— И это только потому, что его ноги плохо смотрятся в трико.

Фергюс делал вид, что не слушает их. Выручили его собаки. Истерически визжа и лая, в оранжерею ворвались Гамлет и Лир, стали запрыгивать на него. Следом вбежала Ханна и бросилась в эту кучу малу. Лейн уже сомневалась, что он выйдет живым и невредимым из этого кошмара, в то время как Верити, не обращая на шум и возню никакого внимания, занялась щиколоткой Лейн.

— Давайте поставим травяной компресс. Я умею.

— О, не беспокойтесь, сегодня уже получше, скоро совсем пройдет.

Верити поднялась.

— Никакого беспокойства, — заверила она Лейн и вышла, бросив на ходу Фергюсу: — Отгони собаку от гибискуса!

— Хорошо, мама.

Фергюс стряхнул с себя Гамлета и Ханну, проворчав:

— Нет нам, грешным, покоя…

Он оттащил Лира, который жевал листья гибискуса, и тот принялся обнюхивать ногу Лейн.

Ханна сообщила:

— Лир все время что-нибудь нюхает.

Лейн улыбнулась Фергюсу.

— Новая трактовка образа.

Верити вернулась с компрессом и посоветовала Фергюсу взять собак и Ханну на прогулку.

— Если вы будете говорить обо мне, я все равно узнаю, потому что у Ханны уши краснеют.

— Отправляйтесь! — приказала Верити.

Лейн помахала им на прощание, пока Верити помогала ей поднять больную ногу на стол и опускала марлю в миску с водой зеленого цвета. Ханна потянула отца за руку, он оглянулся и сказал:

— Две ведьмы. Я окружен!

Верити покачала головой, как только они ушли.

— Неудивительно, что ты не хочешь выходить за него.

Лейн не нашлась, что ответить, и только смотрела, как бывшая миссис Ханн ставит ей холодный компресс. Но Верити и не ждала ее ответа.

— Не знаю, что мне взбрело выйти второй раз замуж. Не скажу, что отец Фергюса был плохим мужем, но ведь скольким ради них жертвуешь. Может, лучше оставаться незамужней?..

— Но тогда у вас не было бы ваших детей.

— Пожалуй, верно. Дети хорошие… Вот и скучаешь, когда их нет. Все разъехались, так и положено. А с чем остаешься? С мыслями, что не нашла себе применения.

— Кто знает? Может, работе жертвуешь не меньше, чем мужчине.

— Дорогая, ты, наверное, права, — согласилась Верити, заканчивая колдовать с компрессом. — Ну вот. Держи ногу повыше, пусть впитается.

— Спасибо. А что вы использовали для компресса?

— Окопник, — сказала Верити, — а можно лаванду. — Она хлопнула Лейн по ноге. — По крайней мере, меня радует его желание постоянства в жизни. Я уже стала терять надежду. В самом деле, брак больше нужен мужчинам, чем женщинам.

Лейн коснулась ее руки.

— Только не думайте, что я не люблю его. Меня пугает ответственность.

— Что именно, Ханна или остальное?

— Остальное.

— Ну что я могу сказать по этому поводу? В таком деле, как кино, кумиры не вечны. Он не становится моложе. Ну еще лет пять… а то и меньше, и он станет прошлогодним снегом.

Разделалась она с ним круто, но Лейн импонировал ее реалистический взгляд на вещи. Верити помолчала и добавила:

— Чем скорее появятся новые кумиры, тем лучше для Фергюса. Тогда он мог бы заняться чем-нибудь более серьезным.

Лейн сочла своим долгом высказаться.

— Думаю, что смог бы.


После споров, кому где спать, Лейн удалилась в спальню Фергюса, проведя до этого час с Ханной, которая показывала ей игрушки, кассеты и обои в своей комнате. Пришлось вмешаться Фергюсу, который предложил Ханне почитать.

Почувствовав, насколько она устала, Лейн блаженно вытянулась на постели Фергюса. Верити постелила им розовое белье. На подоконнике стояла ваза с цветами, источавшими сладкий аромат. Приятный ночной ветерок залетал в открытое окно и шевелил занавески. И когда Фергюс забрался в постель и придвинулся, она почувствовала себя уютно, как дома.

— Тебе хорошо? — нежно спросил он.

— Да. А тебе?

— Хорошо, как никогда.

Лейн прижалась к нему.

— Я люблю тебя.

Пожалуй, в доме его матери, считала Лейн, им было бы приличней предаться сну, но Фергюс нежно накрыл ее своим телом и начал целовать медленно и последовательно. Начав с лица и шеи, он обозначил полукружья груди и ниже, ниже… Он готовил ее с таким тщанием и так долго, что не было желания двигаться, и это совпадало с его желанием. Но наступил момент, и они слились в объятии на волне безумной страсти, которая, схлынув, оставила их без сил пребывать в сладостном дурмане, перешедшем в глубокий сон.

Когда рано утром Ханна вбежала к ним с явным намерением присоединиться, они проснулись голые и смущенные. Фергюс отослал ее под благовидным предлогом, и, как только девочка вышла, они вылетели из постели и судорожно искали, чем бы прикрыться. Вернувшаяся Ханна увидела, что они заходятся от смеха в постели, и потребовала, чтобы ей рассказали, над чем смеются. Фергюс пообещал, что расскажет Лейн. Тогда Лейн ударила его подушкой. Фергюс ответил тем же. Охваченная настроением всеобщего буйства, Ханна прыгнула к ним, чтобы принять активное участие.

Дни катились за днями. Щиколотка Лейн приходила в норму. Она стала замечать, как постепенно крепнут узы между ней и главными женщинами в жизни Фергюса. Каждую ночь любовные объятия Фергюса убеждали ее в том, что она желанна. К работе Лейн не притрагивалась и даже не вспоминала о ней.

Как-то из разговора с Верити она с изумлением узнала о звонке Фергюса из Греции, когда он сообщил матери, что влюбился с первого взгляда. Верити посоветовала ему вести себя с учетом собственного возраста, но по истечении шести недель он всерьез задумался о разводе.

— Шесть лет мучений с этой женщиной, и вот впервые он заговорил о разводе. — Верити прижала ладони к груди. — Я подумала: «Слава богу… наконец-то у этого дурака появились проблески здравого смысла!» Конечно, ему вообще не следовало жениться на ней.

— Должно быть, он надеялся, что со временем она станет настоящей матерью Ханне.

Верити открыла духовку и проверила жаркое. Потом покачала головой.

— В глубине души он всегда знал… что эта женщина — ходячее несчастье. Да, он надеялся, что Ханна сможет вернуть мать к нормальной жизни.

— Как это, наверно, было ужасно! — Лейн почувствовала сострадание к матери Фергюса. — Вздохнуть свободно, как и прежде, вам некогда. Вырастив своих детей, вы снова оказались с маленьким ребенком на руках.

— Ну, с собаками больше хлопот, чем с Ханной, хотя признаюсь, временами это заставляет меня чувствовать себя старше своего возраста. Были у Фергюса и другие планы в отношении Ханны, но… я полагаю, семью ребенку ничто не заметит. Кто знает, в каких руках она могла бы оказаться. — Верити убавила огонь под картошкой. — Лейн, приготовишь пюре? А я пойду поищу Фергюса. Пусть хоть мясо нарежет, а то совсем не помогает.

К четвергу Лейн окончательно поправилась и пошла вместе с Фергюсом и Ханной на прогулку вдоль морского берега, на котором возвышался Бамбергский замок. Погода стояла ясная. Сняв обувь, они шлепали по мокрому песку у кромки воды. Лейн, почувствовав под ногами холодный песок, догадалась, что вода ледяная, и снова обулась.

— Она мерзлячка, — сказал Фергюс Ханне.

Пройдя еще немного, они присели на песок, и Ханна начала рыть руками колодец.

— Знаешь, — сказала Лейн Фергюсу, — здесь, на родной земле, ты мог бы сыграть кого-нибудь из великих шекспировских образов. Чудесное место для натурных съемок.

Склонившись над колодцем Ханны, Фергюс помогал ей выгребать песок.

— Почему обязательно Шекспир? Давай напишем что-нибудь новое, только без трагических вывертов. Можно было бы использовать замок, который не внушал бы ужаса, со всякими Гамлетами и Гудами.

— Гуд?

— Робин.

— Почему? — Лейн посмеивалась. — Потому что все равно придется надевать трико?

Фергюс искоса посмотрел на нее.

— Не стоит тебе слушать мою мать. Она специализировалась на латыни и древнегреческом, отсюда ее тяга к старинной атрибутике… в трико и без трико.

Лейн встала с песка. Легко дышалось. Ветер Северного моря наполнил грудь. Отдых пошел на пользу и ей и Фергюсу. Глядя сейчас на него, трудно было ошибиться и принять за Джозефа Леннокса придуманного ею героя. Теперь она поняла, что больше не любит идола.

Фергюс сидел на корточках, заглядывая в вырытую с Ханной яму. Не в силах удержаться, Лейн подкралась к нему сзади. Легкий толчок более крепкой ногой в зад — и Фергюс свалился вниз, вызвав обвал песочных стен. Несколько секунд Лейн, стоя над ним, хохотала. Ханна веселилась вместе с ней.

— Ленни дала тебе пинка по попе! Вылезай из моей ямы!

Фергюс лежал на спине, медленными движениями смахивая песок с лица. Что-то в его взгляде, несмотря на веселость, заставило Лейн прекратить смех.

— Извини, не смогла удержаться!

Не сводя с нее взгляда, он спросил Ханну:

— Ты сказала «дала пинка»?

— Ага!

— О господи! — воскликнул он.

— Э-э-э… — только и выдавила из себя Лейн, видя, как быстро он выбирается из ямы.

Она ретировалась и побежала по пляжу с той скоростью, какую позволяла травмированная нога. Сзади визжала от возбуждения Ханна. Соревноваться с Фергюсом не имело смысла. Она уже выбилась из сил, когда он догнал ее. Лейн съежилась, понимая, что будут бить. На ее плечо легла рука.

— Лейн, Ханна сказала, что ты дала мне пинка.

Она выпрямилась, решилась посмотреть ему в глаза и отрицательно замотала головой.

— Нет, я едва дотронулась до тебя. Честно! Мне кажется, ты сам соскользнул вниз.

Вспомнив эту картину, Лейн невольно улыбнулась и прикрыла ладонью рот, чтобы скрыть улыбку.

Видимо, Фергюс решил, что это последняя капля. Он подхватил ее на руки и понес к морю. Догадавшись, что он намерен выполнить свою угрозу, Лейн повела себя по-другому.

— Что ты собираешься сделать, Фергюс?

— А как ты думаешь?

— Нет, Фергюс, там холодно.

— Обещания надо выполнять, — ответил он.

— Нет, пожалуйста, прости меня.

Вода доходила ему до колен и уже намочила край ее юбки. Лейн поняла, что это не шутка.

— Ты же видишь, что я раскаиваюсь.

— На твоем месте я бы говорил то же самое.

— Чем еще я могу заслужить прощение?

Он смотрел на нее пристально и сурово, тогда она догадалась.

— Ты хочешь, чтобы я согласилась выйти за тебя замуж?

Он приподнял брови.

— Разве?

Вода заливала ей колени.

— Я отпускаю тебя, — предупредил Фергюс.

— Я выйду за тебя, — поспешила она сказать.

— Что?

— Я сказала, что выйду за тебя замуж, — повторила она громче.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Перекрестись, — потребовал он.

Лейн кивнула.

— Нет, ты перекрестись как положено, — настаивал Фергюс.

Лейн отпустила одну руку, чтобы сотворить крестное знамение, и едва успела закончить, как погрузилась в воду. Последнее, что она увидела, это довольная улыбка Фергюса. Когда Лейн вынырнула на поверхность, то была потрясена тем, что он равнодушно оставил ее на произвол судьбы, а сам находился уже на берегу рядом с Ханной. Она не знала, что, когда Фергюс собрался предложить Ханне встретить выходящую из воды Лейн смехом, та, не дав ему открыть рот, заявила: «Это нечестно!» На что Фергюс нарочито серьезным тоном сказал:

— Тебя бы так часто пинали!

— Это был нежный пинок, — услышал он в ответ.

Фергюс видел, как Лейн выходила из волн. Ее мокрые волосы облепили плечи, грудь просвечивала сквозь вымокший верх, юбка липла к коленям. Она отвернулась и пошла к дому вдоль берега, полная решимости не иметь с ним впредь никаких дел. По крайней мере, до тех пор, пока он не отмолит наложенную на него соответствующую епитимью.

Фергюс думал о том, что это его будущая жена. Жизнь с ней обещала быть бурной, но интересной. Он уже начал мысленно готовиться к ней. Что скажет мать, когда узнает о случившемся?

Мать Фергюса велела приготовить для Лейн горячую ванну. Пока он возился, Лейн сидела на кухне и тряслась как овечий хвост.

— Было бы не так обидно, — стуча зубами, говорила Лейн, — но ведь я сказала, что выйду за него, а эта свинья все равно уронила меня в ледяную воду.

Верити потрясала чайной ложкой.

— Если бы он совершил что-нибудь подобное, когда был мальчишкой, отец показал бы ему, где раки зимуют.

— Я знаю, что мне устроить, — ворчала Лейн.

Когда ванна была готова и Фергюс остался наедине с матерью, Верити предупредила его:

— Ты отлично знаешь, что не сможешь удержать девушку обещанием выйти замуж, которое она дала по принуждению.