бы это ни был — подглядывать, когда дочь моется в ванной — низко и мерзко. А насчет мастурбации… Наташа уже взрослая, чтобы не оправдываться за это, но стыдно все равно.